Раценская рассказывала: «Полету Сергея Николаевича

воспрепятствовали обстоятельства. Н. П. Каманин, командир

космонавтов, только что ушел из ЦК ДОСААФ, где он возглавлял отдел авиации, и как-то позвонил мне: "Маргарита Карловна, как же Вы можете разрешить Сергею Николаевичу думать о полете в космос в таком возрасте? Я бы тоже хотел лететь..." Мне было, что сказать этому летчику-герою, летавшему на Р-5 на Севере, а после того восседавшему в креслах, но я была деликатна: "Это дело Сергея Николаевича". Потом Анохин прошел, и отлично прошел, все тренировки и испытания, даже не вынимал глаз при проверке на центрифуге. Он был абсолютно готов к полету. А полетел на "Союзе" не он, как планировалось, а другой. Не знаю, "перебежал ли кто дорогу" Анохину. Этого я не знаю. Возможно. Но точно я знаю другое: встали поперек военные! Они не хотели терять своего влияния в этом. Можно понять и Каманина. Его негативное отношение к Анохину как космонавту диктовалось не только возможной завистью среднего летчика, но и осторожностью: зачем ему космонавт - "старый" человек, да еще одноглазый, когда у него есть здоровые ребята, за которых, не дай бог, что случится, никто особо не спросит...».

Слушая Маргариту Карловну, я вспомнил то, что мне рассказывали Павел Владимирович Цыбин, а также космонавты о дружбе Королева и Анохина в последние годы их жизни. Раценская в ответ заметила: "Господи! Королев не садился за стол без Сережи. Они обедали вместе в одной столовой. Королев очень любил Анохина..." Когда я сказал, что Анохина, своего наставника, обожали и космонавты, Раценская ответила: "Ну, они и сейчас его помнят и чтут. Они и обо мне не забывают, понимая о материальных трудностях нынешнего времени. Притом, делают это деликатно. Например, их НПО "Энергия" наладило выпуск отличных кухонных комбайнов - дефицит. Они мне его принесли и говорят: «Мы все его купили по умеренной цене - около 1000 рублей, а при необходимости его можно сейчас продать за 5000 рублей. Мы, наверное, так и сделаем". Они так теперь живут - весьма скромно. И помнят о семье Анохина...».

Работая над книгой об Анохине, я узнал совершенно нового для себя, и, возможно, для многих других, Королева. Во многом началось это с телефонного знакомства с его вдовой, Ниной Ивановной Королевой. Впервые о Нине Ивановне я узнал от Маргариты Карловны

Раценской. И она, и Сергей Николаевич, как уже говорилось, хорошо знали Сергея Павловича по планерным слетам в 1930-е гг. Командировка Анохина в Турцию перед войной, арест Королева, война и напряженная послевоенная работа обоих: Анохина в качестве испытателя авиационной техники и Королева как создателя ракет -надолго развели обоих. Но в конце жизни Анохина их пути вновь сошлись. Нина Ивановна Королева знала Анохина как руководителя отряда космонавтов-инженеров ОКБ Королева, притом знала с самой лучшей стороны. Человек исключительно сдержанный и не щедрый на особо высокие оценки кого бы то ни было, она неизменно об Анохине отзывалась охотно и как о человеке высшей порядочности. Узнав Нину Ивановну поближе, узнав ее весьма строгое отношение к окружавшим Королева людям, среди которых были личности и выдающиеся, можно понять, что эта оценка весьма дорога. При жизни Сергея Павловича Анохин не бывал у него дома никогда. Но она знала, что на работе, по делу, связанному, главным образом, с проблемами пилотирования космических кораблей, Королев призывал его очень часто, был дружен с ним и звал просто - Сережа. Дома у Королева даже ближайшие сотрудники, так же, как знаменитости из Академии наук или Главные конструкторы, бывали крайне редко. По-видимому, дом Королева, раньше всех приезжавшего на работу и позже всех уезжавшего с нее, часто и длительно бывавшего на полигонах, в командировках, был единственным местом, где он мог хоть немного отдохнуть, уединившись. Анохин приехал к Нине Ивановне лишь однажды, после того, как Сергея Павловича не стало. Приехал с молодым космонавтом из Подлипок, еще не летавшим в космос. Уже тогда Нина Ивановна оценила и сердечность, и такт, и скромность своих замечательных гостей.

Потом состоялась еще одна встреча с Анохиным - в театре имени Вахтангова. Там собирались ставить спектакль о Королеве и пригласили людей, близких к нему, чтобы уточнить кое-какие детали. "Пьеса мне не понравилась, - рассказывала Нина Ивановна. - Но запомнилась порядочность Анохина, его неспособность кривить душой. Его позвали как человека, хорошо знавшего Королева, а он там, где у других открывалось красноречие, мог молчать или честно признаваться, что чего-то не помнит... Мне это понравилось".

Раценская, зная все это, однажды посоветовала: «Позвоните Королевой. Она получше других информирована о "космической" части жизни Анохина. Правда, Нина Ивановна очень больна, исстрадалась и, возможно, разговора у вас не получится...».

Я был поражен, помимо прочего, словами Маргариты Карловны также о том, что Нина Ивановна совсем одинока (у нее не было детей), что она забыта космонавтами и другими людьми, работавшими с Королевым, перенесла тяжелую операцию, после которой никак не может придти в себя.

Я позвонил практически сразу после разговора с Раценской по данному ею номеру телефона. В трубке услышал хрипловатый, сумрачный, довольно низкий голос. Он преобразился, когда я сказал, что хотел бы расспросить об Анохине. Голос потеплел, стал звонче. Но разговор получился все же очень коротким. Оценка Анохина была самой общей, очень краткой, но и очень доброй. Нина Ивановна лишь добавила: "Большего я не знаю, а выдумывать - не хочу и не могу...".

Общаясь с людьми авиации, я узнал о других дамах сердца Королева, к которым он, судя по всему, не был равнодушен никогда.

В той же юности это была знаменитая впоследствии и ушедшая недавно из жизни планеристка Екатерина Адольфовна Грунауэр - их женитьбе помешала не принявшая ее Мария Николаевна, мать Сергея Королева. Грунауэр жила в нашем городе Жуковском, мы с ней беседовали не раз. О друге юности она сохранила самые возвышенные воспоминания, о которых предпочитала особо не распространяться с людьми малознакомыми.

В Казани, в войну Королев подружился с Натальей Розенфельд. Юная красавица, студентка МАИ, эвакуированная туда с семьей родителей, она помогала ему, заключенному, которого привозили на работу и увозили с нее чуть ли не в клетке, в обработке результатов испытаний самолета Пе-2, оснащенного жидкостным ракетным двигателем. Но, судя по сохранившейся в ее семье переписке с Королевым, его запискам, письмам, телеграммам, она, человек духовно богатый и одаренный многими талантами, была для него, лишенного свободы и отклика живой жены, фактически отказавшейся от него, по его признанию, не только техническим помощником, но светом в тюремном окошке да и глотком свежего духовного воздуха. Потом жизнь развела их: его, освободив, вернули в Москву, а она какое-то время оставалась еще в Казани. Позже, закончив МАИ, она работала в КБ Королева. Он забрал ее из КБ Туполева, куда она была распределена, и их чистая возвышенная дружба продолжалась, когда у каждого была уже своя семья, и продолжалась вплоть до его неожиданной смерти. Наталья Анатольевна умерла в возрасте 56 лет, унеся с собой тайну их отношений или их близости, о которой от нее не слышала и родная сестра Ия Анатольевна, бережно сохраняющая их переписку, как и табу на ее сколько-нибудь широкое постороннее обозрение.

КОМАНДИР ОТРЯДА КОСМОНАВТОВ

Кто-то из великих назвал жизнь состязанием в популярности. Определение сомнительное, особенно если оценить его применительно к Анохину. Как летчик-испытатель он был наголову выше многих своих, очень знаменитых, товарищей, которые не считали возможным для себя снисходить до нижестоящего. Он же был внимателен ко всем. И ничуть не поменялся в этом, став у Королева важным начальником. Он не забывал поздравить с праздником не только друзей, сотрудников, но и членов их семей. Для него было совершенно неважно, получит ли он ответ...