В отличие от Сакулина и Николая Эфроса, третий оратор, профессор Шамбинаго, вышел не в сюртуке, а в визитке. Речь еГо была очень длинной и посвящена Южину-драматургу.
Наконец официальные доклады окончены. В. Н. Давыдов зачитал трогательные письма Мичуриной и А. Ф. Кони и предоставил слово Владимиру Ивановичу Немировичу-Данченко.
Друг отроческих лет юбиляра вспоминал о пятидесяти годах дружбы с Южиным. О том, как они вместе учились в гимназии, вместе писали пьесы и по очереди выходили раскланиваться в театре и как позднее Южин ревновал Немировича к Художественному театру.
После Немировича говорил еще кто-то. И последним речь произнес Давыдов. Он читал с листа. То и дело звучали слова «прелестный», «красота», «благотворный», «волшебство», и ни одно из них не прозвучало сусально, слащаво. А ведь тогда ох как все были настороженны ко всякого рода фальши, сусаль-ности, сладкоречию! А вот Давыдов сумел произнести все эти штампованные, засахаренные слова так, что они прозвучали внове, свежо, словно только что были найдены им — впервые открыты.
Давыдов кончил и в пояс поклонился Южину за то, что тот высоко держал знамя традиций, которые, как выразился Давыдов, «единственно настоящие у актера».
И снова зал встал, когда слова попросил юбиляр. Южин сравнил себя с электрической лампочкой, которая горит только потому, что в нее вливается ток извне. Затем он поблагодарил актеров, публику, под гром аплодисментов перешел из объятий Давыдова в объятия Яблочкиной, и чествование завершилось концертом. Выступали М. Ипполитов-Иванов, Вячеслав Сук, Мигай, Минеев, квартет имени Страдивариуса...
Еще не были сданы в архив газеты со статьями о юбилее Южина, как уже начали появляться статьи к юбилею театра Корша.
Сорокалетие Корша — юбилей всего русского частного театра. До Корша всякая попытка создать в Москве театр, который существовал бы рядом с казенными — императорскими театрами, неизменно бывала тщетной. Правительство не разрешало частной конкуренции с императорскими театрами. Только в 1882 году царское министерство внутренних дел официально отменило казенную монополию на театры. Однако охотников конкурировать с императорской сценой было мало. Тридцатилетний Федор Августович Корит оказался первым, кто поспешил воспользоваться отменой монополии на театры. Это
193
7 Э. Миндлин
был широко образованный русский интеллигент, кончивший Лазаревский институт (восточных языков) и юридический фц-культет Московского университета. Еще недавние мечты об адвокатской карьере были оставлены, и Федор Корш возгорелся новой мечтой — создать Русский драматический театр, независимый от правительства. 30 августа 1882 года новый театр, носящий имя его основателя и владельца, открылся в Камергерском переулке в нынешнем помещении МХАТа, а в 1885 году перебрался в новое, специально отстроенное Коршем и хорошо известное всей дореволюционной Москве — красное кирпичное здание в стиле русского терема в Богословском пере улке.
В сезон 1922 года на афишах театра Корша стояло напоминание: 41-й сезон! Правда, последние пять лет театр Корша существовал без Корша: престарелый Федор Августович еще в 1917 году продал свой театр М. М. Шлуглейту. С началом нэпа частновладельческий «Корш» возродился — Шлуглейт оставил старую заслуженную вывеску театра, и даже когда впоследствии, примерно через год после торжеств сорокалетнего юбилея, театр переименовали в Театр комедии, старые москвичи по-прежнему называли это красное теремковое здание театром Корша. Для этого были некоторые основания: в переименованном театре Корша играли великолепные актеры, знакомые старой Москве по театру Корша. Едва ли не самым популярным из актеров старого и нового Корша был блистательный Н. М. Радин.
Особенностью старого Корша были еженедельные премьеры. Чаще, чем в прочих театрах, давались премьеры и в новом Корше. Репертуар Корша в предъюбилейный год свидетельствовал о серьезных намерениях новых руководителей. Шли «Дон Карлос» Шиллера, «Освобожденный Дон-Кихот» Луначарского, «Любовь, книга золотая» Алексея Толстого, «Здесь славят разум» Василия Каменского, «Опыт мистера Вэббе» Волькенштейна. К театру относились по-прежнему с уважением.
Итак, 16 октября 1922 года в театре Корша начались юбилейные торжества. Основатель театра Федор Августович был еще жив, но стар, немощен и приехать в Москву не мог. Жил он поблизости от Москвы — в Голицыно в собственном доме, в том самом голицынском доме, где ныне писательский Дом творчества, так хорошо знакомый многим из нас.
Федору Августовичу в ту пору было под восемьдесят.
Устроители торжеств задались мыслью составить програм-
щу так, чтоб на сцене представить все этапы истории коршев-0кото театра. В программу включили сцены из «Ревизора» (4-й акт), «Детей Ванюшина» Найденова, «Дилеммы» Бернарда Шоу и «Слесаря и канцлера» Луначарского. Участвовали старики, игравшие когда-то у Корша. И какие старики! g. Н. Давыдов, А. А. Яблочкина, Г. И. Мартынова, Б. С. Борисов, М. М. Блюменталь-Тамарина, Р. 3. Чинаров, М. М. Климов, А. Остужев... Редко в каком спектакле можно было одновременно увидеть такое созвездие славных! Да нет, пожалуй, ЧТО ни в одном. •
Юбилейный спектакль играли только для приглашенных. Лолучивший приглашение считался счастливцем. Еще бы, поди попробуй простой смертный попасть на такой спектакль! Среди немногочисленных простых смертных, представителей театральной печати, посчастливилось попасть на коршевские торжества и мне.
Публика — весь избранный театральный и литературный мир тогдашней Москвы. Много — из Петрограда, специально приехавших на юбилей. Но туалеты куда демократичнее, чем В Малом на юбилее Южина. Может быть, потому, что и Корш всегда был более демократичным театром? В публике среди мужчин сюртук уже в редкость. А фрак — на весь театр единственный, на одном только В. Н. Давыдове, да и то во время антракта. В. Н. Давыдова, раздававшего в антракте в фойе свои поцелуи направо и налево, узнавали и со спины — по фраку. Публика — все больше «пиджачная», некоторые даже 8 бархатных куртках традиционного стиля богемы.
Как ни были блестящи актеры — спектакль получился неинтересный. Наспех реставрировали старые постановки — й неудачно. Актеры встретились на сцене, как малознакомые. Единственно, что запомнилось,— сцена из «Ревизора» с городничим — В. Н. Давыдовым! Хлестаков уезжает — и городничий с женой и дочерью провожают гостя и жениха Марьи Антоновны. Сначала — по Гоголю: голоса — за сценой, но вот прозвучал голос ямщика: «Эй, вы, залетные!» Колокольчик звенит, по Гоголю — занавес тут опускается. В спектакле занавес не опускался. Городничий, Анна Андреевна, Марья Антоновна входят в дом, стоя у окна, машут платочками и кланяются Хлестакову. Кланяется городничий — Давыдов. Но как! Сколько переживаний в этой сцене поклонов. Он кланяется, с каждым разом все ниже, чуть лбом о пол не стукается. Но вот он, очевидно, вспомнил, что отныне Хлестаков — его родственник, будущий муж Марьи Антоновны,—городничий — Давыдов выпрямляется, он счастлив и горд. Гордости, однако, ненадолго хватает. Городничий спохватывается — не перегнул ли? И, как бы извиняясь за то, что забылся и посмел выпрямиться, снова и снова стал кланяться, все ниже и ниже... И вот тут только занавес опустился!
После спектакля, как положено, торжественное заседание с речами. Сначала директор театра М. М. Шлуглейт воздал должное основателю театра Ф. А. Коршу. Федору Августовичу отправили телеграмму с приветствием, поздравлением, благодарностью. Затем говорил А. В. Луначарский. У меня осталось записанным краткое изложение его мыслей.
«Интерес к театру теперь больше, чем прежде, но требования к нему повышенные. От театра требуется что-то новое. Некоторые наши театры ищут новых путей, направлений, чтоб удовлетворить новую пролетарскую публику. В России появляется новая, более чуткая публика, для которой театр — храм. Она чутка к смеху, к пафосу, к высоким страстям, но она слишком долго была занята революционной борьбой и экономическим укреплением страны, и это отвлекало ее от вопросов культуры. Но как только борьба и укрепление экономики окончатся, интерес к театру еще больше усилится. Театр «Корш» близок этой публике. Он сможет определить, что именно этому новому зрителю нужно. У театра «Корш» всегда была исключительно талантливая труппа, есть она и сейчас. Правительство ждет от театра Корша много в деле возрождения культуры и готово поддержать этот театр, поскольку это будет по средствам. Этот театр связывает нас с прошлым русской культуры».
