Голиков двумя пальцами расправил под реМнем гимнастерку и, держа руки по швам, вышел.

- Товарищ Рокоссовский, вы тоже свободны, - сказал Сталин, протянув руку.

В конце августа обстановка на Брянском фронте была относительно спокойной. Фашисты, проведя несколько острых атак, убедились в прочности обороны на этом участке, присмирели й направили основные усилия на юго-восток. Передышка между боями помогла Рокоссовскому вспомнить рекомендации профессора: в течение полугода не менее одного раза в неделю показываться врачам. Он связался с начальником полевого госпиталя и попросил прислать к нему хирурга.

В субботу утром он уладил дела в управлении фронта, направил машину с адъютантом за врачом в госпиталь, который находился в сотне километров в тылу участка фронта, и к вечеру, в расчете на то, что вот-вот должна появиться машина, явился в дом, где его разместили работники квартирной службы.

Хозяева жили неподалеку у родственников, а свой дом временно передали в распоряжение командующего фронтом. Сюда протянули связь, во дворе поставили палатку, где разместили душевую установку, умывальник и другие необходимые удобства.

. Начальник штаба поставил у дома часовых, но их убрали по просьбе Рокоссовского. Командующий считал, что для охраны вполне достаточно патрулей, которые постоянно курсировали по деревне, находившейся километрах в двадцати от переднего края.

КП фронта располагался на другом конце деревни, поэтому телефон командующему провели лишь для того, чтобы можно было вызвать его, когда в этом возникнет необходимость. Были созданы все условия, чтобы, пользуясь передышкой на фронте, командующий мог отдохнуть.

Рокоссовский принял душ, переоделся в спортивный костюм, уселся в саду на скамейке и закурил.

Незаметно начала подкрадываться осень. Охрой она прошлась уже по полям, лесам и перелескам, а здесь, в саду, заиграла зрелыми краснобокими яблоками и огненными гроздьями рябины. После дождей установились ясные солнечные дни. По улице проходили женщины с детьми, подавали голоса коровы. Уходило за горизонт солнце, погружаясь в багряную тучу. В саду было мирно, тихо, словно не было рядом никакой войны.

Вдруг заурчала машина и остановилась у ворот. Открылась калитка, и во дворе появилась невысокая женщина. Она была одета в зеленый армейского покроя костюм^ ладно сидевший на крепкой стройной фигуре. Рядом с ней шел адъютант, в руках которого были чемодан и увесистая сумка с красным крестом. Рокоссовский поднялся, бросил папиросу в урну и вышел навстречу.

- Здравствуйте, товарищ командующий, - бодро сказала женщина и, покраснев, протянула руку.

«Где я видел эту симпатичную блондинку? Светлые косы, закрученные вокруг головы?..» - лихорадочно думал Рокоссовский.

- Не узнаете? - спросила, улыбаясь, женщина, подняв на Рокоссовского темные большие глаза.

- Постойте, постойте!.. Валентина Круглова? - расплылся в улыбке генерал.

- Большой Кремлевский дворец, январь 1937 года.

- Спасибо за память, - проговорила Круглова и участливо спросила: - Выкладывайте, как вы живете со своим осколком?

- Живем - не скачем, упадем - не плачем, - весело произнес генерал, разглядывая гостью. - Оказывается, и так можно нормально жить.

- А вы все такой же. - Круглые щечки Валентины вспыхнули ярким огнем. - Все шутите.

- Приходится.

- Где вас Можно осмотреть?- спросила врач деловым тоном, который ей был не к лицу.

- Еще успеете, - ответил Рокоссовский. Он повернулся к адъютанту. - Ваня, будь добр, организуй нам ужин. Такая гостья свалилась с неба.

- Есть! Я все понял! - козырнул адъютант, сел в машину и уехал.

- Я думаю, на ночь глядя, вы не поедете обратно в госпиталь? - спросил генерал.

- Нет, я отпросилась на десять дней. Мне надо заехать по делам В Тулу.

- Где бы вы хотели переночевать? - осторожно спросил Рокоссовский. В его взгляде затаилось любопытство.

- Я гостья, а вы хозяин, - ответила Круглова. - Где разместите, там и переночую.

- В этом доме есть две свободных комнаты. Вас они устроят?

-Конечно.

- Вот и хорошо, присядьте на скамейку, Я сейчас вернусь. -Он взял чемодан, сумку и отнес в дом.

- Вам здесь нравится? - спросил он, присаживаясь рядом.

- Очень, здесь так тихо, — сказала с едва уловимой грустью

Валентина. - Нет стона раненых, не надо возиться со скальпелем, ломать, резать... Тяжелая это работа. *

- А как вы попали на фронт?

- Помните, - она повернулась к Рокоссовскому, - я еще в 37-м

говорила, что поступаю в мединститут? Так вот, закончила ускоренный курс, вместо шести училась четыре года. Затем отправилась искать счастья на войну. „

- Ну и нашли?

- Мое счастье в том, что я помогаю людям выжить, - ответила Валентина, немного помолчав. - В этом вся моя жизнь.

- А как с личным счастьем? - спросил Рокоссовский, заглядывая ей в глаза.

- Личного счастья нет, я вековуха, - рассмеялась Круглова.

- А кто такая вековуха?

- Н-ну, можно сказать, старая дева.

Рокоссовский подошел к дереву, сорвал самое зрелое яблоко и протянул Валентине:

-Угощайтесь.

- Спасибо, - сказала она, сверкнув благодарным взглядом. -Это не запретный плод? Ведь так хочется попасть в рай.

- Адам и Ева давно нарушили этот запрет. А мы их потомки. Поэтому мечтать о рае не возбраняется, но попасть туда, видимо, очень сложно.

- Через час ужин будет готов, - доложил подошедший адъютант и, повернувшись к Кругловой, спросил: - Может, уважаемый врач после пыльной дороги желает принять душ?

- Спасибо, с удовольствием.

Круглова, взяв чемоданчик, скрылась в палатке, а Рокоссовский помогал сервировать стол. Когда все было готово, он поблагодарил адъютанта и повара, и те уехали на машине командующего в штаб. Дом состоял из трех комнат. В самой большой размещался командующий фронтом. Здесь стояла широкая деревянная кровать, накрытая легким одеялом, на ней горкой возвышались подушки и подушечки. В углу стоял стол, а над ним висела керосиновая лампа. Ее сумеречный свет разгонял лишь близкую темень, а уже в четырех-пяти шагах от стола с трудом можно было различить стеклянные дверцы шкафа. На стене, в метре от стола, отсвечивало в человеческий рост зеркало. В самой дальней, угловой комнате, которая была отведена для гостьи, тоже стояла деревянная кровать, накрытая темным шерстяным одеялом. Рядом находилась тумбочка и небольшой столик. Окна в доме были занавешены плотной темной материей. Видимо, хозяева дома тщательно соблюдали светомаскировку.

Рокоссовский и Круглова уже более двух часов сидели за столом и вели беседу, как старые знакомые. А еще перед ужином Валентина осмотрела рану генерала и нашла ее вполне удовлетворительной. *

Генерал был в белой тенниске, подчеркивавшей его крепкий торс, а Валентина надела бордовую кофточку, которая удивительно гармонировала с распущенными до пояса косами, неизвестно как сохранившимися во фронтовых условиях.

Они пили маленькими рюмками армянский коньяк и продолжали разговор. Особенно много говорила чуть захмелевшая Валентина. Рокоссовский с улыбкой слушал звонкий голос Кругловой, и ему казалось, что он у нее, словно горный ручеек: то переливается через камни, то кидается вниз водопадом, то тихим говором нежится на золотом песке.

- Вы, наверное, относите себя к категории людей, которые ечитают себя непобедимыми? - спросила Валентина, очаровательно улыбаясь.

- Нет, почему же, меня противник иногда тоже бьет, да еще как! - Синие глаза Рокоссовского светились дерзким огоньком.

- А ваше сердце может кто-нибудь завоевать? - Она уставилась на генерала большими черными глазами.

- Оно уже завоевано.

-Кем?

-Женой.

- А где она?

- Вчера сообщили из Генштаба, что она живет в Новосибирске. - С лица Рокоссовского не сходила улыбка.

Валентина расслабилась, разрумянилась, у нее слегка кружилась голова. Обворожительная улыбка и голубые глаза Рокоссовского не давали ей покоя. «Он по-прежнему неотразим», -подумала она, и тут же у нее появилось страстное желание обнять его и поцеловать, но, ие заметив в глазах Рокоссовского взаимности, передумала.