Геостратегическая «континентальная» концепция Тухачевского определяла и иерархию «партнеров» и «противников» СССР и Красной Армии: во-первых, это лимитрофы •— Польша, Румыния, страны Балтии, Финляндия и уже постольку, во-вторых, более серьезные противники, обеспечивающие поддержку лимитрофам, — Великобритания и Франция. В качестве же потенциальных «друзей» и «союзников» Тухачевский видел Германию, с которой у СССР были общие антипольские интересы, Италию и Венгрию.
В дискуссии, продолжавшейся с 1924 по 1928 г., в качестве оппонирующей была выдвинута, в сущности, традиционная геостратегическая концепция (против которой выступал Тухачевский ), являвшаяся частным проявлением концепции «владения морем». Она была разработана и выдвинута представителями русского морского Генерального штаба, оставшимися в рядах РККФ, — М.Петровым, Жерве, Н.Игнатьевым, И.Власьевым, А.Тошаковым. Они получили определенную поддержку у командующего ВМС РККА Р.Муклевича. Эти видные представители
Морских сил Красной Армии выдвигали свои аргументы, также ссылаясь на военно-исторический опыт дореволюционной России, отстаивая концепцию, что СССР, как и раньше, — это прежде всего морская держава, и деЛЯя из этого соответствующие выводы.
В частности, М.Петров справедливо указывал на фундаментальные стратегические просчеты российского политического и военного руководства, начиная еще с первой половины XIX в., недооценивавшего стратегическую значимость «проливов» и Константинополя, в частности, в период 1 -й мировой войны. Петров и его единомышленники утверждали, и не без основания, что главным противником в геостратегическом плане для России и СССР являлась и является Великобритания. «Задача утвердить влияние Англии на Балтике была для нее постоянной задачей», — считал Петров1.
В контексте геостратегических идей так называемой «старой школы», к которой принадлежали вышеперечисленные военно-морские специалисты, оставшиеся в Красном Флоте во главе с уже упомянутым выше профессором М.Петровым, задачи флота определялись стремлением на «океанский простор», «на широкие морские пути». А так как всеми выходами из русских вод владели другие государства, то нужно было эти выходы захватить.
Один из молодых военно-морских начальников Красного Флота, оппонент этих взглядов, назвал эту линию «активно-проливной»1068 1069. Поясняя взгляды сторонников «старой школы» — «владения морем», бывший военно-морской летчик А.Якимычев в 1928 г. констатировал, что «царская Россия, состоявшая в известных договорных отношениях с Францией и Англией, готовилась к войне на море против турецкого флота и части германского флота»1070. Оппоненты сторонников «владения морем» из
_______ — С. МИ11АК0В ■ ' ■
числа молодых флотских командиров, аргументируя свою позицию и потерей СССР большей части военно-морских портов на Балтике, и возросшей ролью военно-морской авиации и подводного флота, и скудостью экономических возможностей, но главное — «коренным изменением политики Советского государства»1. Они поддерживали точку зрения Тухачевского и Штаба РККА. Они считали, что в отличие от положения царской России «Советское правительство вынуждено иметь военно-морскую силу исключительно для защиты завоеваний Октября, а не с целью агрессивных намерений, а также в числе своих вероятных противников имеет коалицию, возглавляемую государством, обладающим первоклассным надводным флотом»1071 1072 1073. Расставляя все точки над «Ь>, сторонники «континентальной» геостратегической концепции (М.Тухачевский, из моряков — И.Лудри, К.Душенов, Кожанов и др.) считали, что «Советское государство переживает период «мирной передышки». Антисоветский блок, возглавляемый Англией, принимает все более и более отчетливые формы. В случае войны судьба Советского государства, а значит, и пролетарской революции будет решаться на сухопутном фронте войны, следовательно, морское направление по отношению к сухопутному явится лишь вспомогательным»'1.
Впрочем, дискуссия по проблеме «геостратегической концепции» — «континентальной» или «владения морем» — продолжалась с 1924 по 1928 г., поскольку в указанный промежуток времени Советское правительство и военное руководство не исключали возможности придерживаться перспектив (хотя бы отчасти) «владения морем». Имел место расчет на возвращение Францией большого надводного флота, уведенного врангелевскими адмиралами в 1920 г. в Бизерту. С этой целью туда был направлен Е.Беренс, однако, несмотря на достигнутое в принципе соглашение, в конце концов пришли к выводу, что приобретение «готового» линейного флота устраняло бы необходимость затрат на его строительство, но было невыгодно в салу «старости» и в основном уже боевой непригодности этих кораблей бывшего императорского военно-морского флота России.
Таким образом, в мае 1928 г., после вышеупомянутой дискуссии в Штабе РККА, была принята за основу геостратегическая «континентальная» концепция Тухачевского.
Итак, указанная выше дискуссия выявила: военная элита СССР во второй половине 20-х годов, признавая своим главным потенциальным противником Великобританию, непосредственных своих противников видела в лимитрофах — Польше, Румынии, странах Балтии, Финляндии.
Однако в среде самих сторонников «континентальной» геостратегической концепции не было единства, и весьма острые стратегические расхождения обнаружились уже в 1926—1927 гг., вылившись особенно наглядно в идейное и политическое противоборство М.Тухачевского и профессора А.Свечина.
В изучаемый период времени, особенно в 1924—1925 гг., он был солидарен с Тухачевским и придерживался, как и последний, «континентальной» стратегической концепции. Он также отталкивался от опыта 1-й мировой войны. Мотивировал свою точку зрения также и теми соображениями, что наши флоты не имеют прямого выхода к крупным водным пространствам, что флот — оружие дорогое. Подобно Тухачевскому, но с более пространным экскурсом в историю недавней 1 -й мировой войны, А.Свечин считал, что Русская армия «могла бы сравниться по технике с германской только в случае нашего отказа от постройки линейного флота; последний в условиях чрезвычайно невыгодного расположения русских портов в глубине оперативных задворок морей, лишенный надлежащего базирования, был обречен на бездействие. Однако после Цусимы и первой революции мы вновь начали строить кораблики, что отвлекло крупную часть сумм, ассигнуемых на оборону, и еще более существенную часть нашей еще более слабой промышленности»1.
Рассматривая очертания будущей войны, Свечин считал, что сложившаяся Версальская система нестабильна, что она была создана в интересах прежде всего Франции, всевда стремившейся к созданию неустойчивых образований на своих границах и в целом в Европе. «Мышление французской внешней полита -ки веками, со времен Ришелье, воспитьшалось на создании в Европе таких условий раздробленности, чересполосицы и необороноспособности. В результате работы французской политики, идеи которой вылились в Версальском мирном договоре, вся срединная Европа — Германия, Польша, Чехо-Словакия и т.д. — поставлена в условия, исключающие оборону и позиционность»1. Свечин делал вывод, что Европа чревата войной. Таким образом, истоком грядущей, как впрочем, и существующей, геостратегической ситуации в Европе, что коренным образом затрагивает положение и СССР, является геостратегическая Версальская система, созданная Францией. Франция, таким образом, как это вытекает из высказываний Свечина, является определяющей геостратегической фигурой международных отношений, провоцирующей грядущую войну, в которой активнейшую роль должна будет сыграть Германия.
Учитывая всю совокупность геостратегических обстоятельств, в которых оказалась Россия — СССР, и ее внутреннее слабое экономическое состояние, техническую отсталость, требуется, по мнению А.Свечина, придерживаться «оборонительной доктрины» для Красной Армии, отказа от «стратегии сокрушения», отдать предпочтение выработке навыков оборонительной боевой подготовки.
