Убедившись, что продвигаться далее и трудно, и бессмысленно, Скедони возвратился во двор, где можно было, по крайней мере, воспользоваться для отдыха гостеприимной сенью карликовых пальм. Усталые путешественники расположились на остатках мраморного фонтана, откуда открывался вид на залитую мягким вечерним светом даль, и подкрепились остатками снеди из котомки проводника.
— Судя по всему, этот дом пострадал не от времени, а от землетрясения, — проговорил Скедони. — Стены обрушились, не успев обветшать; крепкие части здания кое-где лежат в руинах, а сравнительно хрупкие уцелели — это показывает, что грунт подвергся толчкам не всюду. Не знаешь ли ты, любезный приятель, историю этих мест?
— Да, синьор, — отозвался проводник.
— Раз так, то рассказывай.
— В жизни не забуду того землетрясения, синьор, весь Гаргано тогда дрогнул. Мне было лет шестнадцать; помню, сильный толчок случился эдак за час до полуночи. Последние несколько дней жара стояла удушающая, воздух словно застыл и земля то и дело чуть вздрагивала — это многие заметили. Я весь день провел в лесу, рубил с отцом дрова, мы уже порядком уморились, и тут…
— Ты не о доме, а о себе ведешь речь, — прервал проводника Скедони. — Кому принадлежало это место?
— Во время землетрясения здесь кто-нибудь пострадал? — вставила Эллена.
— Здесь жил барон Камбруска.
— Ха! Барон! — повторил Скедони и, по своему обыкновению, впал в задумчивость.
— Окрестный люд этого синьора не жаловал, и поговаривали, что это был суд Божий за…
— Разве то был не Божий суд над страной? — прервал Скедони, вскинув голову, и затем снова погрузился в молчание.
— …Не знаю, не знаю, синьор, но, если рассказать обо всем, что он совершил, у вас волосы встанут дыбом. Однажды в этом самом доме…
— Вечно эти глупцы дивятся поступкам тех, кто выше их разумения, — раздраженно молвил Скедони. — А где барон сейчас?
— Не скажу, синьор, но, скорее всего, там, где ему и надлежит; с ночи землетрясения о нем не было ни слуху ни духу, — видно, погиб под развалинами; все так считают.
— А кроме него, никто не пострадал? — повторила Эллена.
— Сию минуту расскажу, синьора, — ответил крестьянин. — Наслышан я немало, ведь тогда здесь служил один наш родич, так что отец мне обо всем этом частенько рассказывал, да и про обычаи покойного хозяина тоже. Тряхнуло ближе к полуночи — вся семья уже успела поужинать и, ни о чем худом не думая, лечь спать. Так вот, комната барона была в башне, в старой части дома; народ, бывало, удивлялся, с чего бы он ее выбрал, когда на новой половине так много прекрасных комнат! Ну да так уж ему вздумалось.
— Поторапливайся с едой, — проговорил Скедони, встрепенувшись. — Солнце садится, а путь неблизкий.
— С вашего разрешения, синьор, я сейчас доем, а заодно и дорасскажу.
Скедони не обратил внимания на слова проводника, и тот, не встретив возражений, продолжил рассказ:
— Случилось так, что спальня барона была в старой башне. Соблаговолите взглянуть вон туда, синьора, и вы увидите, что от нее осталось.
Эллена бросила взгляд в указанном направлении и по ту сторону арки, через которую путешественники проникли во двор, обнаружила остатки разрушенной башни.
— Видите, на самом верху торчит угол от оконной рамы — там еще на камне вырос ясень?
Эллена подтвердила, что видит.
— Так вот, это было одно из окон той самой комнаты, синьора; убедитесь сами: больше, почитай, ничто не уцелело. Разве что дверная коробка на месте — но самой двери нет как нет — и лесенка позади нее; она вела на верхний этаж, а сейчас трудно догадаться, что он там вообще был. Диву даюсь, до чего же крепкая оказалась эта лесенка!
— Скоро конец? — Скедони имел в виду ужин, а не рассказ, к которому он, видимо, не прислушивался.
— Да, синьор, и рассказывать, и есть больше почти нечего. Так вот, там была та самая комната, синьора, и через ту дверь барон и вошел; ручаюсь, он и думать не думал, что больше оттуда никогда не выйдет! Долго ли он там пробыл — не скажу, спал или нет — никому не ведомо, но, когда тряхнуло, башню раскололо сразу, самой первой. Груда обломков внизу, на земле, — вот все, синьора, что осталось от спальни, а барон, говорят, похоронен под ними!
Взирая на это нагромождение камней, Эллена содрогнулась. Внезапно ей послышалось, что Скедони издал стон; она обернулась к нему, но он, казалось, был погружен в размышления, и Эллена вновь перевела взгляд на зловещий памятник катастрофы. Затем она обратила внимание на арку и поразилась ее величию, а также необычному виду. Закатные лучи скользили по свесившейся вниз листве и косо проникали в проезд. Но каковы были чувства Эллены, когда в глубине она заметила человека, а когда незнакомец вышел на освещенное место, различила фигуру и лицо Спа-латро! У нее едва хватило сил издать слабый возглас: «Там кто-то есть!» — и тут же Спалатро исчез. Скедони огляделся, но всюду было пусто и тихо, как в могиле.
В этот раз Эллена не побоялась твердо сказать, что видела Спалатро. Скедони сознавал ясно, что, если Эллену не обмануло воображение, Спалатро явился вслед за ними, влекомый намерениями самыми отчаянными; поэтому он немедля поднялся с места и устремился под арку, чтобы разведать истину; проводник отправился вместе с ним, оставив Эллену в одиночестве. Едва Скедони скрылся из виду, Эллену ошеломила мысль, что в темном проходе его, быть может, подстерегает убийца, и она громко стала умолять монаха вернуться. Эллена прислушалась в ожидании ответа, но уловила лишь удалявшиеся шаги; тревога не дала ей усидеть на месте, и она поспешила к проему. Но теперь уже ничто — ни голоса, ни звуки — не нарушало тишину. Сделать шаг в наводившую ужас темень Эллена не решалась, однако оставаться одной, зная, что где-то поблизости прячется такой головорез, как Спалатро, было почти так же страшно.
Пока Эллена, вся обратившись в слух, медлила у входа, до нее донесся — как ей показалось, из внутренних помещений — слабый крик. Тут же Эллене пришло на ум страшное предположение, что ее отца убивают бандиты, которые заманили его через боковую галерею в одну из комнат. Мгновенно забыв собственные страхи, она поспешила к тому месту, откуда, как ей казалось, исходил звук. Девушка миновала передний зал (тот самый, который ранее приметил Скедони) и несколько расположенных анфиладой комнат. Однако повсюду царило безмолвие и, судя по всему, полное безлюдье. Из последней комнаты открывался выход в коридор, который вел, по-видимому, в какие-то отдаленные помещения; Эллена после минутного колебания устремилась туда.
Продвигаться вдоль наполовину обрушившихся стен было нелегко; каждый шаг требовал большой осторожности, и Эллена едва замечала, куда направляется, пока ее внимание не привлекла все более сгущавшаяся тень и она не обнаружила, что находится среди развалин башни, о которой рассказывал проводник. Подняв глаза, Эллена увидела прямо перед собой винтовую лесенку, ведшую туда, где в былые времена располагалась комната барона.
В иную, менее тревожную минуту это обстоятельство произвело бы на Эллену большое впечатление, но теперь она лишь вновь принялась громко звать Скедони, а затем умолкла в ожидании, что он чем-либо обнаружит свое присутствие. Ни ответа, ни подобных прежним подозрительных звуков Эллена не услышала и стала надеяться, что тревога была ложной. Удостоверившись, что дальше хода отсюда нет, она решила вернуться.
В первой комнате анфилады Эллена на мгновение замерла, чтобы перевести дыхание; когда она прислонилась к окну — вернее, к тому, что от него осталось, — издалека внезапно послышался выстрел. Звук нарастал — казалось, он эхом прокатился вдоль проезда, где скрылся Скедони. Предположив, что противники схватились у самого дальнего выхода, Эллена только собралась направиться туда, когда внезапно услышала шаги и от ужаса едва не лишилась чувств: по комнате крался человек, в котором она узнала Спалатро.
Окно, у которого находилась Эллена, располагалось в глубокой нише; возможно, это помешало Спалатро немедленно обнаружить ее, а может быть, он ставил перед собой другие цели — так или иначе, он не остановился и тем же крадущимся шагом продолжал свой путь. Эллена не успела опомниться, как он уже пересек двор и приблизился к проезду. Там Спалатро поднял голову и, без сомнения, заметил в окне Эллену: прежде чем уйти, он несколько секунд помедлил, но затем шагнул вперед, и мрак поглотил его.
