Канарис даже поделился своими сомнениями с Шелленбергом в минуты утренних верховых прогулок. Разумеется, он надеялся, что молодой эсэсовец передаст их Гейдриху. Так оно и случилось. Только зря адмирал искал единомышленника в своем бывшем ученике. Доклады Шелленберга Гейдрих стал встречать с негодованием: «Оставьте, наконец, ваши пораженческие опасения!» (Заметим в скобках, что у Канариса была еще одна причина бояться войны с Россией: здесь агентурная сеть абвера была очень слаба, и надежную информацию для генштаба Канарис предоставить не мог. По иронии судьбы, Гитлер в 1939 году, после подписания советско-германского пакта, запретил абверу любую шпионскую деятельность в СССР.)

И вот в начале 1941 года германским военным пришлось пожинать плоды двухлетней дружбы. Абвер не мог оценить даже численность Красной Армии, что уж говорить о военном потенциале России! Генерал-лейтенант Паулюс, один из соавторов плана «Барбаросса», человек, недолюбливавший Канариса, сказал: «Главная ошибка была в том, что наша разведка не представляла себе, какая мощная индустриальная база имелась на востоке России». При этом, осуждая абвер, Паулюс почему-то умалчивает о том, что немецкие фирмы — например, «И. Г. Фар-бениндустри» — сами помогали создавать эту базу, а значит, германские власти все-таки знали о ней!

Так или иначе, чтобы не ударить в грязь лицом, офицеры абвера рылись в архивах и извлекали на свет трофейные документы о России, добытые во время польской кампании 1939 года. Однако этот «антиквариат» оказал медвежью услугу — представления фюрера о военной мощи России оказались весьма далеки от истины.

звать лишь двоих. Как ни странно, оба они были «неарийцами». Однако изо всех сил помогали стране, где самым жестоким образом преследовали их собратьев по крови. Один из этих агентов — коммерсант Клатт (кодовое имя Макс), еврей из Софии (он, кстати, работал еще и на японскую разведку). Другой — писатель из Прибалтики Ивар Лисснер (он писал на немецком языке). Он стал жертвой нацистских законов о чистоте расы и уехал в Харбин. Однако родители его были в опасности. Чтобы спасти их, Лисснер стал работать на абвер. Он собрал надежную информацию о военно-воздушных силах России. «Агент Ивар, — так оценивал его работу Канарис, — единственный в абвере источник, поставляющий в огромном количестве сведения об азиатской России, а также о территории, прилегающей к границе Маньчжоу-го и России».

11 марта Канарис получил новый приказ — дезинформировать советского военного атташе в Берлине генерал-майора Туликова. Тут нужно было действовать заодно с МИДом, чьим агентам удалось завербовать Ореста Берлингса, сотрудника НКВД, работавшего в советском посольстве в Берлине. Фальшивки, состряпанные в абвере-Ш D, попадали через Берлингса прямо на стол генерала Туликова.

Через месяц— с согласия Браухича— проведена была еще одна кампания по дезинформации: операция «Акула». Повсюду, от Скандинавии до Бретани, началось передвижение войск. Похоже было, что эта армада вот-вот устремится на Англию. Одновременно немецким военным атташе, работавшим в нейтральных странах, были направлены «секретные телеграммы» с таким расчетом, чтобы их содержание стало известно советским разведчикам. В них говорилось, что 8 немецких дивизий будут отведены от советской границы. Даже министр пропаганды Геббельс подыграл шефу абвера. В своей статье, напечатанной в «Фель-кишер беобахтер» 13 июня, он «неосторожно» намекнул на скорое вторжение в Англию. Тут же вмешались гестаповцы и стали с нарочитой бесцеремонностью изымать крамольный номер газеты. Многие иностранные корреспонденты, жившие в Берлине, решили, что Геббельс выдал страшную военную тайну.

Канарис был доволен. Все больше немецких дивизий приближалось к границам России, а противник, кажется, не подозревал об этом.

просчет: он не поверил, что Германия решится напасть на Советский Союз. Поэтому все тревожные сводки, поступавшие с Запада, он объяснял лишь происками британцев, желавших столкнуть между собой Москву и Берлин.

Не верил в серьезность немецких замыслов и генерал-майор Френсис Дэвидсон, начальник британской военной разведки. 13 марта он заявлял: «Нет повода предполагать, что готовится нападение на Россию».

Тем не менее Канарис старался, чтобы сведения об успехах абвера стали достоянием рейхсканцелярии. Хотя накануне войны он все так же был уверен, что Германия стоит на пороге национальной катастрофы. Человек последовательный наверняка подал бы в отставку или стал бы бороться с преступным режимом. Однако в груди Канариса ловко уживались две души. Охваченный отчаянием, мечтая остановить войну, он в то же время готовил изощреннейшие ловушки. Уверенный в поражении, спешил продлить пирровы победы.

Вот некоторые мотивы его тогдашнего поведения. Он был робким, по сути, человеком, слепо верил в то, что «долг солдата — повиноваться», но в то же время наделен был огромным честолюбием. Ни безоглядно бороться, как Остер, ни уйти в отставку и желчно комментировать «суету сует», как Людвиг Бек, он не хотел. Еще одна причина, пожалуй, более важна: Канарис, оценивая скопление советских войск в западных районах России, подозревал, что и союзник-соперник может так же, как и Гитлер, внезапно напасть на рейх.

Конечно, сегодня легко доказывать, что Сталин летом 1941 года вовсе не замышлял нападать на Германию. Советский Союз не был подготовлен к войне. Однако Канарис — в отличие от современных историков, — повторимся, плохо представлял себе реальную силу СССР. Скудными, а то и фантастичными были сводки, поступавшие в абвер. Кейтель, читая их, недооценивал силы противника. Сам же Канарис с тревогой, а то и паникой вычитывал из этих донесений все, что касалось передвижения советских войск к восточной границе рейха.

В конце концов, год назад такие же недобрые предчувствия сбылись. В мае 1940 года Канарис известил верховное главнокомандование о том, что советские войска скапливаются близ границы. По сведениям адмирала, в западных районах СССР сосредоточилось до 100 дивизий. Цифры были приблизительными: своей агентуры у абвера в тех районах не было, оставалось лишь перехватывать радиопереговоры штабов отдельных советских частей и по ним делать выводы о численности противника.

И все равно, узнав о таких цифрах, шеф абвера пришел в ужас. Ста советским дивизиям противостояло всего шесть немецких, ведь именно в это время вермахт вел войну на западном фронте. Советский Союз, похоже, рад был воспользоваться удобным случаем. В конце мая — начале июня часть дивизий, стоявших на границе с Румынией, была срочно переброшена к Прибалтике. Последовал ультиматум Кремля. В середине июня Латвия, Литва и Эстония капитулировали. 250 тысяч красноармейцев вошли на их территорию.

Тут же флажки на военных картах снова ожили. 36 советских дивизий покинули Прибалтику и объявились на границе с Румынией. В конце июня 1940 года «военная дипломатия» Кремля вновь принесла успех. Румынское правительство уступило России Бессарабию и Северную Буковину.

С тех пор Канарис уже не сомневался. Если советские войска затевают какие-то странные маневры в приграничных областях, быть новой беде. С августа 1940 года растет численность войск в Карелии, и вскоре начинается война с Финляндией. С февраля 1941 года части Красной Армии все заметнее выдвигаются к демаркационной линии, разделившей Польшу пополам. 17 марта во всех западных военных округах СССР объявлены мобилизационные приготовления. Стоит ли удивляться тому, что Канарис и на этот раз встревожился? До сих пор его худшие опасения подтверждались.

* * *

Пессимизм Канариса был известен в высших кругах вермахта. Поэтому к его предостережениям относились не очень серьезно. Однако Канарис не успокаивался. Наконец, 4 апреля в дневнике Гальде-ра появляется следующая запись: «Восточный отдел соглашается, что численность русской армии в европейской России выше, чем предполагалось прежде. (Это уже утверждали японцы и финны.) Следует полагать, что общая численность равна 171 дивизии, 36 кавалерийским дивизиям и 40 моторизованным бригадам».