Прокламация начинается с объяснения положения офицеров в Польше. Политика царского правительства такова, что приближается минута, когда офицерам «придется быть палачами Польши или пристать к ее восстанию». «Мы не хотим быть палачами, — говорится в прокламации. — Если б мы были одни, мы бы сложили оружие и удалились. Но за нами солдаты. И они не хотят быть палачами. Заставить целые полки сложить оружие, не приставая ни к той, ни к другой стороне, нет человеческой возможности. Вы видите, что для нас выбора нет: мы примкнем к делу свободы. Мы заявим, что русский народ воздвигает знамя освобождения, а не порабощения славянских племен. Мы не опозорим русского имени продолжением грехов петербургского императорства; лучше падем жертвою очищения, жертвою искупления». Далее разъяснялись демократические цели польского движения, заявленные Центральным варшавским комитетом. Эти цели оправдывают поддержку восстания. «Только на этих основаниях мы и наши солдаты готовы примкнуть к польскому восстанию, потому что те же основания и нашей свободы».
Затем прокламация переходит к положению в России, где все уже проведенные и обещанные в будущем реформы показывают лишь стремление правительства не делать никаких уступок. Только посредством Земского собора русский народ сможет учредиться «по настоящей воле, то есть бессословно, на народной земле, с самостоятельностью областей и их общим союзом». Но созвать Земский собор правительство никогда не захочет. Поэтому скоро и Россия придет в такое же волнение, как Польша, а это «грозит дикой резней и страшным кровопролитием». «Кто же спасет Россию?» — спрашивает прокламация. И отвечает: «Войско!»
«Армия должна отказаться быть палачом русского народа, как мы, случаем поставленные в Польше, отказываемся быть палачами польского народа». Офицеры звали своих товарищей составить крепкие революционные комитеты «единодушно с солдатами», а затем объединить свои силы. Авангардную роль войска в народном восстании они представляли себе, так же как Огарев, в виде стройного военного похода от всех окраин к центру, освобождающего народ, свергающего угнетателей. «От Петербурга и Бессарабии, от Урала и Дона, от Черноморья и Кавказа — пойдемте спокойным строем черезо всю землю русскую, не допуская ненужного кровопролития, давая народу свободно учреждаться в волости и области и клича клич на Земский собор». «Мы не самолюбивы, — писали офицеры. — Мы не поставим себя Центральным комитетом. Пусть нами и вами руководят самые способные. Назовите их, и мы пойдем за ними».
Офицеры понимали, что, выступив в Польше первым отрядом революционной армии раньше, чем подготовятся остальные, они многим рискуют. И они звали товарищей продолжать их дело, передавая им «завет настоящей воли народной», принятый от Пестелей и Рылеевых — казненных декабристов. Прокламация заканчивалась призывом: «Товарищи!
Мы, на смерть идущие, вам кланяемся. От вас зависит, чтоб это была не смерть, а жизнь новая».
Офицерская армейская организация прошла в 1862 году большой путь развития. Этот год начал раскрывать то новое, что было прежде неизвестно России, что «наши солдаты — народ, что наши офицеры — наши братья». Так писал Герцен в новогодней статье, славя русских воинов, «понявших свое кровное родство с народом». «Офицеры — граждане, офицеры — народ, передовая фаланга земского дела, на которую опирается наше право на надежду» — эти слова Герцена в первую очередь относились к армейской организации в Польше.
Развитие сказалось в том, что от неопределенных мечтаний о победе революции в Польше, откуда знамя революции будет перенесено в Россию, армейская организация пришла к реальному пониманию действительности. Офицерский комитет теперь правилнйее оценивал свои ограниченные возможности. Помощь восставшим полякам становилась для них делом революционной чести. Своей героической борьбой за дело свободы армейские революционеры в Польше стремились показать пример, разбудить других, вдохнуть новые силы в общеармейское движение в России, передать ему свой завет — идти дальше по тому же пути борьбы за интересы народа.
Прямым продолжением сентябрьских переговоров и ноябрьских встреч Потебни в Лондоне явилась его совместная с Падлевским поездка в Петербург в конце ноября 1862 года. Падлевский ехал для того, чтобы закрепить союз русских и польских революционеров практическим соглашением с «Землей и Волей». Потебня, как представитель Комитета русских офицеров в Польше, имел, кроме этой, и другую задачу: соединить возглавляемую им организацию с «Землей и Волей». Вливаясь в ряды всероссийского тайного общества, армейская организация становилась на свое место в общем строю и обеспечивала себе необходимую самостоятельность действий в условиях приближающегося восстания в Польше.
Центральный комитет «Земли и Воли» уполномочил для переговоров Александра Слепцова и Николая Утина. Участвовали в переговорах также один из руководящих деятелей столичных военных кружков Владислав Коссовский и представитель петербургских землевольцев Лонгин Пантелеев. Основой сотрудничества русских и польских революционных сил собравшиеся признали ту политическую программу, которая была одобрена во время лондонских переговоров. После этого приступили к конкретным вопросам организации взаимодействия, которые на этот раз были в центре внимания. Польская сторона признала необходимым сделать все возможное, чтобы оттянуть восстание до весны 1863 года, русская сторона обещала поддержать восстание «действенной диверсией» (то есть вооруженным выступлением) в Поволжье, даже если восстание начнется преждевременно. Договорились об организационных взаимоотношениях русских и польских организаций на Украине, установили порядок обмена корреспонденцией между варшавским и петербургским подпольем.
Особо обсуждался вопрос о революционной организации русских офицеров в Польше. В заключительном меморандуме петербургских переговоров, подписанном 23 ноября 1862 года, специальный пункт оговаривал независимое положение армейской организации, дававшее ей возможность в нужное время перейти к выполнению задач русской революции. Устанавливалось, что русские военные, принимающие участие в польском восстании, будут сформированы в особый корпус, управляемый комитетом, находящимся в Варшаве (то есть Комитетом русских офицеров). При этом комитете будет находиться представитель «Земли и Воли», который, держа прямую связь с революционным центром в России, сможет определить подходящее время и условия для перехода русского повстанческого корпуса к действиям уже не на польской, а на русской территории. Закреплялось в меморандуме также обязательство польской стороны финансировать деятельность армейской организации до тех пор, пока в этом будет необходимость.
Помимо официальных переговоров, Потебня имел в Петербурге множество встреч с участниками военных кружков, среди которых немало было его старых знакомых по кадетскому корпусу, военному училищу, офицерской стрелковой школе и совместной службе в Царстве Польском. Это позволило ему не только хорошо познакомиться с петербургскими настроениями, но и переговорить об обмене агитационно-пропагандистскими материалами, присылке топографических карт для повстанческих отрядов, принадлежностей для литографирования и о других нужных вещах.
Переговоры многое поставили на свое место. Принципиальные решения были приняты, договоренность о сотрудничестве в стратегическом масштабе была достигнута. Главной задачей стала непосредственная подготовка к восстанию, установление практического взаимодействия местных организаций партии красных и соответствующих военных кружков. Этим главным образом и занимались Потебня и Пад-левский по возвращении из Петербурга.
Революционному комиссару Калишского воеводства Густаву Василевскому, которого Падлевский знал еще по военной школе в Кунео, он посоветовал связаться с участниками офицерской организации в Ченстохове и Пётркове. Падлевский представил Потебне Юзефа Оксинского, действовавшего в том же районе, которого нужно было связать с членами офицерской организации в расположенных там частях. Потебня, не имея при себе списка нужных имен, просто предложил Оксинскому обратиться к любому артиллерийскому офицеру. «Можешь смело рассчитывать, — сказал он, — на офицеров артиллерии; многие из них состоят в организации, а те, которые не состоят в ней, настолько честные и благородные люди, что ни один из них не возьмет на себя полицейских обязанностей». Океанский обратился в городе Варте к артиллерийскому капитану Плавскому — тот оказался руководителем офицерского кружка в гарнизоне. Оксннсжий и Плавский быстро договорились о координации действий в момент восстания. По рекомендации ЦНК. и Комитета русских офицеров договоренность о совместных действиях была достигнута накануне восстания также в Подлясье, в районе Кельц и в других местах.
