— Она беременна — вздыхает он — собралась делать аборт, говорит, что не хочет рожать только для себя. А мне ей даже возразить нечего. — Я снова затихаю, вспоминая не давний скандал с гражданским мужем по поводу моего позднего возвращения домой:

«У тебя рабочий день до половины шестого это на доске объявлений в РОВД написано, так что будь добра возвращайся домой хотя бы в половине седьмого».

— На заборе тоже написано… — вздыхаю я, скидывая старые ботинки и проходя в комнату.

— На часы посмотри — злобно бросает он и уходит на кухню курить.

— Чего ты от меня хочешь — не выдерживаю я тягостной тишины.

— Я хочу, чтобы ты хоть иногда думала о чем-то еще кроме своей работы. Вспомни, что ты почти замужем и иногда надо проводить время с будущим мужем. Ты когда в последний раз видела меня не спящим?

— Я не виновата, что у нас людей не хватает, если еще и я откажусь, девчонки вообще «сдохнут».

— Мне на них плевать, у меня своя семья.

— Мне уволиться?

— Как хочешь, так продолжаться тоже долго не будет, — встряхиваю головой, отгоняя ненужные сейчас мысли. Я понимаю, что он прав, ему нужна женщина, которая будет убирать дом и варить щи, однако, так же я понимаю, что при моей работе это не возможно. Машина останавливается, приехали. Выходим из машины как всегда сначала «опер», потом я-не писаное правило поведения на сутках. Я старшая группы и значит ценнее. Подходим к жилому дому, на скамейке около подъезда сидит, зажав руками голову молодой мужчина. Его голова в крови, с рук на асфальт продолжает капать кровь. Он на наши вопросы сначала не реагирует, потом обращает на нас внимание, но ничего не говорит, только тихонько стонет. Я подхожу ближе и осматриваю его голову, на сколько это возможно, не убирая его рук. На голове в районе затылка имеется большая кровоточащая рана. Опер спрашивает у него что произошло и мужчина, собравшись с мыслями, медленно отвечает, что его ограбили. На вопрос, сколько их было, он ответить не может.

— Похоже, «ЧМТ» — сообщаю я оперу, и он по рации просит дежурку поторопить экипаж скорой.

Скорая приходит через пять минут, после осмотра врач сообщает мне, куда мужчину собираются госпитализировать и не дает согласия на его допрос, на мои слезные уговоры узнать про приметы соглашается и дает мне пять минут. Вместе с «опером» входим в машину скорой и начинаем тактичный, подробный опрос кто, откуда, зачем, почему, где произошло, и чем его ударили? Ответить на все наши вопросы он конечно не в состоянии, но мы хотя бы выяснили, на что похожи те, кого мы ищем.

— Факт — с прискорбием сообщает мне опер — он никого не видел, напали сзади, чем ударили, он не знает, никого не видел, очнулся, нет денег и сотового телефона, голый факт. — Я киваю ему головой в ответ, мы оба знаем, что до самой ночи теперь будем объезжать ломбарды в поисках телефона, спасибо там работают нормальные люди и у них в отличие от нас нормированный рабочий день безо всяких там усилений и прочей ерунды. Молча садимся в машину я откидываюсь на спинку сиденья, мы оба понимаем: за факт нас по голове не погладят, кроме того даже объяснения ни с кого, взять не удалось. В дежурку входим уже немного уставшими, желудок сводит от жуткого голода. Бегло бросаю взгляд на табло электронных часов в дежурке и немного удивляюсь: «надо же, уже семь, а мы еще даже чаю не успели попить», привычно сажусь за казенный стол в дежурке и медленно заполняю необходимые бумаги.

— А у этих, что снова телефон украли? — кивает дежурный на привезенных нами мужчину и женщину, расположившихся в соседней комнате. Я, молча, не отрываясь от своей работы, киваю.

— Да уж лучше бы они друг друга убивать начали, смеется опер — надоело к ним каждую смену ездить дом им поджечь что ли? — он поворачивается ко мне — у тебя вроде кто-то знакомый в «пожарке» работает, можешь договориться?

— За отдельную плату — отвечаю я, продолжая писать рапорт на содержание этих двоих до полного вытрезвления. По опыту знаю, что утром после бессонной ночи, общаться с ними мне будет еще сложнее, но другого выхода нет, приказ начальника РОВД. Наконец закончив работу, поднимаю голову — теперь я могу поесть?

— Какое поесть?! — деланно возмущается помощник дежурного со своего места — в стране разгул преступности, а она только о своем желудке думает. Да пока ты будешь требуху набивать, на улицах города будут совершаться преступления. Потомки тебе этого не простят.

— Ты, наверное, дедушку очень любил? — улыбаюсь я ему в ответ, намекая на его немецкую фамилию — а дедушка служил в гестапо, и видимо очень многому тебя научил. — В дежурке раздается дружный хохот. Я поднимаюсь с места и направляюсь к выходу. — Я к себе, буду нужна, звоните.

— Так может, ты и подниматься не будешь? — улыбается мне дежурный — а то только дойдешь и сразу обратно идти, чего зря ноги бить. Да еще по лестнице. На второй этаж

— Ты шутишь? — обреченно глядя на дежурного понимаю, что он не шутит — что еще?

— Труп, скорее всего мирный, но всякое возможно.

— Тем более мужик молодой всего-то тридцать с чем-то ничем не болел и просто взял и умер. — Добавляет улыбающийся помощник дежурного

— Что голова отвалилась? — вымученно произношу я фразу из кинофильма «Тупой еще тупее»

— Обещаю — бьет себя кулаком в грудь дежурный — потом приедешь, я тебя целый час трогать не стану. Машина у парадного участкового привезут чуть позже он на сигнале.

— Так я что одна еду?!

— Ну почему же одна, разве же мы можем тебя одну отправить, вдруг обидит кто? — помощник дежурного приобнял меня за плечи — с водителем он тебя в квартирку проведет и будет за твоим покоем наблюдать, чтобы тебя никто не обидел, ты посмотришь и нам все сообщишь.

Смотрю на дежурного и понимаю, что грош цена его обещаниям, потом как всегда случиться снова что-то непредвиденное требующее моего срочного участия. Пытаясь мысленно утихомирить свой бушующий желудок и не материться, даже про себя и молча сажусь в машину. Подъезжая к нужному дому, вдруг слышу откровения водителя, что он с детства боится покойников и даже в дом входить боится.

— Я тоже — безапелляционно заявляю я, раздражаясь — одна я не пойду, или идем вместе или поехали в отдел. — Он вздыхает, мне даже становиться немного его жаль, но желудок урчанием в мгновение гасит мою жалость. Выходим из машины, водитель неуверенно поеживается, перетаптываясь у порога дома.

— Милости просим — резко бросаю я, ему подтолкнув его к двери. Конечно, не следовало мне так поступать, но кто же знал, что все так выйдет. Водитель резко тормозит в дверях и, издав булькающий звук, заваливается на меня. Реагирую мгновенно, хватаю его под мышки и выдергиваю на улицу. Открытую дверь ударом ноги заставляю с громким хлопком закрыться, и только после этого, несколько неаккуратно, опускаю водителя на траву, сейчас не до сантиментов. Рука сама собой тянет из кобуры табельное оружие. Успела, дверь открывается, немедленно явив моему взгляду мужчину. Его глаза округляются от испуга, еще бы, наверное, страшно, когда тебе в грудь упирается пистолет.

— Милицию вызывали? — осторожно интересуюсь я. Он, снова покосившись на мое оружие, молча кивает — что случилось? — все еще не опуская оружия, спрашиваю я. Ответить мужчина не успел. Надо же, всё-таки участкового подвезли, не обманули! Хотя, мужчину визит участкового, наверное, не порадовал. Ничего не скажешь, удар ноги у Виталика поставлен не плохо. Мужчина влетел в дом, а меня Виталик, видимо желая защитить, отбросил в кусты у ограды. В доме раздался громкий женский визг. Потом оравшая стала почему-то звать милицию и с криком

— Милиция! Помогите! — выскочила на улицу. Увидев нас, остановилась и замолчала. Открывшаяся картина ее видимо впечатлила. Еще бы, один милиционер лежит на земле, второй склонился над ним, пытаясь найти повреждения и установить жизнеспособность попутно громко матерясь в рацию и требуя подмоги и немедленно, а третья, вообще, матерно ругая хозяина дома, дежурного, участкового и еще бог знает кого, пытается выбраться из кустов. — Что случилось? — наконец отмирает женщина.