Все теперь изменилось.

Он встретил ее в том же самом расшитом халате и домашних туфлях, которые надевал прежде. Но если обычно его халат был распахнут и под ним виднелись рубашка и панталоны, то сегодня он был плотно запахнут и крепко перевязан поясом на тонкой талии. Мари-Лор поняла, что под ним ничего нет. Волосы Жозефа, не забранные в косичку, падали ему на плечи. Уголки губ слегка приподняты. Блики желтого света играли на его шее, черные непроницаемые глаза блестели, как у насторожившегося лесного зверя.

Девушка медленно сделала несколько шагов и остановилась. Ее смутила его неподвижность. Стыдясь своего поношенного платья, она к тому же заметила пятна сажи на своих чулках.

«Какой красивый халат, — подумала она, — темно-серый бархат, расшитый сложными узорами пурпурных и золотых нитей». Как жаль, что у Мари-Лор нет ничего красивого, в чем бы она могла приходить сюда.

Жозеф покачал головой:

— Это не важно, Мари-Лор. Честное слово.

Неужели ее мысли так легко прочитать?

Но в таком случае он должен знать, как сильно она хочет его.

Он протянул руку ей за спину, расстегнул платье и осторожно через голову снял его и бросил на пол. Потянул за шнуровку корсета, и нижняя юбка последовала за платьем. Было ясно, что ему знакомы все ее завязки и застежки не хуже, чем ей пуговицы его панталон. Когда Жозеф опустился на колени и по очереди снял каждую туфлю и стянул чулки, Мари-Лор положила руки ему на голову, перебирая пальцами пряди густых волос. Он целовал ее ноги.

Потом быстро поднялся и отступил на несколько шагов назад. Она собрала всю свою волю, чтобы не закрыть глаза, и стояла перед ним, опустив руки, а его взгляд медленно скользил вниз и вверх по ее обнаженному телу. Широкая улыбка расплывалась по его лицу.

— О да! — Это был скорее вздох, а не звук, туманный теплый воздух обволакивал ее тело. Она чувствовала его формы по движению взгляда и дыханию — ямочки, округлости. Довольно приятные формы: конечно, она невысокая, но в целом очень даже неплоха.

Мари-Лор знала, что хороша собой. Ей всегда говорили об этом, совершенно очевидно, что не только ее знание книг привлекало часть небольшой клиентуры папа. Из-за этого она несколько пренебрежительно относилась к своей внешности, предпочитая не обсуждать эту тему и притворяясь, что внешность ее не волнует.

Однако сейчас она волновалась, ей хотелось быть красивой… для него.

Жозеф хотел поднять ее и отнести на кровать.

— Нет, — сказала она. Он поднял брови.

— Не сразу.

У него дрогнули губы.

Она, быстро сообразив, каким узлом завязан его пояс, осторожно потянула за конец.

Он стряхнул с плеч тяжелый бархатный халат, который тут же упал на пол, и ногой отшвырнул его в сторону.

Жозеф стоял в непринужденной позе, слегка покачиваясь на стройных мускулистых ногах. И с веселым вызовом смотрел на нее. Сможет ли она разглядывать его тело с той же смелостью, которую видела в его глазах?

Сможет ли она так свободно и уверенно скользить взглядом по его плечам, торсу? Или она, ошеломленная, будет просто глазеть на его крепкие мускулы, на полоску темных волос на животе? На плоские розовые соски и мощный символ его пола, поднимающийся из темной заросли волос?

Мари-Лор не могла притворяться равнодушной, все это было слишком ново, слишком удивительно. Она широко раскрыла глаза, и вздох вырвался из ее полураскрытых губ.

— Бог мой, — прошептала девушка, — как ты прекрасен.

— И ты, Мари-Лор, и ты, — шептал Жозеф. Он подошел так близко, что касался ее груди. Отведя назад ее густые волосы, он дотронулся губами до кончика ее уха, не переставая крепче прижимать ее к себе. Всем своим телом она чувствовала его возбуждение. Она нерешительно пошевелила бедрами, поглаживая ими низ его живота. Это было так приятно!

Но он уже поднял ее, и она обхватила ногами его талию, тихонько постанывая от наслаждения. Она думала, что он спешит, как это было днем. Она вспомнила, как однажды подслушала разговор Жиля с друзьями, они шутили над тем, что бывает момент, когда невозможно больше ждать.

Но Жозеф, казалось, умел ждать.

Он перенес ее на постель, сел рядом, взял что-то со столика и протянул ей.

— На этот раз, — сказал он, — ты наденешь его на меня сама.

Это значило, что она может его потрогать. Ей захотелось сделать это, как только он снял халат. Но после того, что произошло днем, не решалась. Мари-Лор подумала, нет ли особых правил, по которым, как в танце, что-то можно трогать сначала, а что-то потом?

Или — потрясающая мысль! — все позволено? Можно делать все, что тебе нравится? То, что доставляет удовольствие, и… как это чудесно, то, чем ты можешь доставить удовольствие другому?

Она осмотрела эту штуку и решила, что ее надо надевать, как очень тонкий чулок. Медленными и осторожными движениями она натянула презерватив на головку его пениса.

Губы Жозефа дрожали. Ей приятно было это делать, и она только удивлялась, что пенис от ее прикосновений становится все больше. Но как жаль, что приходится таким образом его прятать.

— Ложись, — сказал Жозеф.

На столе стоял большой тяжелый канделябр. Жозеф придвинул его ближе к кровати и раздвинул полог.

— Я хочу как можно больше света, — тихо объяснил он. Легкими поцелуями он покрывал ее груди, шею, живот. Мари-Лор не сразу поняла, что он старается не пропустить ни одной веснушки и целует каждую из них.

Если бы ей хватало воздуха, она бы рассмеялась.

— Я так долго думал об этом. — Он улыбнулся и снова наклонил голову, быстро облизывая языком каждое бронзовое пятнышко, как кот, слизывающий пролитые сливки.

Он спускался все ниже. На бедрах и животе Мари-Лор было мало веснушек, но он не пропускал ни одной из них, его шелковистые волосы гладили ее кожу при каждом неторопливом изучающем поцелуе.

Затем Жозеф вернулся к ее груди, и его шероховатый язык обжег сосок. Она выгнулась, чтобы прильнуть разгоряченным телом к его божественно сладостной плоти. Потом Мари-Лор почувствовала, как желание пронзило ее сознание, и в то же мгновение (как только он мог угадать эту минуту?) Жозеф раздвинул ее ноги, раскрывая ее перед собой и лаская нежными сильными пальцами. Вдруг все ее чувства, весь мир, вся вселенная сосредоточились в одной точке — на кончике его пальца.

— А-а, вот и ты, — прошептал Жозеф, почувствовав, как в ответ напряглась ее плоть, от его пальца, как будто от факела, внутри Мари-Лор вспыхнуло пламя, а тело словно таяло, растворялось, как сахар в кипящем медном котелке. Она услышала собственный стон. И поняла, что готова.

Жозеф опустился на нее, обхватив бедрами. Волосы на его груди щекотали ее груди. Он снова приподнялся и… вошел в нее.

Мари-Лор увидела беспокойство в его глазах. Он не хотел причинять ей боль. Жозеф хотел доставить партнерше наслаждение.

«Да, да…» — попыталась произнести Мари-Лор, но лишь ахнула, и шепот перешел во вздох. А он все разжигал ее страсть. Ее вздохи и стоны становились все глубже и громче.

Она напрягалась, стараясь полнее раскрыться перед ним и вобрать в себя целиком всю эту сказочно сладостную плоть. Но каждый раз он почти выходил из нее, как бы желая повторить все сначала.

Мари-Лор на мгновение позволила себе испугаться, что он не удовлетворит ее, оставит жаждущей и задыхающейся от страсти. «Нет, он не сделает этого, — убеждала она себя. — Нет!» Она обвила его руками, ухватившись за поясницу. (Так приятно было ощущать его кожу тогда ночью в ее комнате на чердаке.) Притягивала его к себе, ухватившись за ягодицы и сжимая их.

Жадно! Бесстыдно! Непристойно! Она смотрела Жозефу в лицо и видела, как исчезает беспокойство и радость загорается в его глазах.

Быстрее! Ему удалось подчинить ее своему ритму, чтобы в унисон участвовать в этом удивительном танце, в огненном беге, в переплетении наслаждения и страсти, страсти и наслаждения.

Странная улыбка мелькнула на губах Жозефа, и неожиданно мир перевернулся. Мари-Лор оказалась сидящей верхом на нем, ее груди — в его руках, а тело переполнено им. Она покраснела и пыталась прикрыться волосами, спутавшимися в массу пропитанных потом медных локонов.