Окоченение операций Французского театра и напряженное положение на Русском театре к концу 1914 г. принуждали германское главное командование переместить центр тяжести борьбы на Восток. Такое решение было принято Фалькенгайном с трудом и отчасти под влиянием главнокомандующего на Востоке — Гинденбурга, указывавшего, что путь к достижению мира ведет через поваленный труп России. [328]

В связи с выступлением Турции для Центрального союза важно было достигнуть успеха на Балканском театре и установить непосредственное сообщение с Константинополем. В 1914 г. этого добиться не удалось. После неудачи австрийской попытки под руководством Потиорека разбить сербов Конрад отверг предложение Фалькенгайна вторично в 1914 г. обрушиться на Сербию.

Стратегический актив кампании 1914 г. для Антанты сводился к срыву германского замысла войны. Это явилось немаловажным достижением первых 5 месяцев, в течение которых не только был остановлен сокрушительный удар, но Германия была вынуждена перейти к войне на долгий срок вопреки всем ее расчетам.

Кампания 1914 г. свидетельствовала о значительной помощи, уже оказанной русскими армиями Антанте для облегчения стратегической обстановки на Французском театре.

В области тактики в боевом применении войск кампания 1914 г. дала богатый опыт, вызвавший на обеих сторонах его немедленный учет для боевого соревнования при последующем развитии военных событий. С первых сражений начали обнаруживаться изъяны организации и подготовки мирного времени. Важно было подвергнуть их критическому анализу, спешно внести поправки и, насколько это было возможно, выполнить их во время самой войны.

Самым разительным фактором боевых неудач оказался разнообразный состав тяжелой артиллерии в армиях сторон. Это наглядно подтвердилось сравнительным количеством артиллерии в корпусе к началу войны. В то время как германский корпус имел 21 легкую, 3 гаубичные и 4 тяжелые батареи — всего 160 орудий, из которых 34 гаубицы, русский корпус имел 12 легких и 2 гаубичные батареи — всего 108 орудий, из которых 12 гаубиц; французский корпус имел 30 легких батарей — всего 120 орудий и ни одной гаубицы, которые являлись только принадлежностью армии. [329]

Далее резко выявилась разница в обеспечении боевыми комплектами снарядов в разных армиях; наиболее недостаточным оказалось это обеспечение в русской армии. На исходе кампании 1914 г. во всех армиях дал себя почувствовать кризис боевого снабжения, с которым в различных армиях справились позже по-разному.

Неодинаковость технической оснастки вооруженных сил была велика в разных армиях не только в артиллерии, но особенно в средствах связи и моторного транспорта. Исключение составляла авиация, почти одинаковая в главных армиях к началу войны. Германия начала войну, имея 232 самолета, Франция имела 162 самолета, Россия к началу операции имела 39 авиационных отрядов, в которых по штату полагалось 234 аппарата, но фактически было 216 самолетов, причем не хватало летчиков[60]. Их всего было 221 человек (170 офицеров, 35 солдат и 16 добровольцев).

Кампания 1914 г. резко подчеркнула огромное значение проблемы руководства массовыми армиями. С первых же сражений возник кризис командования во французской и русской армиях, и этот кризис особенно сильно давал себя чувствовать на высших ступенях командования. Жоффр в течение первого месяца войны отрешил от должности по служебному несоответствию 2 командующих армиями, 7 командиров корпусов, 24 начальника дивизий, всего 33 старших генералов, — около 30% высшего командного персонала. В русской армии процент негодного командного состава был еще выше. Однако здесь отчисления не проводились с такой же последовательностью и решительностью.

Наконец, кампания 1914 г. выдвинула необходимость крупных импровизированных формирований во время [330] самой войны, особенно в тех государствах, где не была предусмотрена правильная организация запасных войск, как это имело место в русской армии.

В отношении операций на море 1914 г. крайне беден какими-либо достижениями, так как флоты воюющих государств в главной своей массе отстаивались на базах или оборонительных позициях за минными заграждениями.

В конечном счете боевые действия кампании 1914 г. представляют богатейший источник для изучения современного военного искусства. Операции этого первого этапа мировой войны велись под углом зрения идей, господствовавших перед тем в течение долгой подготовки мирного времени, и воевавшие армии не были еще разжижены позднейшими формированиями военного времени. Операции 1914 г. дают возможность изучить гибкую природу гигантской вооруженной борьбы огромных масс. [331]

Общее положение на театре войны к началу года

На рубеже 1914 и 1915 гг. обе коалиции пришли к убеждению, что расчет на кратковременную войну в корне оказался ошибочным и что борьба протянется несколько лет и потребует огромных материальных средств, сравнительно с заготовленными в последние годы вооруженного мира. На Французском театре уже с середины сентября 1914 г. стали обнаруживаться первые признаки стабилизации фронта. После «Бега к морю» обе стороны на этом фронте вытянулись друг против друга от Ньюпора до Бельфора, на протяжении 700 км. Начало было положено германцами, которые вслед за отступлением от р. Марна сумели быстро соорудить укрепленные позиции и во время маневра к морю пользовались своим инженерным искусством для обеспечения за собой занимаемых районов местности.

Наоборот, французы и англичане первоначально умышленно пренебрегали укрытиями и уже позже, наученные горьким опытом, для уменьшения потерь принялись, по германскому примеру, зарываться в землю. Таким образом, к началу 1915 г. образовались вдоль всего Французского фронта две непрерывные линии траншей, одна против другой, оплетенные рядами проволочных заграждений. Траншеи стали быстро совершенствоваться, дублироваться постепенно второй линией с ходами сообщений между обеими линиями и усиливаться блиндажами и прочными убежищами. Создавались солидные оборонительные системы, против [334] которых оказались бессильными разрушительные средства полевой войны.

Стабилизация фронта совершенно изменила характер войны, приблизив его по форме к войне крепостной, неизбежно медленной. Становилось очевидным, что борьба пойдет на истощение, изредка прерываемая наступательными действиями, моменты и размеры которых трудно было предугадать заранее.

Франция и Англия быстро оценили последствия создавшегося на их фронте положения. Правительства обоих государств поняли, что время работает на них и нужно было использовать его вовсю для накопления новых средств борьбы. Следовало приняться на промышленную мобилизацию и с лихорадочной поспешностью начать производство боевых запасов в размерах, подсказанных уже опытом первых месяцев войны. Тот же опыт указал Антанте, чего недостает ее армиям сравнительно с противником, в первую голову — тяжелой артиллерии. Ясно стал обрисовываться размер потребности в живой силе. Франции приходилось призывать боеспособных людей до последнего человека и привлечь даже физически немощных мужчин и здоровых женщин для работы на оборону, а затем обратиться и к людским источникам своих заморских владений. Не менее серьезно раскрывалась проблема новых формирований и для Англии. Нельзя было и думать оставаться в пределах существовавшей военной системы. Вслед за намеченным привлечением к участию в войне населения доминионов и всех колоний приходилось обратиться к обязательной военной службе для всех британских граждан.

Для Германии положение осложнялось борьбой на два фронта. Оно отчетливо характеризуется в труде Фалькенгайна «Верховное командование 1914-1916 гг. в его важнейших решениях», сменившего 14 сентября 1914 г. Мольтке Младшего на посту начальника Генерального штаба. Только переход к позиционной войне давал возможность Германии вполне сохранить свободу [335] действий для нанесения достаточными силами удара по тому месту, где нужно было добиться решения, т. е. Германия под суровым давлением необходимости обратилась к позиционной войне на одном фронте, чтобы навести удар на другом.