Последним отчаянным усилием олень сумел разорвать смыкавшийся вокруг него адский круг. Воспользовавшись брешью, он кинулся к спасительной чащобе. Отовсюду раздались крики разочарования. Перепачканные в грязи собаки сбились в свору перед новой погоней.

Анжелика тихонько пришпорила Цереру и спустилась по склону. Похоже, момент был самым удачным, чтобы смешаться с толпой.

— Его бесполезно преследовать, — произнес кто-то у нее за спиной. — Олень скрылся на несколько мгновений; если вы сейчас спуститесь в низину, то лишь перепачкаетесь по самые уши. Поверьте, прекрасная незнакомка, благоразумнее остаться здесь. Я готов держать любое пари, что слуги будут собирать собак именно на этой поляне. Зато мы предстанем перед королем свежими и чистыми…

Анжелика обернулась. Она не знала этого дворянина, остановившегося в нескольких шагах от нее. Огромный парик обрамлял его весьма привлекательное лицо. Одет он был очень изысканно. Всадник снял шляпу с белоснежным плюмажем, чтобы поприветствовать даму.

— Пускай меня черти заберут, но я уже имел счастье встречаться с вами, мадам. Я совершенно уверен, такое лицо невозможно забыть.

— Должно быть, вы видели меня мельком при дворе?

— При дворе? Исключено! — возмущенно возразил он. — Я там буквально живу, мадам! Вы не могли пройти мимо меня незамеченной. Нет-нет, мадам, не пытайтесь ввести меня в заблуждение. Вы никогда не появлялись при дворе.

— Появлялась, месье.

И, немного помолчав, добавила:

— Однажды…

Незнакомец рассмеялся.

— Однажды? Как мило!

Наморщив светлые брови, он задумался.

— Когда же? На последнем балу? Нет, вас там не было. И все-таки… Как ни удивительно, но я не видел вас и нынче утром во время сбора у Фос-Репоз. Готов поспорить!

— Неужели вы всех здесь знаете?

— Да! Всех без исключения! Я убежден, что нужно запоминать людей, чтобы и они помнили тебя. Таков мой принцип с самой ранней молодости. У меня отменная память!

— Великолепно! В таком случае, не станете ли вы моим проводником в высшем обществе, о котором я столь мало осведомлена? Называйте мне имена. Я сгораю от нетерпения узнать, кто эта амазонка в красном, которая появилась сразу же за собаками? Она великолепная наездница, ее не обгонит даже мужчина.

— Вы верно подметили, — смеясь, ответил незнакомец. — Это мадемуазель де Лавальер.

— Фаворитка короля?

— Ха, именно так! Фаворитка, — он согласился с чрезвычайно довольным видом, причину которого Анжелика не смогла разгадать сразу.

— Я не думала, что она такая увлеченная охотница.

— Скорее, она прирожденная наездница. С раннего детства ездила без седла на самых горячих скакунах, причем тут же пускала их в галоп. Малышка перелетала через препятствия, как пуля.

Анжелика с удивлением взглянула на собеседника.

— Похоже, вы необыкновенно близко знакомы с мадемуазель де Лавальер.

— Она моя сестра.

— Неужели?! — воскликнула пораженная Анжелика. — Стало быть, вы…

— Маркиз де Лавальер, к вашим услугам, прекрасная незнакомка.

Он снял шляпу и игриво дотронулся роскошными белыми перьями до носа Анжелики.

Слегка раздосадованная, Анжелика отпрянула назад и поворотила свою кобылу к лощине, которая выходила в низину. Здесь, поднимаясь над лужицами стоячей воды, сгущался туман. Маркиз Лавальер поехал следом.

— Ну, что я вам говорил? — воскликнул он. — Рядом трубят рога, возвещая общий сбор. Охота закончена. Мессир дю Плесси-Бельер возьмет свой большой нож и аккуратно перережет оленю горло. Вы когда-нибудь видели, как исполняет свои обязанности наш главный ловчий?.. Зрелище того стоит. Этот щеголь так красив, элегантен и надушен, что трудно поверить, будто он умеет пользоваться даже перочинным ножом… Но ничуть не бывало! Маркиз так уверенно держит в руках острый тесак, словно он воспитывался среди живодеров на рыночной площади Аппорт-Пари.

— Филипп еще в юности прослыл прекрасным охотником на волков в Ньельском лесу, — с наивной гордостью заявила Анжелика. — Крестьяне дали ему тогда прозвище Fariboul Loupas, на местном наречии что-то вроде «волчья погибель»[7].

— Теперь моя очередь сказать вам, что, кажется, вы необычайно близко знакомы с мессиром дю Плесси.

— Он мой муж.

— Ого! Клянусь святым Губертом[8], вот забавно!

И придворный расхохотался. Он смеялся открыто, и все же чувствовалось, что за его непринужденным смехом кроется тонкий расчет. Жизнерадостный придворный — дорогой гость в каждом доме. Надо полагать, он репетировал свой смех столь же усердно, как репетирует роль актер Бургундского отеля[9].

Лавальер внезапно прекратил смеяться и озабоченно повторил:

— Ваш муж?.. Значит, вы — маркиза дю Плесси-Бельер?.. Вот как! Я слышал о вас. Так это вы… о небо, стало быть, это вы вызвали неудовольствие короля?

Он смотрел на Анжелику почти с суеверным ужасом.

— Его Величество! — неожиданно воскликнул он.

И, оставив свою собеседницу на поляне, Лавальер поскакал навстречу группе, появившейся в лощине. Среди толпы придворных Анжелика тотчас узнала короля.

Его скромный костюм резко контрастировал с яркими нарядами придворных. Людовик XIV чувствовал себя комфортно только в простой, неброской одежде. Поговаривали, что, облачаясь в роскошные церемониальные наряды, государь спешит избавиться от них сразу же после окончания церемонии. На охоте, благо повод позволял, Людовик отказывался от сковывающих движения кружев и рюшей. В тот день он был в коричневом суконном костюме, скромно расшитом золотой нитью вдоль петлиц и по краю карманов. Огромные черные сапоги для верховой езды плотно облегали его ноги. Король выглядел как обычный мелкопоместный дворянин.

И все же его нельзя было ни с кем спутать. Величие жестов, врожденная грация, гордая осанка и беспристрастное выражение лица — все это придавало ему поистине королевский вид.

В руках он держал короткий деревянный шест, заканчивавшийся кабаньим копытом. Перед началом охоты его торжественно вручил Людовику главный королевский ловчий. Им пользовались в основном для того, чтобы отодвигать ветки, но согласно многовековой традиции он служил символом доблести, почетным атрибутом, игравшим особую роль в церемониале псовой охоты.

Рядом с королем скакала амазонка в красном жюстокоре. От быстрой езды ее худенькое личико оживилось и разрумянилось. Фаворитку нельзя было назвать красивой, но Анжелика разглядела в этой женщине хрупкую привлекательность и почувствовала в глубине души сострадание к ней. Не пытаясь разобраться, откуда возникло это ощущение, Анжелика решила, что хотя мадемуазель де Лавальер и добралась до вершины почестей и благ, она была неспособна защитить себя от придворных интриг. Оглядевшись по сторонам, Анжелика узнала принца Конде, мадам де Монтеспан, де Лозена, Лувуа, Бриенна, Юмьера, мадам де Рур и мадам де Монтозье[10], принцессу Арманьяк[11] и герцога Энгиенского. Чуть поодаль стояли Мадам — очаровательная принцесса Генриетта, и, разумеется, Месье — брат короля, в сопровождении неизменного шевалье де Лоррена. Остальных она увидела лишь мельком, но на всех придворных лежала печать роскоши, отменного здоровья и жадности.

Король с нетерпением смотрел на маленькую тропинку, уходившую к лесу. По ней шагом ехали два всадника. Одним из них был Филипп дю Плесси-Бельер, державший в руках позолоченный шест, увенчанный копытом лани. За время охоты его одежда помялась, парик сбился на сторону.

Но и теперь сердце Анжелики сжалось от гнева и сожаления — красив безупречно! Какой будет реакция Филиппа, когда он заметит свою несчастную жену, которую несколько часов тому назад оставил трепещущей в монастыре? Анжелика судорожно сжала поводья. Она достаточно хорошо знала своего супруга, чтобы понимать — перед королем тот не позволит себе никаких вспышек гнева. Но что ждет ее потом?