– А к чему был тогда интерес? – спросил Сергей.

– М-м-м… Ну, не знаю… Честно вам скажу, мы не очень контролируем, что они там делают во внешкольное время… Нет, я понимаю, что мы должны это делать, конечно… Но и вы нас поймите: у нас столько работы. На своих детей времени не хватает… Не зря говорят, что учительские дети растут недосмотренными, так что…

– Судмедэксперт сказал, что она не была… это… девушкой, – сказал Сергей. – Вы знаете что-нибудь про ее половую жизнь?

Анна Леонидовна покраснела, начала мять в руках платок.

– Ну, нет… Ну, откуда я могу про это знать? Я вам говорю, нам бы их хоть в школе…

– То есть вам, получается, наплевать, – сказал Сергей. – Вам они до лампочки. Пришли, отсидели на уроках, а что потом, вас это не касается. Так?

– Нет, ну что вы… Я же говорю: нам это важно, только времени совсем нет на это…

Директор, Николай Семенович, – полноватый, в очках, с редкими волосами, лет пятидесяти – сидел за одним из двух столов, придвинутых друг к другу буквой «Т». За вторым сидели Юра и Сергей, а напротив – завуч по внешкольной работе, Ирина Сергеевна, – женщина лет сорока, высокая и худая.

– …Да, морально-нравственное воспитание – вопрос серьезный… – Директор подвигал по столу набор из двух ручек в футляре – чернильной и шариковой. – Мы в меру своих сил стараемся, конечно… Но, надо признать, не всегда получается. Ну и, кроме того, вредные влияния со стороны – буржуазная, западная пропаганда. Вот, например, этой зимой – взялась откуда-то мода: шапки на глаза натягивать – вязаные такие, ну вы понимаете… Сколько ни объясняли, что это пришло оттуда, с Запада, где этот жест имеет свой очень конкретный смысл, показывает, что люди не хотят видеть буржуазную действительность эксплуататорского общества…

– Ой, да если бы только это, – сказала завуч. – А то иногда такие фортели выкидывают… Год назад, в конце мая, был туристский слет, и представляете…

Директор начал гримасничать, но завуч не заметила его мимики.

– …Нет, у меня просто нет слов… Даже говорить об этом стыдно… Вечером мы – руководство школы – решили прогуляться по палаточному лагерю, посмотреть, везде ли все в порядке… Ну и что вы думаете? Заглядываем в одну палатку – а там наши десятиклассники, прошлогодний выпуск… И все голые – и мальчики, и девочки… Ну, мы просто были так шокированы, просто нет слов…

– Это все понятно, – сказал Сергей. – А что вы можете сказать конкретно про Смирнову? Что вы про нее знаете? Она там тоже была, в палатке?

– Нет, я ж вам говорю: десятиклассники, прошлогодний выпуск. А они тогда в девятом были… А насчет нее? Ну, не знаю… Девочка как девочка… Как все… Никаких таких историй не было, чтобы мы про это знали… Вы лучше порасспрашивайте одноклассников… Может быть, они что-нибудь знают…

Юра повернулся к окну. По заасфальтированной площадке гонялись друг за другом два десятка пацанов в облезлых черных фартуках поверх синей школьной формы. На втором этаже, в спортзале, играли в волейбол, летал над сеткой мяч.

– Какой у них сейчас урок – ну, у ееного класса? – спросил Сергей. – Где нам их искать?

– Этого вам точно, к сожалению, не сообщу, – сказал директор. – Надо посмотреть в учительской расписание.

– Ладно, спасибо, до свидания.

– Вы уж держите нас, так сказать, в курсе…

Юра и Сергей вышли из кабинета. В коридоре уборщица мыла пол, размазывая тряпкой грязь по плитам. В ведре с темной от грязи водой плавали бумажки и мусор.

Юра и Сергей курили, стоя у угла школы. Из-за угла был слышен разговор пацанов.

– …Знаешь, что мне он сказал? Что задрочит, а потом – батарейку плоскую и проводки. Подсоединяет к хую…

– Ну и что?

– Ничего. Попробуй сам – тогда узнаешь. Говорит, что лучше в пятьсот раз, чем если просто задрочить…

– Пиздит он все тебе, а ты ему еще и веришь…

– Не, все это говно. Мне рассказывали пацаны, на Горках есть один мужик – он трохи шизанутый. Слесарем работает на ремзаводе, ну и делает всякую херню – типа инструменты там. Говорили, что он бабе своей зубы сделал…

– Что значит – зубы? Дополнительные?

– Не, обычные… Как у поликлинике вставляют, когда сгниют… А он сделал из железа – обточил, дырку в челюсти ей просверлил… Дал сначала стакан водки – типа, вместо заморозки, а потом – сверлом полмиллиметра…

– Ладно, слушайте лучше анекдот. Приезжает Рейган к Горбачеву, и берут нашего мужика и американца – по типу, кто лучше живет. Ну и Горбатый нашему говорит: когда я покашляю, ты – это самое, преувеличивай… Ну, спрашивают у американца: сколько сантиметров твой хуй? Двадцать пять. У русского: десять. Горбатый покашлял – русский говорит: одна залупа. Ладно, дальше. Говорят американцу: сколько у тебя машин? Три. Русский: ни одной. Горбатый опять покашлял – русский: у нас в моде одни вертолеты…

Юра и Сергей выбросили бычки, завернули за угол. Там три прыщавых пацана в школьной форме, с комсомольскими значками курили «Астру» без фильтра.

– Привет. С какого класса? – спросил Сергей.

– Десятый «Б». А что такое?

Сергей достал из кармана и сунул им «корку» следователя.

– Короче, что вы можете сказать про вашу одноклассницу Смирнову Свету?

Парни хмыкали.

– Ну, что мы можем рассказать? – сказал один. – Мы с ней в классе особо не это… Она – себе, мы – себе…

Юра достал из кармана пачку «Космоса», протянул пацанам. Они взяли по сигарете. Юра прикурил им зажигалкой.

– Короче, давайте без пустых базаров, – сказал Сергей. – Знаете, что случилось?

– Знаем…

– Ну и отвечайте конкретно… Ебалась она или нет?

– В общем, да… – сказал один пацан. – Не, не то, чтоб очень много, но…

Второй перебил:

– Ну, а ты откуда знаешь? Может, скажешь, что сам ее протянул?

Пацан покраснел.

– Не… Но говорили пацаны…

– Кто говорил? – Сергей, не отрываясь, глядел на пацана. – И что конкретно говорили?

– Я уже не помню… Так, давно уже… Зимой. И кто – уже не помню…

– С кем-нибудь вы ее видели? – спросил Юра. – В смысле, с пацаном?

– Я один раз видел. Здесь, у нас, на остановке.

– Когда?

– Давно, еще осенью.

– А пацана того ты знаешь? Он вообще отсюда?

– Не, не знаю… Раньше я его не видел…

– Сможешь описать?

– Не, я толком не запомнил… И темно там было…

Зазвенел звонок.

– Нам можно идти?

– Идите, – сказал Сергей.

Пацаны выбросили недокуренные «космосины», побежали за угол.

– Ну, и что ты думаешь? – спросил Юра.

– А что тут думать? Есть два варианта. Или это кто-то был знакомый. Бегал, может быть, за ней – а она его ни во что не ставила, не то чтобы там дать… Взял, подкараулил, засадил, потом сосцал, что вдруг заложит, и решил, что лучше задавить… Или это все случайно. Он ее не знал, но видит: баба, поздно вечером, одна. Дай, думаю, засажу… А потом, опять же, понял, что ему пиздец, она заяву накатает…

– Если это кто-то, кого она не знала, то зачем ему ее душить? Что за радость? Все равно она его бы не узнала ни за что – там темно на лесополосе, ни с переезда, ни с завода толком свет не попадает…

– Да, все так, но в голову к нему ты не залезешь… Мало, что ли, всяких гондонов?

Юра и Сергей сидели на стульях у стола Сергеича. Шимчук за своим столом ковырялся в бумагах.

– …Подруга – Елена Карпович, которая живет на Ямницком поселке, говорит: Смирнова вышла от нее в одиннадцать, – докладывал Юра. – Говорит, что просто в гости к ней пришла. В комнате сидели, разговаривали. Мать все это подтверждает – она тоже была дома. Про ее знакомства, связи Карпович ничего не знает. Говорит, что да, встречалась с кем-то, на свидания ходила, но рассказывать про это не любила. То же самое и в смысле половых контактов. Говорит, что этой темы не касались…

– Ага, не касались. Пусть она это знаешь кому скажет? – Сергей резко тряхнул головой. – Знает все, но говорить не хочет.