Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Малое извращение или большое, дело не в этом. Мой пост будет жестким ударом, направленным против каждого распространителя греховной заразы в обществе.

— Слушайте, Ганди-баба, мне не нужны лишние неприятности. Я политик. Ваш протест неприглядно скажется на моей репутации. От имени Ассоциации дистрибьюторов Северной Индии мне поручено предложить вам двадцать тысяч рупий за то, чтобы прекратить акцию.

Кумар смеется:

— Я сражаюсь не ради денег. Меня не купить за несколько серебряных монет.

— Ладно, как насчет двадцати пяти тысяч?

Мохан качает головой:

— Мистер Пал, я дал обет, и ничто на свете не сможет меня остановить.

Политик начинает терять терпение.

— Да кем вы себя возомнили? Я с ним по-человечески, а он продолжает корчить из себя Махатму Ганди!.. Довольно притворства. Сейчас же убирайтесь, или я буду вынужден прибегнуть к насилию.

— Настоящий сатьяграх обладает неистощимым спокойствием, безоглядной верой в товарищей и безграничной надеждой. В кодексе сатьяграха не существует такого понятия, как подчинение грубой силе.

— Ах ты, гад!

Джагдамба Пал кидается на Кумара с кулаками; бывший боксер, он безошибочно попадает по лицу, и нос отставного чиновника взрывается ярким фонтаном крови.

— О Боже! — восклицает Мохан и падает ниц.

Шанти визжит от ужаса. Джагдамба Пал замирает на месте в изумлении от собственного поступка и быстро возвращается в машину.

— Ганди ударили! — проносится над толпой со скоростью степного пожара.

— Прикончим изверга! — вопит Авадхеш Бихари. Его сторонники бросаются вслед за политиканом, но тот уже отъезжает.

— Сожжем кинотеатр! — горланит Авадхеш, и толпа устремляется ко входу.

— Стойте… стойте… — взывает Мохан, однако его не слушают.

За считанные секунды живая река сносит дверь фойе и врывается в зал. Через десять минут оттуда начинают валить клубы черного дыма, люди разбегаются в панике, а воздух звенит от сирен пожарных машин и карет «скорой помощи».

У кинотеатра с визгом тормозит полицейский фургон. Оттуда дрессированными кроликами выпрыгивают служители закона, чтобы наставить на Мохана грозные дула карабинов.

— Он, что ли? — тычет пальцем полицейский инспектор.

— Он! — взвизгивает подоспевший управляющий кинотеатром. — Это Ганди-баба! Вот кто во всем виноват!

Инспектор хлопает по ладони дубинкой.

— Вы арестованы, Ганди-баба.

— Арестован? За что? — говорит Кумар, прижимая к окровавленному носу платок.

— Статья триста седьмая: покушение на убийство. Статья четыреста двадцать пятая: злоумышленное причинение вреда имуществу, статья триста тридцать седьмая: создание угрозы личной безопасности окружающих, статья сто пятьдесят третья: подстрекательство к беспорядкам. Идемте, довольно с нас ваших выходок.

— Но я вовсе не Ганди-баба. Меня зовут Мохан Кумар. Я был государственным административным чиновником, — высокомерно иедит он, выпрямляясь во весь рост.

— Называйте себя как пожелаете. Вы арестованы. — Инспектор подает знак своим людям: — Уведите его.

«Тихар» — это тюремный комплекс, включающий в себя семь блоков и расположенный в западной части Дели. Рассчитанный на семь тысяч узников, теперь он вмещает семнадцать, из которых девять тысяч находятся здесь в ожидании суда.

Начальник охраны — седеющий рыхлый мужчина с несколькими обвислыми подбородками. Кумар стоит перед ним в робе заключенного и весь кипит от плохо сдерживаемого гнева.

— Добро пожаловать, сэр, — заискивающе скалится начальник охраны. — Столь высокие гости для нас большая редкость.

— Вы же знаете, мне вообще здесь нечего делать! — кипятится Мохан. — Судью, который приговорил меня к четырем месяцам предварительного заключения, надо бы проверить на предмет психического здоровья. Ладно, я надеюсь, вам уже звонил комиссар полиции?

— Да, сэр, — кивает начальник охраны. — Господин комиссар велел хорошенько о вас позаботиться. Вам отведут место в камере строгого режима вместе с Баблу Тивари.

— Баблу Тивари? Известный гангстер?

Очередной кивок.

— И что здесь хорошего?

— Сами увидите, сэр. В «Тихаре» все немного не так, как кажется. Идемте, я покажу вашу камеру.

И он ведет Мохана длинными узкими коридорами, позвякивая внушительной связкой ключей. У тюрьмы довольно чистый, ухоженный вид; разве что в ноздри бьет неприятный приторный запах, напоминающий то ли о больничной палате, то ли о скотобойне. Мужчины минуют внутренний двор, где арестанты, построившись в ряд, выполняют физические упражнения.

— Мы в «Тихаре» делаем для перевоспитания заключенных все, что в наших силах, даже ввели программы йоги и випассаны,[85] — с гордостью рассказывает провожатый. — Кроме того, у нас замечательная библиотека с читальным залом.

Искомая камера строгого режима располагается в южном тюремном крыле.

— Размеры у нас стандартные, семь на десять футов, — предупреждает начальник охраны, отпирая дверь с толстой железной решеткой. — Это самое просторное помещение; вообще-то мы сделали его из двух. И посмотрите-ка, что у нас тут…

Они заходят внутрь, и Мохан хлопает глазами от изумления, увидев бежевый ковер во весь пол, небольшой цветной телевизор и даже мини-бар. На нижней койке двухъярусной кровати, завернувшись в коричневое одеяло, спит человек в тюремной робе.

— Добро пожаловать в заключение в стиле VIР, — скалит зубы начальник охраны.

Мохан выдавливает из себя кривую улыбку.

— Надо учиться довольствоваться малым. Но знаете, я бы предпочел одиночество. Может, переведете этого парня, Тивари, в другую камеру?

— Послушайте, сэр, здесь вам не гостиница, чтобы мне селить клиентов по своему произволу, — запальчиво отвечает начальник охраны. — Баблу останется тут, потому что его связи не в пример лучше ваших. — С этими словами он осторожно хлопает спящего по плечу: — Прошу вас, Тивари-джи, просыпайтесь.

Узник садится и потирает глаза. Это низенький человек с круглым, чисто выбритым лицом и длинными гладкими волосами, ниспадающими на лоб.

— Что вам нужно, сахиб? — сонным голосом осведомляется он, потягиваясь и сладко зевая.

— Позвольте представить вам нового соседа. Знакомьтесь, Мохан Кумар, государственный административный чиновник.

В глазах Тивари загорается любопытство.

— Это не вас называют Ганди-баба?

Кумар молчит, зато конвоир согласно кивает:

— Все верно, Тивари-джи. Большая честь — принимать в наших стенах столь выдающуюся личность.

— Надеюсь, меня он не станет перевоспитывать? — ворчит Баблу. — Между прочим, вы достали мне новую сим-карту для мобильника?

— Тише, — шипит тот, озираясь по сторонам. — Даже у стен есть уши… Завтра ее пришлют.

Железная дверь закрывается с лязгом, от которого у Мохана долго еще звенит в голове. Баблу подходит, шаркая ногами, и протягивает правую ладонь.

— Здравствуйте.

Среди наколотых якорей и змей Мохан видит следы от шприцев на сморщенной коже. И, закусив губу, принуждает себя пожать руку гангстеру.

— В общем, устраивайтесь, — роняет Баблу.

А сам достает из переднего кармана «Нокиа», набирает помер и, свободной рукой почесывая пах, начинает с кем-то вполголоса разговаривать.

Мохан с неохотой лезет на верхнюю койку. Простыня усеяна пятнами, тонкий матрас покрыт бугорками. Воздух пронизан сыростью — кажется, она сочится прямо из стен. Со стороны двери дует сквозняк, и Кумар натягивает на себя одеяло. Но ткань ужасно истрепана и «кусается». Мохан глотает подступившие к горлу слезы.

В полдень приносят обед на стальной тарелке — четыре роти, овощной бульон и миска с жиденьким дхал.[86] Кумар находит еду безвкусной и неаппетитной и, пожевав один роти, отодвигает от себя тарелку. Баблу Тивари внизу даже не притрагивается к обеду.

вернуться

85

Випассана — один из наиболее распространенных методов медитации в буддизме. Буквально означает «взгляд внутрь».

вернуться

86

Дхал — традиционный вегетарианский индийский суп из бобов, фасоли или гороха.

27
{"b":"236182","o":1}