– Приятно слышать, но откуда ты все это знаешь?

– Я член бригады, сэр.

– Понятно. В таком случае как тебя зовут?

Водитель немного помолчал, и его последующий ответ перенес Дэвида обратно в ту жизнь, которую теперь, вероятно, ему придется вести.

– Здесь нет имен, сэр. Я не знаю вашего, а вы не знаете моего.

«Медуза».

– Понял, – ответил Вебб.

– Мы на месте. – Водитель свернул на кольцевую дорожку, ведущую к подъезду двухэтажного здания в колониальном стиле, с высокими мраморными колоннами с желобами.

– Извините, сэр. Я не обратил внимания. У вас нет с собой багажа?

– Нет, – ответил Вебб, открывая дверцу.

– Как ты находишь мою нору? – спросил Алекс, обводя рукой со вкусом обставленные апартаменты.

– Слишком чисто и слишком изысканно для такого старого сварливого холостяка, как ты, – ответил Дэвид. – С каких это пор ты полюбил такие веселенькие желто-розовые занавески с маргаритками?

– Подожди, ты еще не видел обои в моей спальне. Они все в розочках.

– Не думаю, что горю желанием их увидеть.

– А в твоей – гиацинты. Конечно, я даже не знал, что это гиацинты, до тех пор пока не сказал, что у меня от них рябит в глазах и кружится голова. Ну, тут горничная мне все и объяснила.

– Горничная?

– Негритянка за сорок, сложенная, как борец сумо. Она таскает с собой под платьем два пистолета и, самое смешное – несколько отточенных бритв.

– Та еще горничная.

– Прямо патрульный полицейский. Она не пропустит сюда ни куска мыла или рулона туалетной бумаги без пометки Лэнгли. Слышишь, Дэвид, она ведь платный агент десятого разряда, а некоторые из здешних клоунов все время норовят оставить ей чаевые.

– Может быть, им нужны официанты?

– Неплохо. Профессор Вебб – официант.

– Джейсон Борн когда-то им работал.

Конклин замолчал и затем заговорил серьезно:

– Давай-ка теперь им и займемся. – Он прихрамывая, направился к креслу. – Кстати, у тебя был тяжелый денек, и хотя сейчас нет и полудня, если ты хочешь выпить, то к твоим услугам полный бар. Вон там, за коричневыми дверцами в стене около окна.

Вебб лукаво усмехнулся, внимательно рассматривая своего друга.

– Как ты сам на этот счет, Алекс?

– Черт, я теперь сухой, как лист, ты же знаешь. Неужели вам с Мари приходилось прятать от меня выпивку, когда я бывал у вас?

– Никогда. Но постоянный соблазн…

– Соблазн можно вытерпеть. Не замечать его, и все, – оборвал Дэвида Конклин. – Я решил бросить пить, ибо другого пути не было. Значит, так оно и будет. А тебе следует выпить, Дэвид. Нам нужно поговорить, и я хочу, чтобы ты расслабился и успокоился. У тебя по глазам видно, что ты на взводе.

– Ты уже раньше говорил мне, что меня выдают глаза, – сказал Вебб, открывая полированные дверцы и доставая бутылку. – И смотреть на это ты тоже можешь спокойно?

– Я говорил, что это у тебя не в глазах, а где-то внутри, за ними… А с первого взгляда ничего не определишь. Как дела у Мари и ребятишек? Надеюсь, у них сейчас все в порядке?

– Разговорился с диспетчером в аэропорту и болтал с ним о Мари до тех пор, пока он не предложил мне занять его кресло и понаправлять самолеты, если я так рвусь.

Вебб налил себе из бутылки в стакан немного виски, добавил содовой и проследовал к креслу напротив отставного разведчика.

– Как наши дела, Алекс? – спросил он, присаживаясь.

– Мы там же, где были вчера вечером. Ничуть не продвинулись с тех пор, и ничего не изменилось, за исключением того, что Мо отказался прекратить прием пациентов. Его забрали сегодня утром из собственной квартиры, которая теперь укреплена лучше, чем Форт Нокс, и отвезли под охраной в офис. Мне обещали доставить его сюда к часу дня. Нашего доктора повезут на четырех разных машинах, с четырьмя пересадками в подземных гаражах.

– Теперь нас охраняют открыто, с тайным прикрытием решили распрощаться?

– После стрельбы сегодня утром смысла в этом больше нет. Ловушка у Смитсоновского мемориала не сработала, и наши люди засветились.

– А почему она не сработала? В чем дело, в неожиданности нападения? Вообще, использование специальных групп прикрытия большей частью приводит к ошибкам. Это же азбучная истина.

– Конечно, дело тут больше в неожиданности, а не в низкой квалификации или недостатке сообразительности, Дэвид. – Конклин покачал головой. – Я сам дал согласие на это прикрытие. Это Борн мог превращать агентов из дубоватых и неповоротливых в ловких и смекалистых. Но с официальными группами прикрытия подобное не проходит. Очень много сложностей и специфики.

– Например?

– Как бы хороши эти люди ни были, в первую очередь они обеспокоены тем, чтобы остаться в живых, и успешным проведением операции. Кроме того, они слишком много времени уделяют координации действий друг с другом и передаче сообщений в командный центр. Это обычные служащие, озабоченные своей карьерой, и они не станут бросать коту под хвост собственную жизнь, рискуя получить удар ножом в бок при любом неосторожном шаге.

– Хоть это и прозвучит мелодраматично, – негромко проговорил Вебб, откидываясь на стуле и делая глоток из стакана, – но должен сказать, что мы такими не были.

– Может быть, я ошибаюсь, но со стороны мы точно казались героями. Особенно для тех, кто работал с нами постоянно.

– Мне бы хотелось разыскать своих людей и провернуть это дело вместе с ними. – Дэвид наклонился вперед и сжал стакан обеими руками. – Это он заставляет меня выйти наружу, Алекс. Шакал зовет меня, и я покажусь ему…

– Лучше не говори так, Дэвид, – взволнованно прервал его Конклин. – Вот теперь в твоих словах точно слышна мелодрама. Ты говоришь, как герой третьесортного вестерна. Стоит тебе показаться ему на глаза, и в тот же день Мари станет вдовой, а твои дети сиротами. Так и будет, уверяю тебя, Дэвид.

– Нет, Алекс. – Вебб задумчиво покачивал головой, устремив взгляд в глубину стакана. – Шакал пытается выследить меня, и я должен сделать то же самое. Он постарается столкнуть меня в пропасть, и самое лучшее для меня будет столкнуть его туда первым. И только так мы сможем избавиться от него, вычеркнуть его из наших жизней навсегда. В основе всего, что сейчас происходит, все равно лежит только одно – Карлос против Борна. И мы опять на том же месте, где были тринадцать лет назад. Альфа, Браво, Каин, Дельта… Каин – это Карлос, и Дельта против Каина.

– Но все это безумство прекратилось тогда в Париже, – перебил Вебба Конклин. – Дельта из «Медузы» был лакомой приманкой для Шакала. Мы не в Париже, а эти тринадцать лет уже прошли!

– А через пять лет будет восемнадцать. Еще через пять – двадцать три. И что, черт возьми, ты хочешь, чтобы я делал? Жил, держа свою семью в постоянном страхе, скитался из дома в дом, с тенью этого сукиного сына за спиной? Нет, Алекс, я так не могу! Ты и сам отлично это понимаешь. Аналитики могут состряпать для нас дюжину стратегий, мы можем использовать кусочки, быть может, шести из них, но в основе всего опять будут Шакал и я. Все это так… Хотя у меня есть одно преимущество перед ним. У меня есть ты.

Конклин проглотил комок, стоящий у него в горле:

– Ты мне льстишь, Дэвид. Безбожно льстишь. Я хорош в своей привычной среде, где-нибудь в паре тысяч миль от Вашингтона, а здесь мне слишком душно.

– Но пять лет назад тебя здесь все устраивало, когда ты увидел, что я сажусь в самолет до Гонконга. Ты тогда задал здесь шороху.

– Тогда мне было легче. Тогда это была вонючая и подлая правительственная операция, от которой до того смердело тухлятиной, что даже твердолобые чиновники поняли это. Сейчас другое дело. Это Карлос.

– В том-то и дело, Алекс. Это Карлос, а не неизвестный голос в телефонной трубке, от которого не знаешь чего ждать. Мы имеем дело с человеком известных нам качеств, можно сказать, предсказуемым…

– Предсказуемым? – снова перебил его Конклин, настораживаясь. – Вот уж чего не сказал бы. Но почему?