Мохан лежит на койке, терзаясь от голода, и притворяется, будто читает журнал. В какой-то момент его начинают одолевать грезы о курице под соусом по-индийски и крепком виски. Открыв глаза, он видит парящий в воздухе бокал, в котором плещется золотая жидкость. Рядом невесть откуда материализуется голова без тела. Оказывается, это Баблу заглядывает снизу.

— Не желаете пропустить стаканчик?

— А что это? — спрашивает Кумар.

— Шотландское виски. Двадцать пять лет выдержки.

Мохан помимо своей воли облизывает пересохшие губы.

— Я бы не отказался сделать глоточек, — признается он, устыдившись собственной слабости.

— Тогда — ваше здоровье, — отзывается Тивари. — Правильно: все эти ваши Ганди-штучки хороши на воле, а не здесь.

Узники поднимают бокалы, положив начало знакомству.

В четыре часа пополудни камеру вновь отпирают.

— Идем, — говорит Баблу, — пора подышать свежим воздухом.

Мужчины выходят во внутренний двор величиной с половину футбольного поля, где гуляют примерно полсотни заключенных разного возраста и телосложения. Здесь можно увидеть и высохших старцев с развевающимися бородами, и юношей, которым, судя по их виду, не дашь и пятнадцати лет. Кое-кто играет в волейбол, другие сгрудились у радиоприемника; несколько человек просто сидят поодаль и разговаривают. Узники приветствуют Баблу с большим почтением, недвусмысленно дающим понять, кто здесь главный. И только мужчины, сидящие в углу, не обращают на него никакого внимания.

— А это кто? — любопытствует Мохан.

— Не заговаривайте с ними. Даже близко не подходите. Это иностранцы из страшной группировки «Лашкар-э-Шахадат». В прошлом году покушались взорвать Красный форт.[87]

— Почему их не держат отдельно, раз они особо опасны?

Тивари ухмыляется:

— Вы, братец, тоже в числе особо опасных.

Кумар кивает.

— А вы за что здесь?

— Да за все. Пожалуй, в Уголовном кодексе Индии не осталось такой статьи, которую бы я не нарушил; теперь вот ожидаю разбирательства. Только ничего эти судейские не докажут. Вообще я в Тихаре по собственному выбору. Тут безопаснее, чем снаружи.

С этими словами он идет поболтать с парой арестантов бандитского вида. К Мохану тут же приближается молодой человек и припадает к его ногам. От незнакомца пахнет грязью.

— Аррэ, ты кто? — шарахается от него Кумар.

— Говорят, вы — Ганди-баба, — робко подает голос юноша. — Я хотел засвидетельствовать почтение и попросить о помощи. Меня зовут Гудду.

— За что сидишь? — осведомляется Мохан.

— Украл у пекаря булку хлеба. Я здесь уже пятый год. Меня каждый день избивают, заставляют чистить параши. А я так тоскую по маме. Очень хочу к ней. Я знаю, вы можете меня вызволить… — Он заливается слезами.

— Иди, иди отсюда, — отмахивается Кумар. — Послушай, я такой же заключенный, как и ты. Мне сейчас не до чужих забот, самому бы сначала выбраться. И не вздумай никому рассказывать эту чушь про какого-то Ганди, договорились?

Он отходит на другую сторону внутреннего двора, но там к нему почти сразу же подходит старик с орлиным носом и серыми, с искрой, глазами.

— Yada yada hi dharmasya glanirbhavati bharata, — нараспев произносит он и переводит с санскрита: — «Когда наступает преобладание беззакония и безбожия, о потомок Бхараты, тогда ты приходишь разрушить силы зла».[88] Мой вам поклон, о великий Махатма. Только вы способны спасти нашу страну.

— А вы-то кто такой? — устало спрашивает Мохан.

— Доктор Д.К. Тирумурти к вашим услугам, сэр. Профессор санскрита, из Мадурая.

— Забыл добавить, что ты еще и профессиональный мошенник, — подает голос подошедший сзади Тивари.

Кумар тянет гангстера за рукав:

— Пойдем отсюда, Баблу, довольно с меня свежего воздуха, надышался. Один просит, чтобы я его спас, другой объявляет меня избавителем нации… Здесь тюрьма или сумасшедший дом?

— Разница в принципе невелика, — ухмыляется тот. — Держитесь ближе ко мне, если не хотите свихнуться.

За ужином подают все ту же пресную гадость, но к этому времени Мохан успевает серьезно проголодаться и не моргнув глазом съедает все четыре роти, запив их оставшимся бульоном. Между тем его сосед почти не прикасается к пище, зато почему-то постоянно хлюпает носом.

— Как же вы держитесь без еды? — спрашивает Кумар. Тот отвечает широкой улыбкой. Потом утирает нос рукавом курты, поднимает угол матраса и достает на свет шприц для подкожных инъекций.

— Вот моя пища. — Удостоверившись, что шприц хорошо работает, гангстер вводит иглу себе в руку.

Мохан морщится.

— Вы что, наркоман?

— Еще чего! — горячо возражает Баблу. — Это я контролирую кокаин, а не он меня.

Сделав укол, Тивари вздыхает:

— Ааххх… Блаженство. Сказать по чести, ничто не сравнится с кайфом от крэка. Хотите попробовать? Это вам не какое-нибудь виски.

— Нет, спасибо.

— Лично мне требуется одна-единственная доза, на ночь. Этого хватает аж до следующего вечера.

— Как же вы спите?

— Глотаю снотворное.

— К счастью, мне пока не нужны таблетки, чтобы уснуть, — бормочет Мохан и натягивает одеяло на голову.

— Спокойной ночи, сэр, — отвечает Баблу и ни с того ни с сего разражается взрывом хохота.

Время идет. Кумар, хотя и со скрипом, втягивается в тюремную жизнь. Он постепенно приучается вставать в 5.30 на перекличку, сидеть на вонючей параше, не зажимая носа, пить водянистый чай и жевать несъедобные роти, ходить на молитвенные собрания и на сеансы йоги, даже смотреть по телевизору «мыльные оперы», которыми увлечено большинство здешних обитателей. Среди его знакомых появляются убийцы из Пенджаба и поджигатели из Гуджарата, нигерийские наркоторговцы и узбеки-фальшивомонетчики, мошенники из южных и насильники из северных районов Индии. Он начинает поигрывать в шахматы и карамболь. Берет из тюремной библиотеки три книжки в неделю и обзаводится личным дневником.

Все это время Кумару помогают держаться на плаву запасы шотландского виски, ежедневно доступные от щедрот Баблу; неизменные передачи от Шанти по средам — с говядиной карри и цыпленком бирьяни,[89] а главное — утешительные речи адвокатов о скором выходе на свободу.

Между ним и Тивари завязывается весьма непростая дружба. Мохана коробит от примитивной прямолинейности гангстера и наплевательского отношения к событиям в мире; с другой стороны, он восхищается властью, которой тот обладает в тюрьме. Баблу — некоронованный король «Тихара», весь персонал у него на побегушках: кто-то подкуплен, кто-то запуган. Находясь в тюрьме, он правит целой империей, причем львиную долю времени полушепотом общается со своими вассалами — устраивает похищения женщин и детей, требует выкуп, получает контрабандные партии алкоголя, кокаина и сим-карт, раздает подачки уступчивым полицейским и продажным чиновникам. У Баблу потрясающий нюх на человеческие слабости: он точно знает, кого соблазнит девчонка по вызову, а кого — презренный металл. Но лишь накануне Нового года Кумар окончательно убеждается в его всемогуществе, когда Тивари организует «маленький концерт» для персонала и своих верных приспешников.

В читальном зале столы и стулья задвинуты по углам, а у стены возведен импровизированный деревянный помост. Пол устилают белые простыни с поролоновыми подушками. Посередине выставлены две бутылки «Джонни Уокер». Вокруг на одинаковом расстоянии — соленые орешки в мисках из нержавейки.

Сам Баблу полулежит, опершись на мягкий валик, потягивает из бокала виски, хрустит кешью и любуется юной красоткой на сцене. Девушка в юбке до колен и облегающей блузке старательно подражает движениям Шабнам Саксены под фонограмму, составленную из кинохитов актрисы.