– От твоего мужа. От твоего бывшего мужа, – поправился Джонас, подчеркивая официальный и, как он надеялся, фактический статус Митча.

– Ты видел Митча? Разговаривал с ним? – Она испугалась. Боже милосердный, с Джонаса станется выкинуть что-нибудь и похлеще.

– Не беспокойся. Я не выдал ему наш маленький секрет. Я работал в библиотеке, когда он спустился вниз. Мы перекинулись парой фраз. Он сказал что-то вроде того, что я, мол, мастер своего дела и как жаль, что ты не сможешь полюбоваться домом в законченном виде. – Джонас говорил с подчеркнутым спокойствием, подавляя бушевавший в нем гнев.

Две мысли потеснили у нее в голове все прочие. Джонас и Митч действительно встретились. И Митч убежден, что она все та же обожающая его юная особа, готовая следовать за ним хоть на край света.

– Он ошибается.

– Ошибается? – Тон обманчиво ровный, но уже в следующую секунду Эланна заметила в его глазах вместе с подавляемым гневом и уязвленность.

– Абсолютно. – Она мягко прикоснулась к его щеке и почувствовала, как напряглись под ее пальцами мышцы. У Джонаса легкий характер, Эланна не помнила, чтобы когда-нибудь видела его таким натянутым. – Я люблю этот дом. И люблю тебя.

– Ну, это лучшая новость, какую я слышал за весь день. – Джонас медленно вздохнул – он и не заметил, что, оказывается, задержал дыхание. Проведя рукой по ее волосам, он предложил:

– А что, если нам на моей яхте провести долгий романтический ленч? Ты будешь кормить меня виноградом, а я позволю тебе выпить шампанское из моего шлепанца.

– Ох, Джонас...

Он почувствовал новую вспышку раздражения, но подавил ее.

– Ладно. Шампанское и виноград отменяются. А что скажешь о легком ленче во вьетнамском ресторане?

– У меня и правда нет времени для ленча.

– У тебя нет времени для ленча? – Пальцы Джонаса крепко сжали ее запястье. – Или для меня?

Вот он каков, оказывается, – воплощение сжатой, как пружина, внутренней силы. А она, глупая, долгие месяцы не понимала его. Видела только сдержанную манеру, не замечая страсти, бушевавшей под холодной гладью.

– Ты сам знаешь. И кроме того, Джонас Харт, – пошла в атаку Эланна, сознавая, что стресс последней недели сделал ее резкой, – у тебя хорошие нервы, если ты ведешь себя будто обиженная сторона. И это после того, что ты сделал с моей спальней!

– Нашей спальней. – Пальцы терзали ее кожу, как ревность терзала его от макушки до пят. – Или возвращение твоего бывшего мужа заставило тебя забыть, что мы там вместе пережили? А может, я был просто подходящей заменой для утоления страсти, когда наконец ночи показались чересчур одинокими?

– Это недостойный тебя разговор. – Эланна почувствовала себя так, будто он ударил ее по щеке, и отстранилась от него.

– Наверно. Но ты не можешь упрекать меня. Когда женщина, которую я люблю, отказывается говорить со мной, а мужчина, за которым она когда-то была замужем, планирует продать дом и увезти ее, неудивительно, что в голову приходит самое худшее.

– Я никуда не собираюсь уезжать, – повторила Эланна.

– Так скажи ему об этом.

– Скажу.

– Когда? – требовательно спросил Джонас. Высвободив руки, Эланна попятилась и отступила за письменный стол.

– Скоро. – Она быстро сообразила, что три фута полированного красного дерева вовсе не такой надежный барьер, как она полагала.

– Проклятие! Это не такой ответ, какого я хотел, – фыркнул Джонас. – Но, видимо, мне придется временно его принять. – Он обошел стол, сократив расстояние между ними. – Эланна, не тяни слишком долго. Потому что, оказывается, я вовсе не терпеливый человек.

И прежде чем Эланна успела ответить, он закрыл ей рот своими губами. Поцелуй был долгий, грубый и какой-то надрывный. Так или иначе, но он подействовал как искра на сухой трут. Эланна почувствовала, что мир вокруг исчез. С тихим стоном она обвила руками его шею и с жадностью припала к его губам.

– Я скучал без этого, – прошептал Джонас ей в волосы, когда они прервали поцелуй. – Я скучал по тебе.

– Я тоже по тебе скучала, – проворковала Эланна в жесткий изгиб его плеча. Подняв голову, она заморгала, смахивая набежавшие слезы. – Обещаю, все будет в порядке. У нас все будет хорошо.

Джонасу хотелось бы верить. Но, наклонив голову, чтобы снова поцеловать ее, он не мог отделаться от ощущения, что в комнате третьим присутствует Митчелл Кентрелл.

Прошла еще одна неделя. И с каждым уходящим днем положение все очевидней запутывалось. Хотя Джонас больше не ночевал под ее крышей, Эланне казалось, что он предъявляет к дому что-то вроде прав жильца, не желающего освободить квартиру.

Когда утром она входила в кухню, чтобы выпить кофе, он уже стучал молотком. И когда вечером возвращалась домой, он еще был там, подвешивал двери, красил подоконники. Если она надеялась, что уикенд принесет облегчение, то глубоко заблуждалась. Джонас появился ранним солнечным субботним утром и объявил, что ему надо шлифовать в библиотеке пол. К полудню, когда непрестанный скрежет мощной пескоструйной машины довел ее до ручки, она ворвалась в библиотеку и обвинила его в том, что он намеренно действует ей на нервы.

– Чепуха, – возразил он, выключая агрегат. Неожиданная тишина после почти двух дней непрерывного скрежета и гула показалась оглушающей. – Вы наняли меня, леди, обновлять дом. И именно этим я занимаюсь.

– Джонас, разве ты не можешь шлифовать пол в какое-нибудь другое время? – спросила она, сверкая глазами. – Когда я на работе? В случае, если ты не заметил, сообщаю тебе – сегодня уикенд. Я заслужила немного тишины и покоя.

– Если ты и твой муж хотите тишины и покоя, вам лучше переехать в отель, – ответил он. – Потому что у меня есть работа, которую надо сделать.

И с этими словами он опять включил свою машину, опережая гневный возглас Эланны.

Два дня спустя они помирились. Джонас нашел в антикварной лавке Сосалито витражи, которые, как он считал, идеально подойдут для библиотеки. И предложил ей тоже поглядеть на них.

– Что ты думаешь? – спросил Джонас. Они стояли на тротуаре перед широкой витриной лавки и рассматривали выставленные в ней филенки витражей.

– Это просто совершенство, – выдохнула Эланна. – Такие изысканные.

Художник создал из цветного стекла пейзаж, напоминавший знаменитый «Залив устриц» Тиффани. Но в данном случае безоблачная гавань была, очевидно, заливом Сан-Франциско. Теплое солнце, освещавшее витрину лавки, наполняло виноградную лозу, обрамлявшую воду, глубоким цветом пурпурной спелости, и виноград выглядел таким реальным, будто вот-вот брызнет соком. Вдали, несомненно, высилась оранжевая башня моста Золотые Ворота, сверкая медью на фоне радужного неба.

– Я подумал, что это тебе понравится, – сказал Джонас.

– Очень. – Она взяла его за руку, и натянутость между ними исчезла. – Знаешь, – пробормотала она, – я раньше не видела эти витражи, но они мне кажутся странно знакомыми. – И тут ее осенило. – Это же вид из окна спальни!

Она была так явно восхищена находкой, что Джонас впервые почти за две недели позволил себе расслабиться.

– Я знал, что тебе понравится. Теперь вглядись получше. Сюда, налево.

Эланна наклонилась, чтобы ближе рассмотреть витраж.

– Боже мой, это же киты! – Пальцы их сплелись. – Наши киты.

Значит, она не забыла. Ну хоть что-то, подумал Джонас.

Эланна перестала ахать, только занявшись разглядыванием антиквариата в загроможденной доверху лавке.

– Очень мило. – Пальцы ее любовно погладили грациозную фигурку женщины, украшавшую хрустальный флакон для духов.

– Вещичка только что поступила, – объяснил продавец, появляясь из-за целой башни доспехов. Эланна промолчала. – Безусловно, отличный образец стиля модерн.

– Да, вы правы. – Эланне представилось, как прекрасно смотрелся бы флакон на туалетном столике, когда Джонас вернет ее спальне прежний уютный вид.

– Фигурка не только красива, но еще и функциональна. – Продавец спешил показать товар лицом. – Утяжеленная стеклянная пробка герметически закрывает флакон.