— Я, миледи, — гордо сказал молодой человек. — Я ее Избранный, а она моя.

— Тогда пусть она подойдет к тебе, — улыбаясь, ответила Андраде.

Тут вышла вперед смущенная Камигвен, смуглая, большеглазая, в наряде, разительно отличавшемся от ее обычной одежды: об этом позаботилась Тобин. На ней было платье цвета старой бронзы, расшитое золотыми цветами по подолу. Маленький кошелек на поясе изрядно оттопыривался свадебным ожерельем, приготовленным для Оствеля. Рядом с ней шла Сьонед в своем обычном красновато-коричневом платье; изумруд вспыхивал на ее руке, касавшейся кисти подруги. В толпе зашушукались, и не только потому, что публичное бракосочетание фарадима было большой редкостью: многие говорили о том, что невесту сопровождает Избранная принца Рохана. Украдкой посмотрев на брата, стоявшего с Эльтанином и Анталией, Тобин удивилась — на лбу у Рохана залегла тревожная морщинка. Она перевела взгляд на Сьонед и сразу поняла причину его беспокойства. По сравнению с цветущей Камигвен Сьонед казалась почти бестелесной. Яркие волосы словно вобрали в себя краску ее щек и губ. Из того немногого, что рассказал Уриваль, Тобин знала о наркотике, подлитом в вино девушки. Она поглядела на дочерей Ролстры и прокляла верховного принца.

Андраде соединила руки молодых людей, и Сьонед с Уривалем отступили в сторону. Слова, которые связывали «Гонца Солнца» с ее Избранным, были необычны, ибо здесь речь шла не только о брачных обетах. Тобин услышала эхо слов, которые Андраде произнесла бы, сочетая браком Рохана и Сьонед, и увидела, что зеленые глаза девушки оживились, хотя выглядела она по-прежнему безучастной.

Оствель достал из кармана туники ожерелье из халцедонов и застегнул его на стройной шее Ками. Камни полыхнули темно-красным огнем. Даже сапфиры Эльтанина, заставившие порывисто вздохнуть юную Анталию, не были столь прекрасны. Гордая Ками встала на цыпочки и надела на шею Оствеля тонкую золотую цепочку, на которой висел большой черный коралл-камень из Гилада, с родины Оствеля, бывший символом солнца и ее статуса фарадима.

— Как солнце и луны окружают мир вод, — нараспев произнесла Андраде, — как воды окружают земли, как земли окружают тело мира, так же и вы окружайте и поддерживайте друг друга. Будьте светом для глаз друг друга и живительной влагой для душ друг друга. Дайте богатство земли друг другу. Ухватите ветер, чтобы он уносил от вас все сомнения, всю боль, весь страх. Будьте всем в вашей любви.

Она повернулась к Оствелю, подняла левую руку ладонью вниз, и ярким солнечным светом вспыхнули фарадимские кольца.

— Тебе отдается «Гонец Солнца», одна из тех, кто призывает Огонь и сплетает свет. Помоги ей сохранить ее пути праведными, не омраченными тенью и свободными от зла. Ты будешь родоначальником новых фарадимов, и я считаю тебя достойным этого, Оствель Гиладский!

Он наклонил голову и ответил:

— Леди, вы оказываете мне честь своим доверием, а фарадим оказывает честь своей любовью.

Андраде слегка улыбнулась и кивнула. А Камигвен она сказала так:

— Ты, «Гонец Солнца», знаешь свое дело и помнишь свои обеты: служить, говорить правду и вместе с братьями и сестрами свивать свет вокруг мира; праведно использовать свои знания и никогда не убивать. Все это запечатлено в твоем сердце. Тебе я отдаю этого мужчину; чтобы лелеять его Огнем твоих призывов и ограждать силой наших путей. Полагайся на его сердце и слушай его душу. — Она взяла их соединенные руки и сжала между ладонями. — Богиня, благослови их жизни.

Оствель и Ками повернулись лицом друг к другу, улыбнулись, и губы их слились в поцелуе.

Тобин вздохнула, шмыгнула носом… и почувствовала, что стоящий рядом Чейн задыхается от беззвучного смеха.

— Прекрати, — прошептала она. — Это было прекрасно…

— Для принцессы с головой прирожденного политика ты чересчур сентиментальна.

— Да ну? А кто из нас никогда не забывает надевать на эту церемонию собственное свадебное ожерелье?

Пойманный с поличным, муж пожал плечами, но загар не смог скрыть вспыхнувшего на его щеках жаркого румянца, когда Тобин указала на подаренную ею много лет назад красивую серебряную цепь, каждое звено которой было украшено крошечным бриллиантом, отчего казалось, что сильную шею Чейна окружают звезды.

— Сам ты сентиментальный! — с удовольствием заключила она.

Андраде решила, что пора вмешаться.

— Оствель, отпусти девушку, а то она задохнется! В толпе раздался смех. Зазвучала музыка, друзья и родные поспешили к своим новобрачным, чтобы поздравить их и пожелать счастья. Тобин и Чейн подошли к Эльтанину и Анталии, казалось, соревновавшимся друг с другом в том, кто сильнее покраснеет, а затем отправились искать Рохана.

— Все вокруг удивляются, почему он со Сьонед не возглавил процессию, — сказал Чейн и вдруг усмехнулся. — И как это у Янте хватило сил прийти сюда?

— Не знаю и знать не желаю. Где мой несчастный брат? И что случилось со Сьонед?

— Надо найти Андраде. — Чейн оглядел толпу сузившимися глазами и перестал улыбаться. — Только она сможет объяснить случившееся.

— Почему только она? Надо будет выслушать всех. Вдруг позади толпы Тобин разглядела светлую и рыжую головы. Сьонед передвигалась как старуха, а Рохан бережно поддерживал ее. Когда Тобин окликнула брата, он обернулся. Страх изгнал из его глаз всю радость.

— Это все тот чертов наркотик, — сказал он. — Мне следовало прикончить его.

Чейналь обнял Сьонед за плечи.

— Похоже, выдалась тяжелая ночь? — непринужденно спросил он.

— Пожалуй… Ох, какая головная боль! Она приходит и уходит, как туманы в Крепости Богини…

— Что он дал тебе? — спросила Тобин, когда все стали спускаться с холма.

— Я не знаю. Сначала мне было хорошо, потом ужасно… А затем, — Сьонед попыталась улыбнуться Рохану, — просто чудесно…

— Бьюсь об заклад, что так оно и было, — юмористически хмыкнул Чейн.

— Замолчи… — пробормотал Рохан, покраснев до ушей. Однако вид у него был настолько самодовольный, что это вызвало у Тобин смех.

— Умираю от желания услышать всю историю, — пожаловался Чейн.

— Тобин, разве ты ничего ему не рассказала? — спросил Рохан.

— Времени не было…

Дальше они шли молча и не проронили ни слова до самого шатра Рохана. Двое мужчин почти внесли Сьонед внутрь и опустили на кровать, куда сообразительный Вальвис уже положил подушки.

— Пойду поищу леди Андраде, — сказал оруженосец и тут же исчез.

Рохан присел на кровать, взял руку Сьонед и принялся поглаживать девушку по голове. Яростный гнев боролся в нем с жалостью, глаза сверкали. Тобин обменялась взглядом с Чейном, они придвинули к кровати табуретки и сели рядом.

— Вы с Ролстрой больше не соперники, а смертельные враги, — озабоченно сказала Тобин.

— Я должен был убить его, — повторил Рохан.

— Успокойся. Поговорим об этом позже, — нетерпеливо фыркнул Чейн. — Хочу услышать все с самого начала.

Рохан принялся рассказывать обо всем без утайки. Сьонед слушала молча и вмешалась лишь тогда, когда юноша сказал, что они пошли к реке.

— Я думаю, лорд Чейналь простит тебя, если ты опустишь подробности того, что случилось потом…

Рохан опять покраснел, а Тобин поглядела на мужа и усмехнулась.

— Сегодня утром, — продолжил Рохан, умоляюще глядя на шурина и взглядом убеждая его удержаться от шуток, — мы проснулись и увидели, что барка Ролстры объята пламенем. Эту часть истории я хотел бы услышать от Андраде. Если кто что и знает, так только она.

— Так ты ничего не слышал? — удивленно спросил Чейн, и весь его юмор тут же куда-то исчез.

— Сплетни меня не интересуют.

— Меня тоже, — сказала Андраде, неожиданно вошедшая в шатер. Она бросила быстрый взгляд на Сьонед и нахмурилась. — Дранат?

— Если эта отрава называется так, то да, — ответила «Гонец Солнца».

Андраде сделала повелительный жест, и Чейналь тут же принес ей стул. Она села, сложила руки на коленях и объявила:

— Сегодйя ночью любовница верховного принца родила ребенка. И хотя это снова была дочь, но Ролстра сжег Палилу в постели совсем по другой причине.