– Работают? Вы сами знаете, что это за работа.

– Знаю. Но вмешиваться не имею права.

Сабир промолчал. Командир внимательно посмотрел на него, секунду подумал и сказал:

– Ладно. Я поговорю с руководством.

Сабир едва заметно улыбнулся:

– Спасибо, товарищ полковник.

Конечно же, Умар не ничего не знал об этом коротком разговоре. Поэтому он был очень удивлен, когда наутро его отпустили. Просто вывели из здания изолятора и отправили на все четыре стороны. Яркое солнце слепило глаза, Умар закинул голову, закрыл глаза и вдохнул полной грудью свежий воздух, казавшийся сладким после смрада вонючей камеры.

Домой он попал только под вечер – добирался на попутках. Увидев сына на пороге, мать беззвучно заплакала. За эти несколько дней она постарела лет на двадцать. Умар прижал ее поседевшую голову к груди.

– Умар… Я прошу тебя, не надо ничего делать… Я не смогу потерять еще и тебя.

Умар промолчал. Для него уже все было решено.

На следующий вечер он вышел во двор, сдвинул в сторону замшелый валун и достал оттуда завернутый в промасленный пакет автомат. Потом помолился, так, как учил отец, и вышел на улицу. Мать все слышала, но не решилась выйти из своей комнаты.

Умар знал, куда должен идти. Он прекрасно запомнил одного из людей, приехавших к ним тем страшным вечером. Это был житель соседнего селения, небольшого, в несколько дворов. Человек он был непонятный, поговаривали, что он связан и с боевиками, рыскающими по лесах, и с местным ФСБ, и с какими-то богатыми земляками в Москве. Что они не поделили с отцом, Умар не знал, но это было и не важно. Человек, убивший его отца, должен был умереть.

Было понятно, что информация о его освобождении дошла и до кровника. Поэтому, наверняка за дорогой будут наблюдать очень внимательно. Придется пятнадцать километров проделать напрямую – по горам. Умар закинул автомат за спину и шагнул в темноту.

Через четыре часа он был на месте. Где-то здесь, в доме с темными окнами, спал человек, за жизнью которого он пришел.

– Не надо этого делать.

Тихий голос прозвучал в тишине как выстрел. Умар резко развернулся – перед ним стоял невысокий человек с широким лицом и поблескивающими в темноте глазами. Умар не колебался ни секунды – стрельба привлечет внимание, и он обрушил на незнакомца тяжелый приклад старого АК-72. Но удар пришелся в пустоту, сам мститель покатился по земле, а автомат неведомым образом перекочевал в руки противника. Тот отступил на шаг и аккуратно прислонил оружие к дереву. Умар не привык отступать, он вскочил и с рычанием бросился на врага. И тут он получил урок, который запомнил на всю жизнь.

Умар был хорошим бойцом. Даже очень хорошим. Как-то раз, случайно попав на республиканские соревнования по вольной борьбе, он легко раскатал по ковру именитых противников, среди которых был чемпион республики. Природная сила и быстрота присущи ему от природы. Но сейчас… Оказалось, что сила и ярость – это ничто перед мастерством Никогда еще Умар не чувствовал себя таким беспомощным. Маленький азиат делал все, что хотел – легко уходил от сокрушительных ударов, играючи выворачивался из захватов и неуловимыми движениями раз за разом отправлял молодого бойца на землю. В какой-то момент Умар ощутил себя лежащим на земле с прижатой головой и безо всякой возможности пошевелиться. И человек, только что победивший его безо всяких усилий, наклонился и прошептал на ухо два слова: "успокойся, сынок". Потом они долго – до самого рассвета – сидели рядом и разговаривали. А наутро Умар попрощался с матерью и ушел из дома вместе с невысоким улыбчивым незнакомцем.

Несколько месяцев Сабир сам занимался его подготовкой, а после того, как закрылся переход в Эдем, и командир бесследно исчез, шефство над молодым сотрудником взял Коржавин. Со временем Умар стал одним из лучших оперативников Отдела специальных операций…

Убийца его отца погиб через два месяца, после того дня, когда Умар пробирался в темноте к его дому. Отряд федерального спецназа столкнулся в лесу с группой боевиков. После короткого боя четверо лесных братьев остались лежать на земле. И среди них оказался человек, ногу которого Умар пригвоздил к земле…

Артемида звонко рассмеялась и подхватила Коржавина под руку.

– У тебя хорошие друзья.

– И даже не представляешь, насколько, – ответил за всех Бойко, поднимаясь и с легким поклоном приветствуя богиню. Артемида очень внимательно оглядела его и одобрительно кивнула.

– Если твои люди хотя бы вполовину владеют оружием также как словами, тогда у тебя есть шанс.

– Шанс на что? – осторожно спросил полковник.

– Ты не знаешь? – удивилась Артемида, – Разве ты здесь не для того, чтобы исполнить предназначение?

Коржавин глубоко вздохнул. За последние двадцать четыре часа мистики было больше, чем достаточно. Но, похоже, это еще не все.

– Возможно, я покажусь бестактным, – он старательно выбирал слова, – но мы действительно не имеем понятия о каком-либо предназначении.

– И он тоже? – богиня кивнула в сторону Иленева, который отдавал должное жареному мясу. И по тому, с каким рвением ему помогала молоденькая служанка, причина, по которой ему требовалось восстановление сил, была понятно. Иленев вздрогнул, подавился куском и закашлялся.

– Ну я… Не совсем…

– Та-ак, – Коржавин присел рядом с Иленевым и обнял его за плечи, – ну, что, Михаил Артемьевич, не хотите что-нибудь нам рассказать?

– Нет, нет, что вы… Я, правда, ничего точно не знаю. Все на уровне каких-то видений, не более того…

– Хорошо, и что у нас есть на уровне видений?

– Ну-у-у… Понимаете, я точно не уверен… Мне кажется, что мы идем туда, где нас ожидает битва.

– Опаньки! И кому же мы успели перейти дорогу в этом мире? Или ты сам тут успел начудить?

– Нет, – Иленев энергично замотал головой, – просто я чувствую, что наша дорога домой идет через сражение. Не хочется высокопарных слов, но это что-то великой битвы добра со злом.

– И, смею надеяться, мы будем на стороне добра?

– Можно сказать и так… Поймите и запомните, мир не такой, каким кажется. Добро и зло в данном случае – понятия условные. Скажем так, идет столкновение двух стихий мирозданья – созидания и разрушения. Материальное воплощение этих стихий может быть разным…

– Да-а, – протянул Коржавин, – в принципе, по отдельности слова понятны, а вместе получается какой-то бред. Ты можешь то же самое повторить простым понятным языком?

– Да, – подхватил Бойко, – и можно поподробнее о материальных воплощениях этих, как его… стихий? Надеюсь, трансформации наших бренных тел во что-нибудь экзотическое не предвидится?

– Нет, что вы, – протестующее махнул рукой Иленев, – наши тела останутся неизменными. Я имею в виду, что сущности, представляющие ту или иную сторону, могут показаться нам странными. Именно показаться… Приведу пример. Мир, где мы сейчас находимся, имеет явный антураж мифов Древней Греции. А почему? Думаете, впервые появившись здесь, я, специалист по мифологии именно Древней Греции, не был удивлен такому совпадению? Неужели я мог силой своей воли сотворить такое? Хоть это и льстит моему самолюбию, но, боюсь, очень маловероятно.

– И что же тогда? – заинтересовался любознательный Бойко.

– Вспомните, сколько раз я говорил, что мир не такой, каким кажется. Только представьте, откуда берется наше знание об окружающем мире? У нас есть органы чувств, рецепторы, сигналы от которых попадают в мозг и там обрабатываются, формируя картинку. То есть, все то, что мы видим и чувствуем – это только образ, сформированный внутри нашего сознания, понимаете – образ, представление реального мира. А теперь представьте, что наше сознание встречается с чем-то, что кардинально отличается от привычной реальности. Как вы думаете, что произойдет?

– И что?

– А то, что наш мозг будет подстраивать получаемые сигналы под понятные ему образы. В моем случае они именно такие.

– В таком случае, – заключил Бойко, – хорошо, что первым в этот мир не попал Умар. А то нам пришлось бы оказаться в раскаленных песках в окружении джиннов и прекрасных пери. Я только не понимаю, если это только игра разума, то почему все остальные видят то же самое?