Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Конечно, — беспомощно глядя на подругу, отозвалась Синд.

— Пока меня ждёшь, подумай вот о чём: будешь ли ты для его высочества травницей или останешься травником. Подожди! — подняла она руку, едва Синд хотела возразить. — Это и впрямь надо решать именно сейчас. Иначе ты не сможешь ходить с нами, в компании. А как ты собираешься сдавать принцу экзамен? Осталось всего несколько месяцев, семестр — ещё немного и закончится сессией. Надо решать это быстро ещё и по той причине, что всё это может здорово запутаться. Ты разозлишь принца. А на экзамене предубеждённый преподаватель — сама понимаешь, что такое. Ну, я побежала!

Синд глядела вслед Мартине, быстро уносящейся от леса, и улыбка медленно исчезала, преобразуясь в горечь. Тяжело, когда приходится складывать губы определённым образом и насильно заставлять их изображать улыбку… Из сумбурного рассказа подруги девушка пока вычленила два события: приезжает мачеха — и она, Синд, будет виноватой в том, что произошло… Земля под ногами покачнулась, пришлось сесть на землю… Есть и хорошее. У неё теперь, если верить Мартине, будет собственная комната, а значит, можно будет наконец-то приносить в неё травы, сушить их, составлять сборы… А в это время… Синд с трудом заставила себя не разреветься. Нельзя. И потому что нос будет болеть, и потому что она, Синд, должна быть сильной. Она переживёт унижение, которому подвергнет её мачеха. Может, даже издевательства. Надо перетерпеть. Надо пережить. Лишь бы остаться учиться здесь.

Травы словно поняли… Даже несчастный нос, всё ещё по ощущениям опухший, уловил волну запахов, пряных и сладких, горчащих, но ласкающих даже подпорченное обоняние. Синд прерывисто вздохнула и огляделась. А потом — повернула голову, а прямо перед тем же многострадальным носом — ромашка. Синд осторожно сняла раскрытую корзинку соцветия с выпуклым жёлтым холмиком серединки и бережно растёрла в ладонях. Вдохнула раз, другой… Сложно успокоиться сразу. Алхимикам легче: они готовят снадобья, которые угнетают… Но резкая ромашковая горечь всё же привела девушку в себя, а цветочные эфирные масла, кажется, чуть-чуть, но пробили заложенность разбитого носа. Синд машинально огляделась, машинально поднесла к носу ладонь с растёртой корзинкой — и замерла: перед нею покачивался жёсткий стебель календулы с ярко-оранжевым цветом. Странно: самая опушка, а травники не заметили?

Когда через полчаса Мартина вернулась, она засвистела от удивления: подруга бродила вокруг целой кучи травных и цветочных охапок, собирая ещё какой-то изысканный букет из длинных жёстких стеблей невзрачных белых и едва жёлтых цветов.

— Что это?

— Это тысячелистник, а это — зверобой.

— Нет, я поняла. Эти травки я знаю, но зачем они тебе? Никогда раньше я не видела тебя собирающей травы!

— Потому что мне некуда было собирать, — объяснила Синд. — Теперь, когда у меня есть своя комната, я собираюсь быть жадной-прежадной! — И засияла от счастья.

— Ну вот, а ты боялась идти к общежитию! — следом засмеялась Мартина. — Держи! Это мой старенький жакет, не бойся, если с ним что-то случится. В кармане, закрытом на пуговку, твоя стипендия. Купи себе обувь. А потом…

— Ты думаешь, что я здесь останусь? — с тревогой спросила Синд. Она натянула жакет и быстро засучила низ штанин. — После всего, что случилось?

— Синд, — кряхтя под грузом поднятых «веников», ответила Мартина, — не думай обо всём этом. Живи! И радуйся, когда случается что-то хорошее. Дерись, когда есть возможность. Сопротивляйся, когда идут наперекор, но есть силы. Обращайся к друзьям, если не справляешься сама!

— Если бы всё было так просто, — вздохнула девушка, взваливая на плечо целую копну оставшихся «веников». И перехватила проницательный взгляд Мартины. — Ты что?

— Знаешь, Синд, я пришла к выводу, что мне надо спасти тебя от разбойников, от похитителей, от пиратов, от страшной нечисти одного из островов Архипелага, потом от баронета Вустера, потом ещё раз напугать твоих сестёр, чтобы потом ты мне из благодарности рассказала, что же там у тебя такое непростое, что приходится подчиняться этим дурам! — Последнее Мартина произнесла угрожающе.

— Прости, Мартина, — еле слышно проговорила Синд. — Но лучше об этом никому не знать. Правда…

Даже травники всё ещё спали, когда они подошли к дверям общежития. Стражник, бывший при вчерашнем происшествии, узнал обеих и не только отдал ключ, но и помог девушкам донести собранные травы до комнаты. Открыв им дверь и оставив свою охапку прямо на столе, он попрощался и вышел. А Синд, приоткрыв рот, недоверчиво оглядела комнатушку и всплеснула руками.

— Неужели это моя комната?!

— Да, теперь я понимаю, что такое комната травников, — пробормотала Мартина, отмечая крючья по всем стенам и на потолках, а также полки для сушёных трав. — Слушай, а почему твоих сестёр поместили в общежитие для травников?

— Травников к старшему курсу остаётся очень мало. Из богатых семей сюда посылают мало. А в семьях среднего достатка родители не ждут, пока дети закончат полный курс. Для хорошего знания трав достаточно и первых трёх. Пятый и шестой курсы — это травничество сложное, уже близкое к алхимии. Оно настолько сложное, что даже те, кто хочет обучиться ему, не выдерживают. Поэтому в постепенно пустеющее общежитие и подселяют магов с общим магическим образованием.

Объясняя, Синд чуть не летала по комнатушке, развешивая собранную добычу, время от времени взглядывая на Мартину, которая с улыбкой следила за нею. Синд понимала, что значит эта улыбка: подруга считает, что она, Синд, ожила!

— Ладно, ты тут обживай, а я побежала к себе, — напомнила Мартина. — Скоро на первую пару, а я ещё не переоделась со вчерашнего. Да, я по дороге забежала в больницу, предупредила целителей насчёт тебя. Они велели передать тебе освобождение от занятий. Держи. И вот твои вещи из палаты. Я их сложила в пакет. Всё, я побежала.

Тихонько хлопнула дверь. Взглянув на старенькие настенные часы, оставшиеся, наверное, от последнего жильца, девушка взяла пакет Мартины. Выложив из него вещи, она невольно улыбнулась: где успела подруга раздобыть пачку печенья и бутылочку молока? С жадностью уплетая угощение, Синд чуть не засмеялась, представив, как подруга с мечом в руках отвоёвывает у кого-нибудь эти продукты. Чуть не давясь с голоду, она доела печенье и запила его молоком. Пока ела, постоянно смотрела на часы. На часовую стрелку… Странное впечатление: думать о сёстрах, которые сидят несколькими этажами ниже и не смеют выйти, потому что… наказаны.

Поймав на язык последние капли молока из бутылочки, Синд глубоко вздохнула, глядя на пальцы слегка поднятой руки. Пальцы тряслись крупной дрожью. А девушка вспоминала слова крёстной: «Если будет совсем худо, ты знаешь, как совладать с собой». Повторяя эти слова, как заклинание, Синд смотрела, как твердеют пальцы.

Уже более спокойная, она выпотрошила пакет, вывалив на стол вещи, принесённые Мартиной из больницы. Рваная рубашка. Удастся ли зашить эти дыры от ворота донизу? Пуговиц не хватает — отлетели, да там и остались. Штаны ещё крепкие. Обувь… Стипендию Синд тратить не собиралась, пока не приедет мачеха.

Жаль, нельзя принести в комнату те вещи, которые она спрятала на опушке.

Когда они бывали на Тартаре, Синд всегда держалась второй. Позади кого-нибудь Если была возможность. Ведь в компании считалось, что она всего лишь травница. Несмотря ни на что. «Название, имя, определение, — учила крёстная, — многое значит в жизни. Если человек что-то назвал однажды каким-то именем, его трудно переубедить, что это имя — ложь!». Крёстная права. Принц решил, что Синд — мальчишка, и не узнал в мальчишке девушку-травницу, которая всего лишь надела парик и немного покрасила губы. Впрочем, что Норману до неё, а ей — до самоуверенного принца?

Снова взгляд на часы. Ещё минуты — даже не раздумий, а построения цепочки необходимых действий. После чего, как на автомате, быстро переоделась. Больничную одежду Синд аккуратно сложила на стуле, а сама влезла в привычные штаны, полочки рубахи связала узлом на груди — получилось что-то вроде болеро. Мысленно проверила себя. Да, болит. Но не настолько чтобы все три свободных дня отсиживаться в комнате. Ничего, она успеет вернуться к часу, когда надо будет проводить свою группу на заветную полянку… Синд знала, что поступает безрассудно. Но чёрное распирало её изнутри, и его надо было выплеснуть. А утешение ждёт только в одном месте. И достаточно бросить на это место один взгляд, чтобы вытерпеть всё на свете.

17
{"b":"235734","o":1}