' Если эти выводы правильны, то пример Траугута говорит о многом. Он показывает, что, начиная борьбу, повстанческая организация могла рассчитывать и на тех патриотов, кто не состоял в ее рядах, и что из этих, казалось бы, индифферентных людей могут вырастать не только стойкие борцы, но и руководящие деятели движения.

План создания крупного объединенного повстанческого отряда трех уездов не осуществился. Отряд, руководство которым принял на себя Ромуальд Траугут, насчитывал, по его словам, всего 160 человек «из шляхты, чиновников, небольшого числа помещичьих служащих и крестьян». Основным оружием повстанцев были охотничьи ружья. Первой задачей было обучить отряд военному делу, сплотить этих людей, внушить им веру в свои силы и свое оружие, доверие друг к другу и к командиру.

В глухих лесах близ Антополя Траугут, принявший повстанческий псевдоним «Краковский», заложил лагерь. Началась усиленная подготовка отряда. На длительный срок рассчитывать не приходилось, в любой момент отряд мог подвергнуться нападению царских войск. Повстанцы, говорил Траугут, «охотно выполняли мои приказы и охотно несли всю тяжесть военных повинностей, связанных с постоянным трудным учением, так как понимали, что им нужно стать солдатами в каких-нибудь полмесяца, а то и несколько дней».

Траугут был суровым командиром, он требовал железной дисциплины. Добиваясь быстроты выполнения сбора по тревоге, Траугут несколько раз предупреждал своих подчиненных, что будет строго нака-

зывать за разболтанность. Вновь столкнувшись с нечетким и небрежным выполнением приказа, Траугут сам расстрелял виновника — шляхтича Феликса Квятковского — перед строем отряда. Даже если вы-* стрел, как говорил об этом Траугут, был несчастной случайностью, так как Траугут собирался лишь припугнуть Квятковского, этот эпизод произвел большое впечатление на отряд. Напуганный гибелью Квятковского, другой шляхтич, Маковский, бежал из отряда, но был пойман и предан военному суду. Маковский был приговорен к расстрелу, и Траугут согласился помиловать его лишь по просьбе всего отряда, заявившего, что берет Маковского на поруки. Так в несколько дней в отряде была установлена строжайшая дисциплина.

Это было весьма своевременно, так как уже через две недели после организации отряда он подвергся нападению царских войск. Трижды — 5(17), 9(21) и 13(25) мая — отряд принимал бой близ деревни Горки.

На поиски повстанческого отряда была отправлена из Кобрина колонна стрелков и казаков под командой капитана Керсновского. Численно она превосходила отряд Траугута ненамного, но это были обученные, хорошо вооруженные солдаты. Траугут расположил свой отряд в засаде вдоль проложенной через болото гребли. Повстанцы превосходно замаскировались. Они дали втянуться противнику на греблю и затем по команде открыли огонь. Поражение карателей было полное. Число раненых и убитых составило семьдесят человек. На поле боя повстанцы подобрали сотню штуцеров, что существенно восполнило вооружение отряда. Капитан Керсновский, раненный в бою, не вернулся в Кобрин с остатками своей колонны: уяснив себе размер понесенного им поражения, он застрелился. Повстанцы в этом первом бою потеряли лишь одного человека.

Успех воодушевил отряд и еще больше укрепил авторитет командира. Траугут понимал, что царское командование не оставит его в покое. Ему было ясно также, что пытаться повторять удачный бой на том

же самом месте не приходится, так как противник будет уже начеку. Он перевел отряд в другой лес, также близ Горок.

На этот раз царское командование двинуло против Траугута более трех рот стрелков, сотню казаков и два орудия. Этой колонной командовал полковник Эрнберг (по другим данным — полковник Игель-штром). Обе цепи разделяла большая лесная поляна. Царский полковник, составив, вероятно, на основании результатов первого боя преувеличенное представление о силах повстанцев, не рискнул дать приказ атаковать и ограничился перестрелкой. Когда же на фланг царской цепи пробралась группа доброволь-цев-повстанцев (их было всего четырнадцать человек) и открыла огонь, полковник поспешно отступил, «чтобы быть более уверенным в разбитии шайки»(!), как он сообщал в своей реляции, поясняя при этом, что «люди дрались молодцами и единственно огромному превосходству сил, имевших за собой еще все выгоды позиции, должны были уступить».

Удачный выбор позиции и на этот раз был заслугой Траугута, но соотношение сил в действительности было решительно не в пользу повстанцев. Потери обеих сторон в перестрелке были невелики, но успех в бою — в особенности столь важный для молодого отряда моральный успех — был целиком на стороне повстанцев.

Царское командование обеспокоилось не на шутку. Против Траугута были двинуты все наличные в этом районе силы — четыре роты пехоты, две сотни казаков при двух орудиях. Командование принял генерал Эггер. Тем временем Траугут совершил для дезориентации противника двадцатикилометровый марш и занял позиции в шести верстах от места предыдущего боя. Это был перелесок, окруженный болотами, через которые шла небольшая гребля. Здесь 13(25) мая развернулся третий, самый тяжелый для отряда бой. Вот как описал его в своем донесении генерал Эггер:

«Колонна двигалась по узкому возвышенному перешейку, ведущему через болотистые и лесистые мес-

та. Вдруг следы по перешейку этому исчезли и свернули на узкую греблю, положенную через широкое болото и ведущую в густой лес. Только что авангардная цепь вступила в лес, она наткнулась на пикеты.

Известив своих сигнальными выстрелами, мятежники, видимо, не ожидавшие нас, тотчас заняли указанную им, верно, заранее позицию и встретили нас убийственным огнем, от которого с самого начала значительное число было ранено. Цепи наши, бегом раздаваясь направо и налево и двигаясь все вперед, дрались в самом близком от неприятеля расстоянии, бой закипел самый отчаянный; цепи наши, предводимые храбрыми своими офицерами, шаг за шагом вытесняли храбро сражавшихся мятежников. Большое пространство, занятое неприятелем, и довольно значительные потери наши при без того так малочисленном отряде заставили ввести в дело всех, так что цепь дралась почти все время без резерва. И так храбрые стрелки, все наступая и вытесняя мятежников, дошли до самого их лагеря, расположенного среди густого леса на довольно обширной поляне. Продолжительное время длился и тут еще бой, но, наконец, мятежники, пораженные на всех пунктах, должны были искать спасения в бегстве, оставя в руках наших все свое имущество».

Генерал утверждал, будто Траугут убит, а отряд его, «состоявший из 300—400 человек, отлично вооруженных и обученных, совершенно разбит, разбрелся поодиночке во все стороны», и делал вывод: «невероятно, чтобы он в состоянии был сформироваться».

В этом бою отряд Траугута, численность которого бравый генерал преувеличил вдвое, имел дело с многократно превосходящими силами. На окончательный успех рассчитывать не приходилось, поэтому, предвидя необходимость отступления мелкими группами, Траугут назначил место сбора отряда. На этот пункт собрались сорок три человека. Отряд понес тяжелые потери, но вопреки предположениям Эггера продолжал существовать. Среди погибших в бою по-

встанцев был доктор Павловский (Траугут без опасения мог назвать впоследствии его имя царским следователям), была и служившая в отряде рядовым бойцом русская женщина Волкова.

Но очень большие потери понесли и каратели, что, как мы видели, признавал и сам Эггер. Ему приписывают фразу: «За мной поле боя, а за Траугутом победа». Было ли это сказано или нет, но остается фактом, что Траугуту удалось в считанные дни превратить свой отряд в силу, способную противостоять значител ьно превосходящему -противнику.

Дней через десять после третьего боя под Горками отряд Траугута был усилен сотней повстанцев из Брестского уезда, приведенных к нему Яном Ванько-вичем («Леливой»), Из Пинских лесов Траугут по тайной повстанческой почте восстанавливал связи с повстанческой организацией Кобринского уезда, готовясь к возвращению в свой основной район действия. Среди курьеров, обслуживавших .его отряд (ими были в восстании чаще всего женщины), была молоденькая женщина, которой вскоре суждено было стать гордостью польской литературы.