На нее глядели зеленые глаза их матери. Давви был на полголовы выше и на двенадцать лет старше Сьонед, но пыль, въевшаяся в тонкие морщинки у глаз, старила его по крайней мере вдвое. Глубоко запавшие щеки делали еще заметнее плотно сжатые губы.

— Я привел тех, кто был под рукой, но, конечно, далеко не всех, иначе Ястри сразу бы обо всем догадался. Еще два отряда по двенадцать человек каждый будут здесь через день-другой. Я опередил их, потому что выбрал кратчайший путь.

— Что ты говоришь? О чем не должен догадаться Ястри?

— Пойдем в зал и поговорим. У меня нет сил. Я не спал две ночи… или три?

Сгорая от беспокойства, Сьонед проводила его в дом, выстроенный из камня и дерева, и вошла в помещение, которое служило Байсалю столовой, знаменным залом и спальней для слуг одновременно. В его дальнем конце виднелась узкая лестница, которая вела в покои членов семьи лорда. Сьонед провела брата наверх, в освобожденную для нее спальню дочерей Байсаля. По пути она засыпала брата вопросами, на которые не получала ответа.

— Черт возьми, скажи, наконец, почему ты здесь! — потребовала она, впиваясь ногтями в его руку. — Ты должен был встретить меня через пять дней на южном мосту!

— Далеко отсюда до Речного Потока… — без всякой связи произнес он.

— Это я знаю! — Услышав в своем голосе истерические нотки, Сьонед закрыла дверь, прижала ладони к дереву и несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. Когда она повернулась, брат сидел верхом на стуле, держа в руках чашу вина. Принцесса уперлась кулаками в бедра, вздохнула еще раз и приказала:

— Рассказывай!

Давви осушил чашу одним глотком.

— Налей мне еще. Надеюсь, это не уронит твое достоинство принцессы? Плесни и себе заодно…

— Немедленно говори, почему ты приехал сюда с половиной своих людей, иначе я вылью этот кувшин тебе на голову! — Она наполнила его чашу, а затем последовала совету брата и налила немного себе.

— Если бы это была половина моих. людей… — вздохнул Давви, держа чашу обеими руками. Локти его уперлись в колени, плечи сгорбились. — Ролстра добился своего. Он получил нашего молодого принца…

Сначала Сьонед решила, что речь идет о Рохане, и очень удивилась, как брат сумел узнать это. И только через минуту до нее дошло, что речь идет о принце Ястри, шестнадцатилетнем сыне их родственника, умершего от чумы Халдора Сирского.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она.

— Я был в Верхнем Кирате, когда к принцу прискакал гонец от Ролстры. Тогда никто из нас не подумал ничего дурного. Ястри неплохой парень, просто слишком молодой и честолюбивый. Они с Ролстрой проводят военные маневры на равнинах Каты. Военные маневры, — повторил он, мрачно глядя на сестру. — В кавычках. Я должен был присоединиться к ним. Но вместо этого прибыл сюда. Он мне седьмая вода на киселе, а ты — родная сестра.

Наконец Сьонед поняла, что кроется за словами брата, и страшно побледнела.

— О Богиня… — прошептала она, отчетливо вспоминая карту, которая висела в кабинете Рохана. Мериды на севере, Ролстра и Ястри с войсками на юге… Ни один здравомыслящий принц или принцесса не могли не видеть таившейся в этом смертельной угрозы.

— Конечно, ты знаешь, что за всем этим стоит верховный принц, — продолжал Давви. — А Ястри идет у него на поводу. Под предлогом обучения мальчика искусству полководца, которым обязан владеть каждый принц, а Халдор умер, не успев передать сыну военную науку, Ролстра получит его войска и использует их для захвата Пустыни. Сьонед, он только в дне пути от Фаолейна. Если потребуется, я приведу к тебе всех моих людей. Договор с Сиром теперь не стоит и ломаного гроша. Ястри уже нарушил свою клятву передо мной и всеми атри страны, угрожая Пустыне.

— Но…

— Ты хотела выслушать меня, так дай закончить. — Он глотнул из чаши и выпрямился. — На твоем месте я немедленно передал бы лорду Чейналю приказ готовиться к войне. Ролстра найдет предлог, чтобы пересечь границу. Возможно, Рохан, с его языком мудрого дракона, сумел бы отговорить верховного принца, но я в этом сильно сомневаюсь. Я убедился, что после Риаллы Ролстра спит и видит, как бы устранить Рохана со своего пути и прибрать к рукам Пустыню… или передать ее меридам, что одно и то же.

— Рохан… — Она с трудом выговорила это имя и умолкла, гневно глядя на свое кольцо с изумрудом. — Мериды собираются напасть на Тиглат. Я только что получила сообщение на солнечном луче. Наши силы будут раздроблены, Давви. Я собиралась объявить смотр и направить их всех…

— Клянусь Богом Бури, вот и предлог для Ролстры! Мериды перейдут границу, и тут же вступит в силу этот проклятый договор о взаимопомощи. Верховный поступит очень просто: пересечет Фаолейн, притворяясь, что идет на помощь к Рохану. А путь до Тиглата неблизкий, и на нем может случиться все, что угодно…

— Теперь это не имеет никакого значения! — выкрикнула Сьонед. — Ты не знаешь главного. Рохан у Янте! Она держит его в Феруче!

Давви широко открыл глаза, уронил чашу на пол и протянул руки к сестре.

— Ох, Сьонед… — прошептал он. Ужасно хотелось заплакать. До того, как в Речном Потоке появилась леди Висла, брат и сестра были очень близки.

Сьонед с радостью взвалила бы свою ношу на Давви и поручила ему исправить зло. Но это было достойно только маленькой девочки, а Сьонед давно выросла. Она не могла даже выплакаться в руках брата, переставшего быть ей родным человеком много лет назад; впрочем, ничьи объятия на свете не принесли бы ей утешения, кроме объятий мужа.

Сьонед высвободилась и поняла, что все еще держит в руках чашу с вином. Она сделала большой глоток и решительным жестом убрала со лба волосы.

— Ты прав, надо сообщить в Радзин. Сегодняшняя ночь будет лунной.

Давви, шагнувший было ей навстречу, застыл на месте и вдруг покачал головой.

— Я совсем забыл, кто ты. Забавно… Я могу представить тебя принцессой, но…

— Но не фарадимской ведьмой? — закончила она, слегка улыбаясь. — Ты сам убедишься в этом, когда поднимутся луны.

— Хорошо. А пока сядь и отдохни. Не спорь. Принцесса ты или «Гонец Солнца», я все еще твой старший брат, девочка. — Он ласково подтолкнул ее к кровати и сел рядом. — А сейчас расскажи, как это случилось.

Она рассказала Давви все и прокляла себя, когда увидела, как он побледнел при упоминании о сыне.

— С ним все в порядке, не волнуйся, — быстро спохватилась она. — Янте позволила ему уйти, наверно, для того, чтобы он вернулся и во всех подробностях рассказал, как она собирается убить Рохана. — Сьонед устремила невидящий взгляд на чашу с вином. — Я убью ее, Давви. Клянусь, что убью.

— Леди Андраде…

— Может сколько угодно обсуждать это с Богиней на досуге! Я увижу, как Янте падет от моей руки! Да, фарадимам запрещено убивать, но только не принцессам. Неужели ты не понял? Правитель имеет право казнить людей. — Сьонед заметила, что у нее дрожат руки, и поставила чашу. Она уже убивала; сколько еще убийств понадобится ей, чтобы понять эту нехитрую истину? Она больше не была «Гонцом Солнца», соблюдающим обеты, которые не распространяются на принцессу. Она давно нарушила все свои обеты. Ради Рохана.

— О Богиня, мой Рохан… — Она крепко обхватила себя руками и принялась раскачиваться взад и вперед, тщетно пытаясь унять колющую боль в сердце.

— Она не убьет его. — Давви погладил ее по спине.

— Да, до тех пор, пока не наиграется с ним! Ролстра и Янте заплатят за это жизнью! Им нужна Пустыня, да? Ну что ж, они ее получат. Их трупы поглотят Долгие Пески!

— За Фаолейном стоит союзное войско Ролстры и Ястри, а в нем девять сотен мечей, — предупредил брат.

Сьонед заставила себя выпрямиться и вытянуть руки. Кольца фарадима сияли, изумруд пылал зеленым огнем.

— Взгляни на них, Давви. Разве есть у Ролстры хотя бы один такой союзник? Вот к чему стремилась Андраде! Я знаю, все было задумано по-другому, но цель была именно такой. Принцесса-фарадим! Я могу вызывать Огонь. Это стоит больше, чем девять сотен всадников.