— Там, где ты не можешь видеть его, госпожа. Поэтому не утруждай себя поисками, столь усердными и неистовыми после того, как ты ощутила его присутствие. Теперь он свободен, и его нелегко будет снова приручить. Весна приходит даже в Туонелу, и власть темных сил клонится к упадку. Твой супруг более не может удерживать его.
Лоухи развернулась одним резким движением и обшарила взглядом южные границы Льда; ее полные губы беззвучно и яростно шевелились. Потом она повернулась к высокой фигуре.
— Ты! Хотя ты прячешься в высоте и стараешься скрыть свои дела от моих глаз, поверь мне, я знаю о них! Ты слишком много помогаешь ему. Он не свободный воин Сил, которого ты мог бы иметь, но лишь тень, раб, бессильная кукла, послушная твоей воле!
В ответе Странника послышался едва заметный намек на насмешку.
— То, что люди получают от меня, лишь уравновешивает то, что другие Силы направляют против них. Это справедливо и для него. В самом деле, я показал ему несколько истин, до которых он в противном случае дошел бы медленнее или даже не вовремя. Но он должен был сперва заслужить это знание, а как он им воспользуется, целиком и полностью зависит от него. Разве я мог помочь ему, разве ты могла помешать ему, когда он находился во владениях Леса? Однако ему удалось бежать оттуда. Если бы он не был свободен и не призвал на помощь мужество своих друзей, этого бы никогда не произошло. Это ты, госпожа, и подобные тебе заводят рабов и торгуют ими. Свободным силам могут служить только свободные герои!
Она топнула ногой с такой силой, что расколола каменную плиту, на которой стояла.
— Выходит, для Сил все кончено, так? Что остается тебе или любому из нас? Зачем продлевать свое существование, если те, кто должен служить тебе, вольны глумиться и насмешничать над тобой по любой прихоти своего жалкого ума?
— Госпожа, госпожа, неужели ты всегда будешь такой же, какой была раньше? Неужели ты не будешь прислушиваться к переменам и расти вместе с ними? Преображение и изменение — вечный закон. Благодаря ему ты обрела бытие, как и смертные существа, и это ты не в силах изменить. Но ты не должна и стремиться к восстановлению былого лишь потому, что это приятно тебе и тешит твое себялюбие! В глубине своего существа даже суровый древний Туон знает об этом — иначе почему он делает вид, будто сохраняет разум людей, когда на самом деле лишь цепляется за их тени и облекается их воспоминаниями, как маской из высохшей кожи?
Лоухи сердито отвернулась и снова обшарила взглядом ледяные пространства. Элофу показалось, что заходящая луна вдруг опустилась ей на голову, точно двузубая диадема.
— А как же быть с Тапиау? — требовательно спросила она. Ее голос показался Элофу напряженным и глубоко встревоженным. — Он защищает жизнь, однако презирает людей и стремится покорить их!
Широкие плечи, облаченные в мантию, медленно приподнялись и опустились.
— Некогда он избежал твоей ошибки, но лишь для того, чтобы впасть в новое заблуждение. Как будто жизнь и род человеческий можно отделить друг от друга! Рано или поздно жизнь придет к разуму в той или иной форме, как и твой безжизненный мир рано или поздно станет колыбелью для жизни. Из всех нас, пожалуй, лишь я да Илмаринен с самого начала понимали, что все идет своим чередом и совершается в назначенный срок. Наша помощь и противодействие часто значит меньше, чем мы думаем. Поэтому новое время неизбежно наступит, но ты должна сама убедиться в этом!
Мантия всколыхнулась, словно ожившая гора; хриплый каркающий смех нарушил белое безмолвие, лишив его мрачного величия и развеяв причудливые снежные фантомы теплым дуновением весеннего ветра. Лицо Лоухи исказилось от ярости. Бледное пламя заиграло на вершине холма и превратилось в пляшущую завесу зеленого и алого света. Сделав угрожающий выпад в сторону высокой фигуры, она устремилась на север, растянувшись в длинную бледную полосу, и бесследно исчезла, но лед на ее пути вздымался и с треском раскалывался, выбрасывая в пустое небо тучи блестящих зазубренных обломков.
Странник немного постоял на вершине холма, а затем, даже не взглянув на Элофа, стал спускаться по крутому склону тем же путем, каким пришел сюда. Он пропал за выступом скалы, а в следующее мгновение огромный конь поскакал на запад, вслед за заходящей луной. Весь дрожа, Элоф прижался лбом к холодному камню, а когда он поднял голову, звезды над восточным горизонтом уже начали тускнеть, хотя ему казалось, что прошло лишь несколько секунд.
Он устало оторвался от стены, смахнул со лба впившуюся в кожу каменную крошку и побрел к лестнице. Путники лежали в тех же позах, в каких он оставил их; костер прогорел и превратился в черное пятно на ступенях. Элоф осторожно наклонился, но при первом скрипе его сапога черный плащ взметнулся вверх, и Керморван был уже на ногах. Высокий воин посмотрел на слабые отблески рассвета на дальней стене и нахмурился.
— Ты стоял на страже всю ночь?
Потом он перевел взгляд с исцарапанного лба Элофа на погасший костер и скупо улыбнулся.
— Ах, значит, ты заснул, не так ли? Тебе повезло, что ты не замерз насмерть, и нам тоже! Что ж, мы все устали, поэтому…
— Не в этом дело, — перебил Элоф, глядевший на Иле с Роком, которые начинали зевать и потягиваться. — Я видел… Точно не знаю, что я видел, и был ли это сон или…
— Что ж, попробуй объяснить. — Рок зевнул и прикрыл рот ладонью. — А мы пока разожжем костер.
— Нет! — решительно сказал Элоф, несмотря на то что его тело, стосковавшееся по теплу и уюту, требовало обратного. — Мы не можем потратить ни минуты дневного времени. На нас идет охота, и мы должны как можно скорее выбраться за пределы Льда!
Керморван окинул его быстрым взглядом и подхватил свой заплечный мешок.
— Тогда расскажешь обо всем по дороге. Мы спустимся отсюда к самому краю Льда и с первыми лучами солнца отправимся в путь.
— А что потом? — спросил Рок с тяжелым вздохом, когда они осторожно спускались по склону холма. — Обратно в гостеприимную Туонелу?
Керморван посмотрел на сереющее небо.
— Не могу точно сказать, но думаю, нас занесло гораздо дальше на восток. Я и сам не уверен; даже дьюргарские карты здесь бессильны. Но судя по звездам, мы сейчас можем находиться так же далеко от северной окраины Леса, где мы бежали от погони, как то место — от Щитового Хребта.
Остальные в недоумении уставились на него.
— Так далеко? — спросила Иле.
— Очень может быть. Мы можем лишь надеяться, что здесь Туон не дотянется до нас руками своих мертвецов.
Керморван повернулся лицом к выветренному камню и начал спускаться по обрывистому склону той же дорогой, которой шел Странник.
— У нас есть основания для надежды, — сказал Элоф и в нескольких словах рассказал им о ночной встрече на вершине холма.
— Ты действительно слышал, как они говорили? — удивилась Иле. — Разговаривали друг с другом, как мы с тобой?
— Честно говоря, не знаю, была ли это истинная речь или что-то другое, — признался Элоф. — Но в смысле сказанного я уверен. Лоухи восприняла как оскорбление, что он обратился к ней в человеческом облике. Но я почему-то уверен, что это было сделано именно для того, чтобы я мог услышать и понять.
— А тебе не могло все это присниться? — спросил Рок. — Мне тоже иногда снятся странные сны, особенно на пустой желудок.
Элоф сокрушенно улыбнулся.
— Сон, видение или что-то иное — откуда мне знать? Но что-то произошло, в этом у меня нет сомнений. Его тень защитила нас, а ее заставили поверить, что мы уже покинули владения Льда… — Внезапно Элоф замолчал, глядя на каменистую осыпь у себя под ногами. — Да, теперь я уверен. Смотрите, вон там и там… разве такое было возможно еще вчера?
И действительно — по всему склону холма до кромки Льда, где было хоть какое-то укрытие от мороза и безжалостного ветра, проглядывали ярко-синие и красные звездочки на тонких стебельках. Везде, где ступала нога Странника, склоны Королевского Холма покрывались цветами.
