Разработав детальный план вызволения из плена вельможной заложницы, спасательная команда, руководимая отличником охотничьей выучки, опытным инструктором лесного и степного боя, Елпидифором, исправно экипировалась и отправилась на смертельную схватку с превосходящей магической силой противницы. Чтобы не вышло какой смертельной оплошности, людоеды сказали своему командиру, что из всех ведьминых атрибутов ему – единственно! – следует опасаться секретного мифического ствола под кодовым названием «волшебная палочка». С этим феерическим обрезом колдунья никогда не расстается, потому что с острого конца в нем весь ее эпилептический магнетизм заключен, а в тупом запечатано все ее бесконечное существование. Там, в навинчивающемся прикладе волшебного орудия, скрывается ветхозаветная психически активная субстанция – подарок бога смерти Чоха. Эта микроскопическая круглая, наподобие шарика, монада содержит в себе инь и ян ведьминого бытия, и кто знает, может, от соединения Чоховского презента с облученной Ягиневой ворожбой, волшебная палка и обладает такой баснословно убойной силой. Лесничий внял этой угрозе и надел на голову, то есть на самое уязвимое место, предостерегающий контрацептивный танкистский шлем.
Наступление, как и положено, начали на рассвете. Как вежливый джентльмен и франт, Елпидифор зашел с фасадной стороны, Мелево – с подветренного фланга, а Копуша засел в четырехстах метрах от дачи с целым набором разных установок залпового огня – на случай, если колдунья выскочит из какой-нибудь потайной канализации и кинется в бега с красоткой Архицелью под мышкой. Однако напрасно Елпидифор перед тем, как войти в покои, галантно постукивал динамитом по дверным замкам, впустую Мелево при каждом шуршании включал на полную катушку свой крупнокалиберный огнемет. Всю подземную виллу насквозь прошли наши разведчики, ненавязчиво продезинфицировав ведьмину берлогу пламенем и гранатными осколками, а так и не нашли они коварной обитательницы с похищенной девой ни в живом, ни в дохлом виде, только зря изуродовали домохозяйке отремонтированный фешенебельный интерьер.
Через пару часов разочарованные отсутствием итога выползли бойцы на поверхность из какой-то пещеры, очутились метрах в двухстах от замка Ягини на солнечной лужайке, глянь – а ведьма-то сидит себе за столиком на поляне, что в окрестностях дома расположена, потягивает из блюдечка свой знахарский чифир да щурится на солнышко. Рядом с ней незнакомый загорелый гость развалился в шезлонге, ему прислуживают две обнаженные сильфиды в прозрачных купальниках, а на протяженном столе, как все равно торжественное блюдо, лежит, размораживается в хрустальном желе лакомство с начинкой из небесной крали Архицели, укутанной в свадебную обертку.
Елпидифор как увидел это вопиющее благодушие, так сразу нахлобучил бровь, вставил в арбалет стрелу со смещенным центром тяжести, подозвал Мелево пальцем, чтобы тот следовал за ним, заикнулся Копуше по рации, мол, смени наводку, и попер на компанию. Ягиня в этот момент уже выхлебала свое бандитское пойло, отложила пустую емкость в сторону и, поставив свою каракулю под контрактом, подсунула его на подпись Чоху. А гостем колдуньи, если кому еще до сих пор не понятно, оказался, конечно же, не кто иной, как бог смерти Чох, и явился он сюда, к вечной молодухе-чернокнижнице, послушать новые юридические изречения старой союзницы.
Ведьма после приобретения в собственность незабвенной канцелярской принцессы, как она и обмолвилась на политическом рандеву с Полканом Тринадцатым, решила навсегда освободиться от долгового гнета Чоха, принеся ему в амурное жертвенное употребление самое дорогое тело планеты, забродившее, между прочим, на его же собственной (то есть Чоха) яблочной основе. Ничего не скажешь, изобретательная голова развилась у проклятой паразитки на гнилой эгоистической почве, куда там нашему премудрому Полкану до ее подлых антигуманных разработок! Пригласила она, значится, Чоха на нетелефонную разборку, выложила на стол свой оттаивающий аргумент и попросила взамен все то же самое, что уже имела, только без всяких там унизительных условий. Бог как узрел наполненную плотью безудержную женскую конфигурацию, так и заерзал на раскладном троне, замычал, заскрипел, закипел. Чуть не спекся несчастный ловелас от внутренней похотливой жары, позабыв о своих поднебесных интердевочках. Вскочил с прожженного места, забегал вокруг отмякающей красоты, обнажив голодный инстинкт, засуетился, не зная, с какого ракурса к ней подойти, как вдруг донеслась до его внимания некорректная посторонняя реплика:
– Эй ты, поганка бледная, а ну-ка, распакуй нам невесту, лапочку, из стеклянного заточения и встань-ка к столу в согнутую позицию для двусмысленного полицейского ощупывания!
Это у Мелева, подошедшего к переговорщикам на расстояние гранатного броска, не выдержала периферийная нервная система. Насколько мог учтиво обратился он к бессовестной заклинательнице и со злости откусил у динамита чеку. Однако бог в законе Чох, прикованный похотью к восхитительной малолетке, не сразу постиг, кого позвали, воспринял грибное обращение на свой счет, обернулся на призыв и, недовольно гримасничая, переспросил:
– Извините, это вы меня с масленком сопоставили?
– И тебя тоже, – размахивая взрывчатыми веществами, завелся людоед. – Убери копыта с девичьего вымени и захлопни челюсть, а не то я твои жадные слюни прикладом подотру.
– Мелево, Мелево, акстись, – пронзительно одернул лесничий опрометчивого однополчанина, – не груби незнакомому существу, не подрывай мне авторитет.
И совсем по-другому, на интеллигентном жаргоне, высказал Елпидифор Чоху свое мягкое приказание:
– Зря волнуетесь, товарищ хороший, нам на вашу персону глубоко начхать. Если желаете, можете убираться отсюда на все четыре полюса, пока артиллерия не открыла профилактическую зачистку вашей пирушки. Претензия у нас одна – к вот этой вот блевотной кикиморе, которая воровским способом овладела драгоценным народным достоянием – неохватных величин девицей Архицель – и неведомо что хочет с нею сотворить. А на вас мы, как я уже отметил, смотрим сквозь пальцы и ждем вашего скорейшего сматывания удочек.
Сраженный непочтением к своей олимпийской особе Чох сначала немножко даже растерялся под праведным охотничьим натиском и в первую минуту не сообразил, чем его церемонность покрыть. От убийственной ненависти у Чоха мозги заело, и ноги отказались напрягаться, и хорошо еще, что сильфиды в следующий миг успели поймать расслабившегося небожителя в его передвижной престол, а то, растянувшись на чувствительной земной жесткости, подучил бы поднебесный жилец легкую эфирную травму. Однако если Чох ничего не смог сболтнуть себе в оправдание, то уж ведьма-то не стала литературно обрабатывать свой гнев и выдала нашим смельчакам полноценную красноречивую ремарку:
– Как ты меня назвал, таежный пешеход? Ты, пенек в танкистской шапке, победитель енотов и бобров, как ты смеешь охарактеризовывать меня фольклорной лексикой и семиотикой? Да ты хоть знаешь, какое мясное пюре в синюге я могу из тебя извалять при помощи ворожейских приемов? Да стоит мне только щелкнуть пальцем, чтоб моя летающая кухонная бензопила нашинковала тебя мелкой стружкой в охотничий салат или поющий асфальтовый каток попросту отутюжил твой контур на гудроне. А ты, пьяный околоточник с тротиловыми трещотками, – повернула ведьма свою внешность на Мелево, – ты как оказался в союзе с этим королем заповедников? Мало, что ль, тебя с твоим приятелем отходила по мордам в прошлый раз моя волшебная осиновая колотушка? За добавкой пришел? Что ж тогда напарника с собой не прихватил, ты, винно-водочный отсос?
– Ой, подлюка иллюзионистская, ой, клоунесса намагниченная, – заныл раненым слоном обиженный Мелево, – какой гадостью заляпала ущербные черты моей тонкой натуры! Да за одно это я сейчас такое сейсмологическое возмущение с эпицентром на твоей ягодице устрою, что из космоса будет одно загляденье посмотреть.
– Постой, постой, Мелево, – второй раз тормознул сентиментального помощника целесообразный лесничий, – опять ты наносишь убыток моему звездному престижу. Кто после твоих поносных прокурорских метафор подумает обо мне, твоем предводителе, как о положительном герое? Стой за моим плечом и грубо молчи, а если не можешь молчать, то бубни себе под нос матерные возражения. А вы, госпожа легендарная мастерица волхвования, не пугайте нас своими устаревшими суггестивными методиками. Веха мистерий и обскурантизма давно уже позади. Разве поспорит ваша допотопная алхимическая технология против современного оперативно-тактического полива крылатых ракет? Если хотите, чтобы башку вам не снесло нечаянным бомбардировочным ударом, то не тяните-ка с моим любезным требованием, поскорее достаньте принцессу из мороженого торта, пока наша канцелярская прелестница не подхватила бронхит позвоночника.
