Важнейшей своей задачей армейские революционеры считали агитационно-пропагандистскую работу. В первые месяцы офицерская организация распространяла прокламации, доставлявшиеся из Лондона и Петербурга. Эти прокламации призывали офицеров и солдат стать на сторону народа в его борьбе за землю и волю. Особенно часто подбрасывалась солдатам написанная Огаревым листовка «Что надо делать войску?». До середины апреля 1862 года начальству удалось заполучить 182 экземпляра этой листовки. Были изданы специальные приказы о выдаче денежного вознаграждения каждому, кто доставит «возмутительное воззвание». Несмотря на это, прокламации ходили по рукам, и лишь очень незначительная часть их попадала в дивизионные штабы, которым было приказано немедленно предавать их огню.
Начиная с мая 1862 года появились собственные листовки армейской организации. Сначала они размножались в военных литографских заведениях, а потом стали издаваться типографским способом. Тиражи листовок достигали иногда нескольких тысяч экземпляров.
Листовка «Чего хочет русский народ и что должен делать тот, кто его любит», появившаяся в мае, обращалась к офицерам, находящимся в Царстве Польском, с такими словами: «Вам выпал на долю счастливый жребий быть передовыми в деле освобождения России. Не отталкивайте от себя этого жребия. Мы призываем вас на помощь Польше, этой великой многострадальной мученице; пока угнетена она, Россия не может быть свободной. Народное дело уже созрело в Польше, и скоро народ возьмет свое; власть петербургского правительства держится в ней только вами и от вас зависит уменьшить число будущих жертв.
Сильное неудовольствие уже существует между солдатами; на офицерах лежит обязанность направить это неудовольствие, они должны объяснить солдатам, что власть трусит, опирается только на них и пользуется ими для угнетения польского и русского народов. Если вы откажетесь бить поляков, то и этим сделаете много; но это не все. Вы должны стать за них, и только тогда вы своей кровью сможете смыть с себя пятна мученической крови. Если вы сделаете это, вы уменьшите потоки крови, уже готовой пролиться, вы поразите петербургское правительство в самом чувствительном месте и из возродившейся Польши понесете знамя свободы на свою родину».
В этих словах кратко высказаны новые мысли, впервые появляющиеся в русской революционной литературе: русские войска в Польше могут сыграть передовую и решающую роль в освобождении России; для этого нужно не только отказаться «бить поляков», но и «стать за них»; освобождение Польши от царизма даст возможность понести знамя свободы и в Россию.
Вышедшая вскоре другая прокламация обращена к солдатам. Она так и называлась — «Русские офицеры — солдатам русских войск в Польше». Вероятно, автором ее был Потебня, взявшийся исполнить тот долг офицеров, на который указывала первая прокламация: направить на революционное действие недовольство солдат. В прокламации говорилось о «жалком положении» солдат на службе и в отставке: они получают ничтожное жалованье, одеты плохо, полуголодны, даже последнее их достояние — деньги от продажи излишков муки («недоеденный хлеб») — «бесстыдно теперь отнято» у них начальством. Отставной солдат после двадцатилетней службы лишен дома, семьи, вынужден питаться милостыней, как тысячи героев обороны Севастополя.
В то же время прокламация указывала солдату на революционный выход из положения, подготовленный борьбой самого народа в России. «От вас самих зависит теперь улучшение участи вашей; настал теперь удобный случай, а доверие ваше к нам будет залогом победы». В чем же этот удобный случай? Это движение крестьян, которые «восстали против царя и помещиков, справедливо требуя себе земли и воли». Они молят о помощи — солдаты не останутся «хладнокровными зрителями погибели» своих отцов и братьев, родных и близких. «Нет! Нет! Мы составим вольные дружины и поспешим в Россию на помощь нашим». Все помехи будут снесены, «все грабящие и угнетающие нас должны погибнуть; кровь их да смоет позор, нанесенный имени русскому невинной кровью русских крестьян и поляков, пролитою по их приказаниям».
Таким образом, прокламация офицерской организации, являвшаяся не пустой декларацией, а отражением настроений многих офицеров и солдат, открыто призывала к практическому военному сотрудничеству русских и польских революционеров. Это многое объясняет нам в плане Домбровского, о котором го-верилось выше. Несомненно, Домбровский не «фантазировал», как считали его противник», а опирался на реальные силы и активную помощь армейской организации в случае восстания поляков. План Домбровского предусматривал и ответное обязательство польских повстанцев: помочь «русским республиканцам» сформировать вольные дружины, которые вступят в глубь России и поднимут там знамя революции.
Потебня был твердо уверен в сочувствии своих товарищей польскому движению. Е июне 1862 года он об этом написал Герцену и Огареву. «Еели вы,— писал он, — имеете верное понятие о положении дел в Польше, вы должны знать также и дух войска в Польше; мы настолько сблизились с патриотами польскими, что во всяком случае примем прямое участие в близком восстании Польши... Я уже писал вам раз по поручению своих товарищей; тогда я еще не знал, что пропаганда будет так легка и так успешна; теперь войско, квартирующее в Варшаве, стоит на такой йоге, что готово драться с своими, если б они вздумали идти против поляков».
Мы мало знаем о работе офицерских кружков — низовых ячеек армейской организации. Поэтому особую ценность представляют сведения о деятельности кружка 4-го стрелкового батальона 4-й пехотной дивизии. Здесь пропаганда среди солдат велась широко и почта открыто. Подпоручик 4-го батальона П. М. Сливицкий, ведавший фехтовальной командой, читал солдатам статьи из нелегальных изданий и разбирал с ними некоторые политические вопросы. Команда состояла из семидесяти пяти солдат, двенадцати унтер-офицеров, четырех преподавателей. Беседы с солдатами вели наряду со Сливицким и другие офицеры: И. Н. Арнгольдт, Д. П. Непенин, П. В. Плешков, а также унтер-офицер Францишек Ростковокий и рядовой Лев Щур. Участники кружка рассказывали позже, что пропаганда среди солдат дала «поразительные и неожиданные результаты».
Как показало следствие, Сливицкий читал солдатам те статьи из герценовских изданий («Исторического сборника» и «Полярной звезды»), в которых содержались материалы, разоблачавшие преступления романовской династии. Аналогичную работу вели его товарищи. Суд признал их виновными в оскорблении царя «распространением между нижними чинами ложных и дерзких рассказов о государе и -о царствующем доме, взятых из враждебных России сочинений».
Другой темой пропаганды были наиболее интересные для солдат вопросы о положении крестьян, о барщине, об очиншевании (переходе с барщины иа оброк). Интересно, что солдаты читали «Дубровского» Пушкина — повесть о произволе и насилии помещиков и борьбе с ними молодого дворянина, ставшего во главе разбойников. При этом, как явствует из обвинительного заключения, офицеры превратно толковали правительственные решения по крестьянскому делу, в частности реформы в Царстве Польском.
Особо тяжкой виной участников кружка в 4-м батальоне суд признал «подучение к бунту» солдат. По заданию Сливицкого Росгковский и Щур должны были в Олонецком и Шлиссельбургском пехотных полках добиться выступления солдат против тягот службы. Этим полкам предстоял инспекторский смотр. Участники кружка хотели, чтобы солдаты ответили молчанием на приветствие командира корпуса генерала Хрулева и тем самым выразили «неудовольствие на частые смотры и разводы». Ростжовский и Щур не смогли выполнить задание. Но самый замысел свидетельствует о предварительной подготовке: солдаты двух намеченных для выступления полков были, очевидно, заранее распропагандированы. В этих полках армейская организация давно имела свои ячейки. В Шлиссельбургском полку во главе кружка стоял Потебня, в Олонецком активными деятелями были А Ф. Будзилович, Е. И. Эейн, М. К. Итин-ский, И. Н. Лойко.
