Так обстоят дела.

А что же Закари?

О господи! Как же он?

Она разделась, налила в стакан темного шабли, затем погрузилась в теплую воду. Медленно потягивая вино, она размышляла о своем сводном брате.

Сексуальный.

Сообразительный.

Импульсивный.

Раздражительный.

Совсем как Марк Кеннеди. Зак Денвере был человеком, которого стоило избегать, дабы сохранить свое душевное спокойствие.

Вода в ванне давно остыла. Адриа уже выпила шабли и даже не заметила, что прошло довольно много времени. Мысли путались в голове, прошлое смешалось с настоящим.

Ее жизнь в Белами представлялась скучной и неинтересной. Она с трудом вспоминала черты лица Марка, только память о той кошмарной ночи нельзя было ничем вытравить, она возникала вновь и вновь.

Последовавший вскоре сердечный приступ, а затем и скорая кончина ее матери омрачили жизнь отцу, приблизили его уход. Смерть Виктора Нэша наступила после тяжелой агонии и стала чуть ли не желанной. Но потеря приемных родителей обезоруживала Адриа, лишала ее чувства семейной опоры.

Выпустив воду, она насухо вытерла тело одним из плотных полотенец отеля «Орион». И вдруг возникла мысль: и чего ради она пытается установить свое истинное происхождение? Если она действительно Лонда Денвере, то что из этого? Неужели она хотела бы иметь таких родственников, как Денверсы? Никто из них ее в грош не ставит.

Кроме, может быть, Закари.

Не то чтобы она доверяла ему. Нет, он был ничем не лучше остальных, но его образ никак не шел у нее из головы. Если его братья обрели уверенность в себе и внешний лоск и этим гордились, Зак оставался самим собой, грубоватым и прямолинейным. Например, Нельсон – и как он только не изворачивается, чтобы выглядеть привлекательно. Джейсон тоже порой вел себя грубо и дерзко, но происходило это от осознания принадлежности к богатой семье.

Закари же отличается от них всех.

А может, потому, что в его жилах текла другая кровь? Потому, что он один из Полидори? Свое отношение к нему она поняла бы лучше, если бы он не был частью семьи Денвере. Краешком полотенца она протерла запотевшее зеркало. Опять подумала о Закари. И что он за человек? А ведь он не прочь затащить ее в постель…

Эта мысль была похожа на резкую оплеуху. И что это она себе позволяет? Напридумывала всякого о человеке, который ее ненавидит, и к тому же, может, вообще ее сводный брат! Отогнав прочь дурные мысли, она пристально посмотрела в зеркало, убеждая себя думать о нем, как о брате. К тому же он женоненавистник и ее убежденный противник.

Впрочем, как и остальные члены семьи.

Адриа надела просторную ночную рубашку и забралась в постель. Накрахмаленные простыни пахли как-то по-особому: белье, высохшее в квартире, так не пахнет. Странно, но многие годы она мечтала уехать из Белами. Огни большого города манили ее, но разве убежишь от того, что осознаешь как родной очаг, как бы убог он ни был? Пусть чувство дома теперь утрачено, но мысли о Монтане вызывали сердечную теплоту, а родной городишко – ностальгию.

Вряд ли в Белами ее ждет спокойная, безмятежная жизнь, если она так далеко зашла в своих поисках. Когда стремишься к беспокойству, оно делает встречный шаг, напомнила она себе и уткнулась в подушку. Закрыв глаза, Адриа слышала шум проезжающих машин, какие-то крики, часто вой сирены. И где может сейчас находиться Закари? – опять подумала она и, негодуя на себя, перевернулась на другой бок. Минут через двадцать она погрузилась в глубокий сон и, конечно, не слышала шагов, замерших у дверей ее номера. Она не проснулась, и когда прошелестел подсовываемый под дверь лист бумаги.

Лишь на следующее утро, пробудившись ото сна и протирая глаза, она заметила в коридорчике на ковре сложенный вдвое белый листок. Девушка подняла его, развернула. Послание было простым и лаконичным: «Убирайся отсюда, сука».

Уголки ее рта дрогнули. Адриа еще раз прочитала три слова, испытав мгновенный страх, тело тут же покрылось гусиной кожей.

Ее охватило неприятное предчувствие, но она взяла себя в руки. Ее запугивают. Этого следовало ожидать. Это, видимо, первое предупреждение из целой серии. Место испуга заняло чувство удовлетворения.

Кто-то очень обеспокоен. Так обеспокоен, что не чает ее отъезда.

Улыбнувшись впервые за это утро, она решила не отступать. Может, она все-таки на верном пути? И решительно смяла листок.

Телефон-автомат находился между залом со столиками и комнатами. Свини заказал разговор по кредитной карточке и ждал ответа из Портленда. Ему нужно было переговорить с Денверсом, однако пока он звонил не ему.

В трубке раздался низкий мужской голос.

– Вы позвонили в офис Майкла Фостера. Я сейчас не могу подойти к телефону, но, если вы назовете себя, время, когда звонили, и свой номер телефона, я отвечу…

– Выпендрежник чертов! – невольно вырвалось у Свини.

У Фостера была склонность к показухе. И куда это он умотал? Конечно, у него своя команда бойких телохранителей. А как же без них? Свини совсем забыл, что у Фостера сейчас любовная интрижка с одной красоткой. И что может малышка делать с этакой уродиной?

После сигнала в трубке нужно было говорить.

– Фостер? Ты меня слышишь? Это Свини. Подними трубку, чтоб тебя разнесло! – Он подождал еще, но ответа не последовало. – Дьявол! Послушай, я знаю, что ты возле телефона. У меня для тебя работенка. Денежная. Если появится интерес… – Он подождал, пощупал угол толстенного справочника и решил повременить. – Я позвоню попозже. – Когда повесил трубку, подумал, что пора слегка взбодриться. Но куда идти? Холодный ветер продувал насквозь этот медвежий угол.

Он устроился за стойкой бара, выпил пива, послушал балладу в стиле кантри, в которой говорилось о том, как какой-то парень горевал над телом погибшей подруги. Ну надо же, какое убогое место. В бар подвалили еще несколько местных, похихикали, побалагурили с барменом, вскарабкались на свои привычные места. Ну просто как те. комики из телепрограммы. Свини знал их по именам – Норм, Клиф, Сэм. Вот занудство! Он бросил взгляд на телевизор над баром. Шел финал волейбольного матча.

Кости побаливали с прошлой ночки. Съездив на ферму, где выросла Адриа Нэш, он переговорил с соседями. Ничего нового. Или ее родители были настоящими молчальниками, или избрали уединенный образ жизни как форму самозащиты. Никого не подпускали к себе. Присматривавшая за фермой женщина даже дверь не открыла, говорила через стальную решеточку. Побродив вокруг дома, он отправился на единственный в этом городишке склад конфискованного имущества. Дал приличную взятку ночному сторожу и просмотрел все, что было вывезено у Нэшей. Ему пришлось вдосталь наглотаться пыли и надорвать спину, переставляя ящики, перелезая через никому не нужную мебель, перебирая мини-контейнеры с хламом. Эта грязная работа продолжалась до тех пор, пока он не наткнулся на семейную Библию и копии квитанций, доказывающих неплатежеспособность Адриа Нэш. Эти свидетельства были очень важными. Свини снял копии и с квитанций, и с вложенного в Библию листка с изображением генеалогического древа семейства Нэш. Сделал кое-какие заметки. Потом уложил все на свои места. Дуреха, кто ж оставляет такие улики!

Но его все еще не покидало чувство разочарования. Он осушил еще одну кружку пива и посмотрел на часы. Подхватив походный саквояж, Освальд направился к телефонной будке. На этот раз Фостер был дома.

– Время есть? – пробурчал Свини.

– Освальд. Всегда к твоим услугам. – Фостер не скрывал сарказма.

– Тогда хорошо.

– О'кей. Я получил твое послание. Что стряслось?

– Лакомый кусочек. Хочу, чтобы ты разыскал для меня некоторых людей. У одной несколько имен. Она называла себя Джинни Слейд, Вирджиния Уотсон или Вирджиния Уотсон Слейд. Ей где-нибудь за пятьдесят, полагаю, была замужем за Бобби, то бишь Робертом Слейдом.

– И все? – спросил Фостер.