Первым унесли самого маленького, которого прозвали Кнопочкой, потом взяли следующего. Скоро осталось только три, наконец – один, последний и самый крупный, которому я дал кличку Ахилл[25] . Его я предназначал в подарок своему товарищу, жившему в другом городе.
Ахилла из комнаты переселили на кухню. Но одному ему было тоскливо там, и на ночь он уходил спать к Джери. Первое время пес ворчал на малыша, потом привык, к его соседству, и они стали спать вместе, тесно прижавшись один к другому.
К двум с половиной месяцам у Ахилла появилась борода, шерсть стала жесткой и курчавой, как у взрослого эрдельтерьера. День ото дня он становился смышленей и забавней. Проголодавшись, он приходил к своей чашке (у него теперь тоже была своя посудина) и принимался скрести в ней лапой с такой силой, что стук и звон разносились по всей квартире.
Щенок любил сырые овощи; глядя на него, Джери, вспомнив собственное детство, тоже стал таскать овощи из кухни.
Однажды вечером я решил устроить для своих друзей баню. Мыть собак нужно периодически, не реже раза в месяц, теплой водой с мылом; а если собаки пачкаются на прогулках (в больших городах на улицах всегда много копоти, сажи), то и чаще, по мере надобности. Привыкнув к этой процедуре, собаки терпеливо переносят ее, хотя и не выказывают особой радости.
Так было и на этот раз. Взрослые собаки послушно стояли в цинковом корыте и, опустив головы, покорно ждали, когда кончится мытье. Хотя они и привыкли к нему, но всегда принимали как тяжелую повинность; Ахилл находился тут же. Лез в корыто, в ведра с водой, вымазал нос в мыльной пене. Когда же очередь дошла до него, сразу притих; улучив момент, пытался сбежать, но его поймали и водворили в корыто, невзирая на отчаянное сопротивление, вскоре, впрочем, прекратившееся. После мытья я стал его протирать тряпкой, как обычно. И тут вдруг Ахилл обозлился, зарычал и даже оскалил зубы.
Общий баловень, он рос озорным и шустрым, его проделкам не было конца. Он мог, например, вцепиться в хвост Джери и повиснуть на нем или, куснув дога в нос, задать тягу в другую комнату. Джери обычно прощал ему все выходки. Но однажды Ахилл так допек своего терпеливого покровителя, что тот, решив проучить надоеду, с самыми недвусмысленными намерениями бросился на него. Дог хотел схватить шалуна за шею. Ахилл увернулся, и вместо шеи в пасти Джери оказалось ухо озорника.
Я не думаю, что добряк Джери собирался покусать щенка; просто он хотел припугнуть, и в том, что получилось, был виноват сам Ахилка. Он рванулся, и зубы дога оставили на треугольном лопушке вполне ясные следы. Брызнула кровь, щенок завизжал, Джери смущенно поспешил ретироваться в свой угол. Прокус скоро зажил, но остался небольшой шрам. По этой отметине Ахилла можно было отличить среди тысяч себе подобных, как бы они ни были похожи на него.
Дружба дога с щенком продолжалась до тех пор, пока не пришло время им расстаться.
За Ахиллом приехал мой товарищ. Когда он взял щенка на руки, Джери грозно зарычал и с оскаленной мордой кинулся отнимать. Хорошо, что я вовремя успел перехватить его!
Пожалуй, я еще ни разу не видел Джери таким злобным. Он вообще безошибочно разбирался во всем и понимал, что коли я впускаю кого-то в квартиру, да еще приветствую, то, конечно, это такой человек, за которым не требуется следить. Но на этот раз он сразу принял моего товарища как своего врага.
Новый владелец Ахилла поспешил скрыться за дверями. Донеслись удаляющиеся шаги, негромко стукнула калитка… Дог, стоя на пороге, напряженно прислушивался, ждал: не послышатся ли вновь шаги, не принесут ли Ахилла, и вдруг, поняв, что Ахилл не вернется никогда, протяжно завыл.
Тихо стало в нашем доме, не хватало малышей; зато во многих домах появились представители новой породы.
Теперь я мог сказать Алексею Викторовичу, что не зря взял Снукки.
Растерянно ходил Джери по комнатам, обнюхивал углы или, растянувшись на полу перед Снуккиной подстилкой, подолгу внимательно разглядывал ее, словно ожидая, что вот-вот на ней снова закопошатся маленькие курчавые существа, такие беспомощные и такие надоедливые, но к которым Джери-дядюшка успел сильно привязаться.
Приходилось отсылать его на место. Но в прихожей Джери скучал еще сильнее. Тогда дог нашел выход, как обойти мой приказ, в то же время не нарушая его. Он сгребал свою подстилку, потом, пятясь задом, втаскивал ее в комнату и там ложился на нее. Получалось, что и приказание выполнено: лежит на своей постели, и поближе к хозяину, веселее.
Снукки переживала потерю щенят значительно меньше. Да это было и понятно: она-то от них устала больше всех!
