—России.
—России! Окей, давай я тебе почищу обувь. Погоди ты немного, — крикнул он, заметив, что я ускоряю шаг. — Стой, не торопись
Я все время пытался отбиться от него, повторяя: «Нет, спасибо, мне не нужны ваши услуги. Предложите их кому-нибудь другому». Но всякий раз, как я замедлял шаг, чистильщик наклонялся к моим туфлям и норовил выдавить на них крем из своего тюбика. Через некоторое время, решив, что уговоры, не помогут, он решил сменить тактику:
—Эй, русский, постой. Ты знаешь, что со мной будет, если я плохо выполню свою работу. Босс уволит меня. Ты же не хочешь, чтоб меня уволили? Постой, у тебя же грязная обувь, я быстро её почищу.
В конце концов, он умудрился все-таки выдавить немного крема на мои туфли, но я уже почти бегом пересек улицу и скрылся за дверьми книжного магазина. Когда я вышел оттуда, незадачливого чистильщика уже не было — очевидно, он отправился искать другую жертву.
Таким образом, не без приключений я гулял по городу почти весь день. Солнце начало клониться к закату, мелькая изредка в проемах между небоскребами, я уже устал поднимать голову и смотреть наверх, шея немного затекла, и вот, случайно бросив взгляд на надпись у входа в здание, расположенное на другой стороне улицы, я прочитал: «Sears Tower», поднял взгляд и остановился.
Возникло ощущение, что я стою у подножия Эвереста. Передо мною был «Сирс-Тауэр» (Sears Tower) — высочайшее здание в Америке. 110 этажей, 442 метра — почти полкилометра темно-синего стекла уносились вверх, а крышу этого сооружения венчали две огромные антенны, похожие на «рога» «John Hancock Center». Если смотреть на это здание издалека, откуда можно увидеть весь центр Чикаго, оно кажется гигантом, на фоне которого стоящие рядом здания выглядят рядовыми многоэтажками. Но потом приглядишься — нет, это тоже небоскребы. Но «Сирс-Тауэр» — это, говоря простым языком, всем небоскрёбам небоскрёб или, перефразируя афоризм Фоменко о российских поездах, это самый небоскрёбистый небоскрёб в мире. И я, черт возьми, стою рядом с ним, смотрю наверх, рискуя сломать шею, а в голове возникают мысли, как у африканца из фильма «Гладиатор», впервые увидевшего римский Колизей: «Неужели люди способны построить такое»
Придя немного в себя, я зашел в холл небоскреба и поднялся на лифте до этажа, где продавались билеты на смотровую площадку. Здесь все было четко и хорошо организовано. Прежде всего, вам нужно пройти небольшую очередь, стоя в которой можно поболтать с шумными и доброжелательными туристами из других стран и городов Америки, затем уплатить 10 долларов — цену взрослого билета. За эти деньги посетителей вначале собирают в кинозале и показывают короткий фильм, вкратце рассказывающий про Чикаго и сообщающий о «Сирс Тауэр» некоторые интересные факты. Впрочем, их можно прочитать в любом путеводителе: общая площадь офисов — 0,3 миллиона квадратных метров, более ста лифтов, и телефонный кабель, достаточный, чтобы опоясать Землю дважды.
Затем лифт меньше чем за минуту поднимает всех на сто этажей вверх и вы попадаете на смотровую площадку. Хоть она и огорожена стеклом во избежание несчастных случаев, отсюда открывается потрясающий вид на Чикаго. На востоке раскинулось озеро Мичиган, на север и на юг идут кварталы даунтауна, со всеми их небоскребами, а на запад уходят многокилометровые районы так называемого Большого Чикаго — с двух— и трехэтажными домами, небольшими улицами и огромными автострадами, ведущими куда-то на запад — в Денвер, Сан-Франциско, Лос-Анджелес. Говорят, в хорошую погоду отсюда можно увидеть территории четырех штатов. В этот день погода была облачная, и линия горизонта терялась в белой дымке. Но и без этого все, находящиеся на смотровой площадке, чувствовали себя превосходно, смотрели в установленные у каждого окна подзорные трубы и фотографировали Чикаго с высоты птичьего полета. Хотя редкая птица долетит до вершины «Sears Tower».
Как и всякий американский город, Чикаго чрезвычайно богат на музеи. Здесь есть планетарий, аквариум с несколькими сотнями видов животных, «Музей науки и промышленности», уже упомянутый художественный музей «Art Institute», исторический музей «Chicago Historical Society» и множество других. Когда я стоял в очереди за билетами на смотровую площадку «Sears Tower», то разговорился с парнем и девушкой, приехавшими из Техаса. Меня заинтересовало, какие достопримечательности Чикаго они посетили до этого. Выяснилось, что парень с девушкой ходили в «Art Institute of Chicago» смотреть художественные выставки. Молодой техасец так восхищался работами импрессионистов, что мне стало даже немного стыдно: вот, тупые, как у нас принято считать, американцы, приехавшие с родины самого глупого за всю историю США президента, ходили по музеям, смотрели на прекрасное, а я, представитель великой страны с всемирно известной культурой, гулял по городу и фотографировал небоскребы.
Поэтому я дал себе зарок назавтра обязательно посетить какой-либо из чикагских музеев. Так что на следующий день, пройдя весь центр города с севера на юг, я часа в четыре вышел к так называемому «Museum Campus». Это тихое место рядом с парком, где находятся несколько музеев: аквариум, планетарий и «Field Museum of Natural History» — всемирно известный музей естественной истории, обладающий уникальными экспонатами, в числе которых — самый полный из сохранившихся до сегодняшнего дня скелетов тиранозавра.
Я подошел к кассе, продавец билетов обратился ко мне с длинной и быстрой фразой, в которой, видимо, объяснял, какие виды билетов можно приобрести. Я, немного обескураженный, пролепетал, с трудом подбирая слова: «Прошу прощения, повторите, пожалуйста». Кассир снисходительно сказал: «А! Вы не говорите по-английски» и спросил у второй продавщицы, что со мной делать. Та, достав откуда-то десятидолларовую банкноту, показала её мне и жестами и простейшими словами начала объяснять, что для попадания в музей мне нужно дать им точно такую же бумажку. Я тут же перебил её:
— Я вижу. Цена — 10 долларов. У вас есть скидки для студентов?
— Да, вы должны заплатить только 7 долларов.
— Я должен показать мою студенческую карту.
— Нет.
— Окей. Вот семь долларов.
Продавщица подала мне билет, сказала напоследок «ваш английский в порядке» и с укоризной посмотрела на своего коллегу.
Тиранозавра я представлял себе куда большим, насмотревшись «Парка Юрского периода». Да и склеенный из костей неподвижный скелет производил меньшее впечатление, чем живые и страшные спилберговские монстры. Тем не менее, огромный продолговатый череп с пустыми глазницами и острыми зубами вызывал невеселые мысли: кто знает, сколько беззащитных травоядных загрыз древний хищник этими зубами.
До закрытия музея оставался всего час, и я осматривал музей торопливо, даже не читая надписи у экспонатов, и все равно успел посмотреть только два этажа из трех. Самое большее впечатление на неискушенного туриста, конечно, произведет экспозиция животного мира. Птицы, медведи, бизоны, воспроизведенные самым натуральным образом, как живые, только застывшие на короткое мгновение, стоят за стеклами, а из динамиков — для наглядности — раздается рычание, хрип или крики птиц.
Когда я заходил в музей, несколько рабочих начали раскладывать столы и стулья, и пока я осматривал музей, в холле, наряду с тиранозавром и двумя слонами, появились расставленные по рядам стулья и столы с накрытыми скатертями, так что музей стал напоминать какой-то экзотический ресторан.
— А почему они готовят и накрывают столы? — спросил я у работницы музея. — Выглядит так, как будто здесь будет вечеринка.
— Здесь и будет вечеринка после закрытия, — ответила она.
— Как, прямо здесь, в музее? — удивился я.
— Да. Здесь вообще часто, чуть ли не каждый день проходит что-то: свадьбы, званные обеды. Сегодня будет какая-то корпоративная вечеринка.
Вот как, оказывается, иногда могут использовать в Америке музеи. Неплохой вроде бы способ: для музея — дополнительный источник дохода, а для участников вечеринки — хорошее помещение недалеко от центра города. К тому же такая оригинальная обстановка: можно есть свою телячью отбивную, сидя между тиранозавром и двумя огромными слонами.
