Маргарита Карловна не уставала повторять, что многим обязана была в Турции Карахану. Наш посол абсолютно доверял чете Анохиных и разрешал им во всем действовать по своему усмотрению. Они жили среди турок, с которыми по-настоящему сдружились, независимо от колонии наших дипломатов и вне ее территории. Маргарита Карловна и рожать-то пошла к турецким врачам. У наших летчиков была своя квартира, которую из-за дороговизны они сдавали на время полетов в деревне. Словом, они были хозяевами своей жизни. Но их приглашали на все приемы в посольстве, они ходили на интересные им занятия, и их в советской колонии не забывали.
Во многих городах Турции с помощью нашей страны были построены парашютные вышки. Организация парашютного и планерного спорта среди турецкой молодежи была главной задачей наших специалистов. Самообладание и мужество Анохина, его мастерство летчика, парашютиста, педагога-инструктора, таланты жены делали их семью заметным явлением в турецкой столице. Однажды на авиационном празднике у одной из турецких парашютисток не раскрылся парашют советского производства, и она разбилась. Анохин, убежденный в том, что причиной трагедии была сама девушка, тут же снял парашют с ее теплого еще тела, поднялся в воздух и благополучно совершил прыжок, доказав безотказность парашюта...
Из подобных эпизодов за годы жизни в Турции формировалось доброе мнение о семье Анохиных и соответственное отношение к ней. Многое переменилось, когда Карахана отозвали в Москву. Вскоре в посольстве стало известно - от шифровальщиков, что его расстреляли. После отзыва Карахана был прислан новый посол. "Он был хорошим человеком. Но с его приездом все в посольстве переменилось, нарушилась вся жизнь, все кончилось. Ататюрк к нам больше не ездил. Дружбы уже не было", - вспоминала Маргарита Карловна.
Как бы ни было хорошо нашим летчикам в Турции, даже при Карахане, Анохин всегда просил вернуть его домой, на Родину. Началось это уже через полгода после его приезда в Турцию и продолжалось вплоть до отъезда в Москву. Это не мешало Анохиным и их друзьям напряженно и плодотворно работать, как с летчиками, планеристами, так и с парашютистами. Но они рвались домой...
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ АЭРОКЛУБ
Новый, 1940 г., Анохины встретили в одиночестве в советском консульстве в Стамбуле. Если раньше в Анкаре, в посольстве, они знали всех и все знали их, то здесь они оказались среди чужих людей. Вскоре на пароходе "Франц Меринг" они отправились домой.
Вернулись Анохины в Россию в январе 1940 г., когда уже заканчивалась война с Финляндией. Вернулись в темноту и холод. К тому же, обострилась болезнь сына Сережи. По приезде в Москву улучшения в его здоровье не наступило...
Поначалу семья поселилась на Покровке, в квартире тети Маруси и дяди Володи. Потом они некоторое время снимали номер в гостинице "Балчуг", а затем переехали... в подвал Центрального аэроклуба. Темная, сырая комната была расположена рядом с туалетом, так что контраст с роскошными условиями в Турции, да еще при обострении болезни первенца, ставившей в тупик и московских врачей, был разительным...
Сергея Николаевича наградили в Турции золотой медалью редкой ценности. Но от куда больших жизненных благ семья Анохина отказалась: и от дома с землей (на Босфоре или в Анкаре - на выбор), и от отличных пожизненных условий работы. Анохины же хотели на Родину...
Через некоторое время, по приезде в Москву, чету пригласил председатель Осоавиахима, бывший кавалерист генерал Кобелев. Он был откровенен: "Ваши письма знаю - читал, они у нас все - в кадрах, а копии - в другом месте. Знаю, что поработали там вы хорошо, характеристики на вас замечательные - от двух организаций. Знаю, что турки вас обожали, предлагали многое, но вы приехали домой..." Анохины потом терялись в догадках, кто их продавал: то ли переводчик Искандер-бей, то ли кто иной, но было ясно, что о них в Москве, действительно, знали все. Кобелев обнадежил: "Сейчас у нас заканчивается строительство дома. Недели две вам еще придется помучиться, а затем переедете в двухкомнатную квартиру...". Вскоре молодая семья въехала в отличную квартиру в прекрасном доме на Зубовской площади, о котором Маргарита Карловна вспоминала и годы спустя с особым чувством. После войны, когда Сергей Николаевич стал уже выдающимся летчиком-испытателем, министр авиационной промышленности П. В. Дементьев предложил ему в числе нескольких других крупных специалистов отрасли отличную квартиру в престижном высотном доме на площади Восстания. В этом доме, в большой квартире Маргарита Карловна и ее сын Сергей живут и поныне. Содержать сейчас эту квартиру на скромную пенсию Раценской нелегко. Может быть, потому, а, может, благодаря светлым воспоминаниям молодости, Маргарита Карловна загорается, говоря о старой квартире на Зубовской, и тускнеет, когда говорит о "новой", будущее которой в условиях реформ неясно, как неясно будущее вообще...
Сразу по приезде Сергей Николаевич стал командиром планерного звена (январь 1940 г.), затем - отряда (с апреля 1941 г.) и наконец -эскадрильи (с октября 1941 г.) Центрального аэроклуба (ЦАК). Маргарита Карловна стала тогда же инспектором-летчиком в планерном отделе управления авиации ЦК Осоавиахима и командиром звена ЦАКа. Работали в Тушине, рядом, пока его в сентябре 1941-го не призвали в Красную Армию, в парашютно-десантные войска.
Налет Анохина с апреля 1935 г. по декабрь 1939-го (на самолетах У-2, Кодрон 59, Фокке-Вульф "Стиглитц") составил 1041 ч. Почему-то в его летной книжке нет информации о налете на планерах. В первые месяцы работы в Центральном аэроклубе Анохин продолжал летать, в основном, на У-2, а также Р-5, ПВС-26, УТ-2, И-15бис. С мая 1940 г. до начала войны он налетал 75 ч, а в первые полгода войны - 108 ч.
Раценской уже тогда, и особенно в дальнейшей жизни, приходилось нередко слышать о его ЧП в полетах. Прошло совсем немного времени после их приезда и начала работы в ЦАКе, как ей
сообщили вдруг: "Слушай, твой Анохин выпрыгнул из Ш-10 и сидит в реке Сходня. Не беспокойся, с ним все в порядке..." На этот раз,
как выяснилось, во время пилотажа что-то серьезно нарушилось в конструкции планера Б. Н. Шереметьева Ш-10, у него
отвалились элероны, и после покидания машины летчик приземлился на поле аэродрома в Тушине, а планер приводнился прямо в Сходне. Это было одно из первых среди 6 или 7 его покиданий планеров и
самолетов, причем одно из наиболее безобидных по последствиям. Самое первое было связано, как уже говорилось, с испытаниями до разрушения планера "Рот-фронт".
Маргарита Карловна однажды сказала мне: "К своему немалому удивлению, я сама недавно узнала, что еще до покидания в октябре 1934 г. разрушившегося в воздухе планера "Рот-фронт" Анохин в мае месяце того же года, т. е. за полгода до того, вынужденно покинул там же, в Коктебеле, самолет. Я видела документ, где ему объявлялась благодарность за проявленное при этом самообладание и даже говорится о денежной премии. Определенно помню, что речь в нем шла о событиях мая месяца..."
Мне не удалось проверить до конца, насколько приводимая ниже информация достоверна. По моему мнению, она скорее всего ошибочна, хотя взята из солидного труда. В истории Центрального аэроклуба "Центр авиационного спорта", написанной коллективом авторитетных специалистов, говорится о двух выполненных Сергеем Николаевичем малоизвестных испытаниях планеров, окончившихся их покиданием: "...После возвращения из-за рубежа С. Анохин вновь включается в активную работу. Когда на одном из слетов в Крыму было решено проверить планер на прочность, это ответственное задание поручили Анохину. После того, как аппарат в результате специально созданных пилотом аэродинамических перегрузок развалился в воздухе, испытатель выпрыгнул из него и благополучно приземлился с парашютом.
