И вдруг тоннель кончился. Огромный зал – свет факела не достигал ни до потолка, ни до трех остальных стен – встретил нас веселой капелью. Как в травнике, когда ласковые солнечные лучи мягкими пальцами скользят по намерзшим за зиму сосулькам, заставляя их лить непрерывные слезы. Бесчисленные капельки, срывающиеся с потолка, били веселыми серебряными молоточками по поверхности там и сям раскинувшихся луж.

Этлен поднял факел повыше и высветил окруживший нас каменный лес. Искрящиеся, отражающие свет гранями мелких кристалликов столбы тянулись вверх. А навстречу им с потолка свисали подобные им каменные сосульки. Чудо, которое мне до сей поры видеть не приходилось. Да и учителя храмовые тоже как-то обошли вниманием такое явление природы. Как образуются эти столбы? Из чего? Ведь не из воды же нарастают?

Не у одного меня захватило дух при виде застывшей красоты. Гелка охнула и прикрыла ладошкой рот. Этлен покачал головой. Кажется, с одобрением. Даже Мак Кехта, позабыв о своей печали, вертела головой направо и налево. Желвак кряхтел и чесал затылок пятерней, потом попытался отломать кусочек каменного дерева. Ну-ну, тебе же его и тащить...

– Где может быть выход, Эшт? – Этлен явно преувеличивал мои знания о земле и подземном мире.

– Трудно так сразу. – В действительности у меня вообще не было никаких мыслей по этому поводу. – Может, разлом? В стене или потолке?

– Быть может. – Телохранитель кивнул задумчиво и затушил факел сапогом.

Желвак забурчал что-то недовольным тоном, рассчитывая, что сиды его не расслышат. Нет, дружок, не надейся. Если даже я услышал.

Зачем перворожденный оставил нас во тьме, я догадался почти сразу. Он хотел увидеть проникающие снаружи отсветы. Если трещина небольшая или далеко, то свет факела мог заглушить слабые лучи солнца.

А вдруг сейчас ночь?

– Нет, – раздался в темноте голос Этлена. – Дело идет к закату, но еще день.

Сколько бы он ни убеждал меня, что не читает мысли, не поверю.

– Держитесь за мной, как тогда, в норе стуканца, – продолжал сид. – И пойдем понемногу.

Шаг за шагом, стараясь не разбить лоб о каменные столбы, мы пошли по направлению середины зала. Во всяком случае, мне показалось, что к середине.

Каковы же размеры этой пещеры? С первого взгляда представлялось, что в ней запросто разместятся самое малое четыре главных соль-эльринских храма Сущего, работы знаменитого мастера позапрошлого столетия Трезиния Кавра. Вместе со всеми портиками, шпилями и колоннадами. А я еще не видел большей части зала.

– Солэс, – тихо, словно опасаясь спугнуть, проговорил Этлен. – Солнце.

– Солнышко! – В голосе Гелки было столько надежды и веры в спасение.

– Аат’ солэс, Этлен? – Как ни сдерживалась феанни, а волнение скрыть не смогла. – Где солнце, Этлен?

– Ан суэс. Ан гриан аг татнимх. Там вверху. Там видны лучи.

Телохранитель был прав. Из-под самого потолка пробивался слабый, бледный, но такой родной солнечный свет. Как же я истосковался по нему! Не должен человек жить, как чернохвостый суслик или каменная крыса, под землей.

Однако радость быстро сменилась разочарованием.

– Можешь обратно зажигать факел, Этлен, – вымолвил я, сам не узнавая своего севшего голоса.

Было от чего расстроиться. Мы же не нетопыри – взлететь к самому потолку и выбраться на волю. И здесь не повезло. Придется продолжать таскаться по проклятым переходам и лабиринтам и искать другой путь наружу, более подходящий бескрылым созданиям, какими, без сомнения, являлись и мы, люди, и перворожденные.

– Подожди. Не надо впадать в отчаяние, – отозвался сид. – Посмотрим еще.

Пусть смотрит. Не буду его разубеждать. Сам я каким-то внутренним чувством сразу ощутил – другой дыры здесь не будет. Вполне достаточно для проветривания – воздух и впрямь был чистый, приятно освежающий – не то что затхлый, неподвижный дух привычных мне рассечек. Может, и света немного даст, если полдня станем дожидаться. А вот выход... Спасение...

Безуспешный осмотр подтвердил правильность моего первоначального предположения. Больше отверстий ни в потолке, ни в стенах не оказалось.

Этлен высек искру, поджигая факел. Мы находились почти в центре зала – отдушина приходилась прямо над нашими головами. Наверное, днем здесь светло. По крайней мере есть освещенный круг.

Неохотно разгорающийся, отсыревший факел осветил наши убитые разочарованием лица, ближайшие столбы, которые перестали казаться мне воплощением красоты, и кучу земли, насыпавшуюся сверху, наверное, в то время, когда образовалась дыра. А из рыжеватого глинозема торчала рука со скрюченными, как когти ястреба, пальцами.

– Глянь, – указал я Этлену на страшную находку, но он все уже увидел и без моей подсказки.

– Ан бохт. Ка блиен’... Бедняга. Сколько лет...

– Что «сколько лет»? – не понял я.

– Он упал очень давно, – пояснил сид. – Видишь браслет? Такие делали только в Б’энехт Ольен. Тысячу лет тому...

– Это перворожденный? – осторожно спросил Желвак.

– Люди таких браслетов не носили, – отозвался телохранитель, а Мак Кехта сквозь зубы пробурчала что-то о грязных салэх и вонючих шкурах.

– Его следует похоронить согласно вашим обычаям? – вмешался я. – Или можно считать...

– Пожалуй, можно считать, – отрезал сид.

– Кад сэ эньшо, Этлен? Почему он здесь, Этлен? – Феанни подошла ближе к погибшему соплеменнику.

– Кье юул? Кто знает? – Старик, а мы следом за ним, тоже приблизился к трупу, посветил факелом.

Кроме кисти руки с золотым – Желвак даже засопел от сдерживаемой алчности – браслетом, из-под глины виднелся край некогда белого одеяния. Таких я раньше не видел ни на людях, ни на перворожденных.

– Едэх филид... Ан спьеш... – словно прочитала мои мысли Мак Кехта. – Одежда филида... Любопытно...

– Смотрите, сумка, – переборов робость, подала голос Гелка.

Действительно, из слежавшейся земли торчал край холщовой сумки.

– Что делал филид в одиночку в пустых холмах? – Мой вопрос не предназначался никому – просто рассуждение вслух.

– Кье юул? Кто знает? – Этлен присел на корточки, прикоснулся к материи кончиками пальцев, отдернул руку, словно от огня...

– Кад ан? Что такое? – встрепенулась феанни.

– Н’арт... – покачал головой телохранитель. – Сила...

– Что ты имеешь в виду? – Я присел подле сида, не принимая во внимание очередную реплику Мак Кехты о салэх.

– Трудно сказать... – озадаченно отозвался Этлен. – Странное чувство... Не разобраться...

Что же такое кроется в самой обыкновенной сумке, не отличимой от сотен других, с какими бродят по Империи нищие странники, если уж неустрашимый Этлен шарахнулся, как от пестрой гадюки?

Сила, он говорил... Сила? Какой-то амулет?

Я протянул руку и, не дотрагиваясь, раскрыл ладонь. Приблизил пальцы к сумке, прислушиваясь к ощущениям. Магии не было. Заряженный амулет отзывается легким покалыванием в кончиках пальцев. Щиплет словно утренний морозец. Здесь же ничего подобного. Мешок мешком.

– Ничего не слышу. Что за сила?

– Древняя и очень злая. – Ответ телохранителя поразил меня еще больше.

– Это как-то связано с колдовством?

– Откуда мне знать? Я не филид, я воин. Но теперь я понимаю, он лежит здесь неспроста.

– Эта сила убила его? – Оказывается, Мак Кехта внимательно прислушивалась к нашему разговору.

– Не думаю. – Этлен старался придать голосу уверенность, но у него выходило с трудом.

– Может, посмотреть? – рискнул предложить я, раз на меня не действует скрытая аура таящегося в сумке предмета.

Перворожденные переглянулись. Нежелание тревожить прах тысячелетие назад погибшего соплеменника и страх перед неведомым заставляли их колебаться. Что ж, их право. Если откажутся, настаивать не буду.

– Посмотри, – выдохнул Этлен. – Посмотри. Иначе я перестану себя уважать. Это же надо, испугаться, как малолетка...

– Хорошо. Ты сказал.

Осторожно-осторожно я потянул край холстины на себя. Сумка не поддавалась. Скорее всего, присыпавшая ее земля за долгие годы ссохлась, приобретя твердость камня.