– А за городом есть врачи?

– Там офтальмолог один на весь пригород и, кажется, тоже для взрослых.

– А как же дети?

– Чего не знаю, того не знаю! – он покачал головой и с интересом уставился мне в декольте.

– Ну все, мне пора, у меня пациенты! – объявила я строго.

– Уже уходите? Какая жалость! – расстроился похотливый начальник.

– Вы извините, у меня рабочий день! – С этой фразой я выскочила из кабинета и едва не столкнулась со своей близорукой подружкой.

– Ну как? – произнесла она тревожно.

– С мужчинами у вас беда! – Я улыбнулась сочувственно-скорбно. – Ваш директор мужчина, конечно, представительный, но мне бы чего-нибудь поэкзотичней! – и тут же поправилась: – В пределах школьной программы, конечно.

– А знаете, – она мечтательно вздохнула, – моя хорошая знакомая перевелась в закрытый интернат. Так вот, у них есть физрук, говорят, интересный мужчина, – тут она позволила себе пошловатый смешок (теперь, когда учитель физики был в безопасности). – Могу при случае вас познакомить…

– С физруком?

– Да нет, с приятельницей.

– А она…

– А она проведет вас на территорию центра.

Аллилуйя! Победа! Теперь я знаю, как попасть в интернат для опасных детей!

– Спасибо за помощь! Буду вашей должницей, – прокаркала я и с любезной улыбкой зашагала на выход.

Весь вечер, все утро и весь последующий день я не сводила глаз с телефона, но ожил он ближе к ночи. За какие-то полчаса смешливая и звонкая болтушка, учитель истории из интерната, описала мне весь свой коллектив и даже ловеласа-методиста, который явился к ним в прошлом году и за время работы успел отправить в декретный отпуск всех местных нянечек и поварих.

– А куда же смотрел ваш знаменитый физрук? Как он все это допустил?

– Ну что вы! – рассмеялась моя собеседница. – Наш физрук уважает образованных женщин. А еще он у нас почитатель Изиды: ему подавай длинноногих и стройных и желательно в белых халатах! Учителя его уже не вдохновляют.

– Так, может, ему спортсменку подыскать?

– Спортсменку? – задумчиво пропела трубка, и я прикусила свой длинный язык. – Идея хорошая, только спортсменки малость туповаты, а наш эстет любит умных! Себя-то он считает просветленным, всем говорит, что учится заочно в медицинском.

– Вот те раз! – оторопела я. – И на кого?

– Говорит, на травматолога.

– Жаль, что не на проктолога! – вставила я, и моя собеседница радостно хмыкнула.

– Я думаю, с вами ему будет интересно. Найдете, так сказать, общий профессиональный язык.

– А вы, наверное, друзья?

– С чего вы взяли?

– Вы так о нем печетесь…

– Сейчас я вам все объясню по порядку, – тут голос болтушки заметно подсел. – Мы с ним прожили вместе почти полгода, и все у нас было замечательно, и я уже надеялась на скорое потомство (вы же знаете, за каждого ребенка нам хорошо прибавляют к зарплате), так вот, две недели назад явилась эта рыжая из центра.

– Простите, кто?

– Ну эта новенькая – педиатр из центра переподготовки. Дешевая драная кошка! Говорят, она прибыла с последней партией (из тех, что поступили в конце августа).

– Поступили откуда? – задала я аккуратный вопрос.

– Откуда и все… – растерялась болтушка.

– Никто не знает?

– Когда-то знали, а теперь забыли…

– Ну хорошо, а я-то вам зачем?

– Ах да! – спохватилась моя собеседница и, кажется, слегка приободрилась. – Ваша кандидатура подходит идеально: во-первых, вы врач, во-вторых, вы свободны, а еще вы натуральная блондинка, у вас высокий рост и спортивное телосложение, короче, все, что любит наш физрук.

Я поразилась:

– Разведка что надо! Теперь я тоже чувствую себя дешевой драной кошкой.

– Простите, я не хотела вас обидеть! – в трубке послышались нотки раскаяния. – Просто ужасно захотелось отомстить! Пусть тоже помучается и пострадает, пусть побывает в моей шкуре!

Вся эта непосредственность могла казаться милой, когда бы не звучала так цинично. А впрочем, что тут удивляться: в этом средневековом Содоме никто ни с кем не церемонится, а отношения между полами давно свелись к банальной случке.

– Ну… если я так хорошо вам подхожу, давайте разработаем план действий.

В душе мне было тошно и противно, но на кону стоял мой сын, а это означало лишь одно: я буду играть в эти грязные игры, притворяться, изворачиваться, лгать и, если надо, нарушать закон. Мой план был прост: спасти сначала Ваньку, потом пытаться отыскать Максима. Я с трудом представляла, что буду говорить ему при встрече – ведь это ясно: он меня не помнит, возможно, даже не поймет, кто я такая и чего хочу. Как в этом случае действовать, как объясняться? Каким потрясением это станет для Ваньки! Стоп! Ванька… а вдруг он тоже? Ведь неизвестно, что с ним сотворили, как действует на жителей этот отравленный воздух, как быстро угасает память? Благодаря чудесному газу в пещере я сохранила мозги и, насколько чувствую, материнский инстинкт. Пока мы были вместе, Ванька помнил, но что с ним сталось без меня? Вдруг теперь он лишился рассудка, забыл меня, забыл, кто есть сам, потерял связь с прежней жизнью и собственным прошлым?

Мысли роились, словно осы в дупле и доводили меня до отчаянья. Я понимала, что нахожусь в эпицентре враждебной вселенной, с ее варварской этикой, пошлыми взглядами и насмерть убитой моралью. И еще одна мысль не давала покоя: этот чертов физрук, как вести себя с ним, что говорить, что делать? А если он окажется маньяком, начнет приставать и потащит в постель? Такое тоже исключать нельзя. Готова ли я к таким жертвам? На этот вопрос у меня не было ответа, не было сил даже думать об этом, не то что строить планы и решать.

– Давайте поступим так, – вещала тем временем трубка. – Вы подойдете к нам в субботу, когда в интернате не будет занятий, а я организую вашу встречу.

Наивная! Зачем же мне день без занятий? Выходной мне не нужен – мне нужен урок и, желательно, Ванька на этом уроке. В противном случае теряется весь смысл, а мой визит превращается в сплошную авантюру с непредсказуемым финалом.

– Не будет занятий? – встревожилась я. – Как же я познакомлюсь с объектом? Вообще-то хотелось увидеть его на уроке, посмотреть, так сказать, в деле.

– А я и предлагаю посмотреть его в деле: в эту субботу у нас «Веселые старты», а в них участвует вся школа – мы с вами незаметно пройдем на трибуны, подсядем к старшеклассникам, посмотрим соревнования, обсудим объект.

– Говорите, вся школа? Даже самые младшие?

– Все, кроме заболевших.

– А много у вас заболевших? – спросила я с тревогой в голосе.

– Сразу видно, что разговариваю с медиком! – рассмеялась трубка. – Не волнуйтесь, у нас на редкость здоровые дети… даже слишком здоровые… Двое новеньких на карантине и один температурит третий день.

– Понятно, – вставила я, хотя понятного было немного.

Если Ванька попал в интернат, значит, мог оказаться в числе поступивших и сидеть на глухом карантине. Как в этом случае действовать? Что предпринять? Не могу же я выдать себя с потрохами и заявить: «Покажите, где прячете новеньких!».

Тем не менее, случай выдавался уникальный: маячил шанс увидеть сына или узнать о нем хоть что-то.

– Во сколько приходить?

– Приходите без четверти десять.

И собеседница продиктовала адрес интерната.

С утра в субботу накрапывал дождь, и я уже смирилась с тем, что соревнования отменят, но к девяти распогодилось, тучи рассыпались, разметались по небу подобием линялой серой мути и уступили место стабильной переменной облачности.

Я крутила педали, вертела головой, изучая таблички с названием улиц, а на руле трепыхалась раскрытая карта. Согласно карте мне предстояло проехать насквозь медицинский квартал, пересечь автостраду и выкатиться на проспект под названием «Академический» (тот самый сектор номер восемнадцать, который, как я помнила из объявлений, был кузницей и грезой всех научных кадров). Проспект упирался в прибрежный бульвар, а тот в свою очередь вел к интернату. На карте интернат, конечно, не был обозначен, но бульвар выводил меня на улицу Надежд, а следом в переулок Странников, 15. В этом месте на карте стояла жирная точка, обозначавшая конечный пункт.