– И что это? Чары? Магия? Колдовство или, может быть, божий промысел?

– Нет, друг мой. Это – юриспруденция.

– Какая к черту юриспруденция?

– Люций, Люций… вдумайся только, что ты натворил. Твое хождение по мукам не было мукой. Взгляни только: пятнадцатилетняя девочка в твоей постели, а далее мы видим тебя как очевидца страшнейшего убийства, но ты не обращаешься в полицию и следом получаешь контрольный пакет акций уже твоего журнала за молчание. Печальное совпадение. Но ты и на этом не останавливаешься! В порыве злобной ярости ты убиваешь своего бывшего редактора жесточайшим способом и скрываешься с места преступления, оставив кучу отпечатков. У меня есть досье, Люций. Почти на каждого в этом мире.  

– Это какой-то бред… – тихо проговорил я.  

– Ты не наблюдал за моей жизнью, Люций. Ты ей пытался жить. Ты просто был самим собой.

– Ты болен, Магнус, ты больной человек…

– Не смей! – гневно вспыхнул он, яростно исказив лицо. – Не смей меня называть человеком, черт тебя возьми! Я не человек, никогда им не был и, дай бог, никогда не стану! Не смей уподоблять меня этому сброду пресмыкающихся тварей, опустившихся ниже любой разумной планки!

Он глубоко вздохнул, успокаиваясь.

– Посмотри же, посмотри, скольким я безгранично владею. А всё почему? Потому что не там дьявола ищут люди. А власть божья уже давно далека от народа. Они живут на своих комфортабельных золоченых небесах, отделившись от вас подальше, как самая могущественная элита, и наблюдают забавы ради. Смотрят самое кровавое в истории человечества шоу! Что вся эта небесная канцелярия знает о проблемах народа, когда сидит себе наверху и не сует своего носа в низы, боясь испачкаться?

– Но ты не всемогущ. Тебя ведь всё равно победят. Рано или поздно.  

– Я тебя умоляю, друг мой! Кто будет со мной бороться? До основания коррумпированные небеса, сдавшие мне этот смрадный мир в аренду, чтобы поправить свое финансовое положение? А может, деградирующее и потерявшееся духовно человечество, гордо возомнившее себя венцом природы? О да, человечество многое может против меня. Особенно когда не видит дальше своего короткого носа! Но пока я мыслю лучше остальных – я правлю балом. И поэтому этот мир – мой!

– Бред…

– Но тогда пойди и включи телевизор! В современную эпоху потребительства рыночная экономика внедрилась во все сферы жизни, и теперь всё – от туалетной бумаги до протухшей духовности – имеет свой ценник! Сегодня каждая божья тварь погрязла в такой кредитной вечно долговой яме, что весь ваш прогнивший мир расплачивается со мной своей собственностью. Люди же пашут на меня ради того, чтобы я позволял им пользоваться их собственными деньгами.

– Тогда ответь мне, – сказал я, – зачем ты играешь людьми? Зачем губишь столько душ ради денег, которые все принадлежат только и только тебе? Зачем губишь миллионы жизней ради власти над миром, которым владеешь от начала до самого конца? Зачем?

– А почему, собственно, – нет? Это же большой театр бездумных и бездушных кукол! Чем еще заниматься в этом искусственном театре, когда все эти куклы даже не двигаются до тех пор, пока их кто-нибудь деньгами не подергает за ниточки? И я ловлю от этого мощнейший кайф! Это как наслаждение, которое получаешь, впервые бахнув кокаином в нос.

– Что ты хочешь от меня?

Он вновь усмехнулся своей фирменной ухмылкой.

– Хочу, чтобы ты возглавлял это государство.

Я изумленно взглянул на его серьезное лицо, пытаясь распознать скрытый за ним подвох, но не находил ничего.  

– Извини, что ты хочешь? – переспросил я.

– Дело не хитрое. Но весьма почетное.

– Во мне нет ни грамма руководителя.

– А кто тебе глупость такую сказал, что ты будешь чем-то руководить? Твое дело – делать то, что тебе скажут, как и подобает любому правителю, разве нет? Именно поэтому ты нам нужен, Люций.

– Так… подожди, подожди, Магнус… почему я?

– Да потому что ты концентрированный архетип нового человека – homo immanitatis. Человек циничный, безнравственный. У тебя нет ценностей. И это превращает тебя в supraferus – сверхзверя. Что тебя сегодняшнего может остановить? Ничего. Вот именно такое существо мне и нужно.

– Э, нет, бес, – отвечал я ему. – Как там у Мильтона? «Лучше царствовать в аду, чем служить на небесах»? А что предлагаешь мне ты? Быть твоим служкой, который будет подставлять свою спину под удары народного гнева? А не слишком ли много чести для такого человека, как я?

– Нет, Люций. Я предлагаю тебе еще одну сделку, выгодную для нас обоих. Я даю тебе практически безграничные полномочия, но прошу лишь взамен создавать для меня комфортные условия, как, например, Стеллион Альбум.

– Однако Стеллион плохо кончил.

– А ты действительно надеялся, что такие люди хорошо заканчивают? Тогда ты еще наивнее, чем я мог предположить.  

Я внимательно посмотрел на него и твердо спросил:

– Что я должен делать?

– Ты сядешь во главу государства по воле народа. Эту волю я тебе гарантирую, потому что я купил эту страну на аукционе управляемого хаоса. Тебя возлюбят даже за то, за что мало ненавидеть. Правящий режим будет сменен по телевизору, но останется прежним. В одной из нефтяных стран мы тайно посеем смуту и гражданскую войну, которую обозначим как конфликт сторон за независимость. Твоя же задача проста – убедить всех, что всё происходящее требует введения миротворческих войск для подавления угрожающей свободному миру тирании. И все они погибнут геройской смертью за финансовое могущество.  

– И всё? 

– Остальное сделают за тебя. Я убежден, что у тебя всё получится. Гарантирую.  

Он уверенно протянул мне руку.

– Поиграем – увидим, – сказал я и охотно пожал ее.