Ландри испугался, голова у него закружилась; он слышал, что нет ничего опаснее и злее этого огонька; он задавался целью сбивать с дороги тех, которые смотрели на него, и водил их в самую глубь воды, смеясь над ними втихомолку и потешаясь над их страхом.

Ландри закрыл глаза, чтобы его не видеть, наугад выкарабкался из своей ямы и вышел на берег. Там он упал в изнеможении на траву и стал смотреть на пляшущий и смеющийся огонек. Это было неприятное зрелище: то он тянулся, как зимородок, то вовсе исчезал. Иногда он вырастал с голову быка и тотчас же делался крошечным, как глаз кошки; то он подбегал к Ландри, вертелся около него с такой быстротой, что в глазах мерцало, то, видя, что он не шел за ним, возвращался мелькать между кустами, как бы маня его и сердясь, что он не слушается. Ландри не смел шевельнуться, он верил, что огонек не оставил бы его в покое, если бы он пошел обратно. Существует поверье, что он упрямо следует за теми, которые спасаются от него бегством и все становится поперек их пути, пока они не теряют рассудка и не попадают в дурной проход. Ландри трепетал от страха и холода, как вдруг рядом запел нежный и тоненький голосок:

С этой песенкой маленькая Фадетта собиралась перейти брод, не обращая никакого внимания на блуждающий огонек; но вдруг она наткнулась в темноте на Ландри и разразилась целым потоком самых отборных, мальчишеских ругательств.

— Это я. Фаншон, не бойся, я не твой враг, — сказал, вставая, Ландри.

Он боялся блуждающего огня. Он слышал её песнь и ему казалось, что она заклинала огонек, скачущий и вертящийся перед ней, как черт перед заутреней, он, словно, радовался её появлению.

— Отлично понимаю твою любезность, прекрасный близнец, — ответила Фадетта после минутного размышления, — ты полумертв от страха и голос у тебя дрожит, как у моей бабушки. Полно, сердечный, не важничай, ведь теперь ночь; я уверена, ты не смеешь перейти реку без меня.

— Я только что вышел из реки и едва не утонул, — сказал Ландри. — Как ты не боишься, Фадетта? Ведь ты можешь сбиться с брода.

— А почему я собьюсь? Впрочем, знаю, отчего ты трусишь, — ответила Фадетта, смеясь, — дай мне руку, трусишка, огонек вовсе не страшный, он пугает только тех, кто его боится. А я к нему привыкла и мы отлично знаем друг друга.

С этими словами она взяла руку Ландри, потащила его сильно за рукав и перевела через брод, напевая бегом:

Ландри было более по себе с этой маленькой колдуньей, чем с огоньком. Он все-таки предпочитал нечистую силу в человеческом облике, а не в виде хитрого и скрывающегося огонька. Он беспрекословно ей повиновался и скоро успокоился, так как Фадетта вела его очень хорошо, по сухим камням. Они очень торопились и устраивали сквозной ветер огоньку, потому он бежал им вдогонку, как метеор. Таким ученым названием обозначал его школьный учитель, хорошо его изучивший и уверяющий нас, что нечего его бояться.

Вероятно, старуха Фадэ научила внучку не бояться огней, а, может быть, она сама решила, что они безвредные, так как их много водилось около брода и она привыкла к ним. Удивительно, что Ландри до сих пор не видел их вблизи. Чувствуя, что Ландри дрожит всем телом, она ему сказала:

— Ах, ты, простота! ведь огонек не жжется, попробуй его схватить, ты его даже не почувствуешь.

— Час от часу не легче, — подумал Ландри, — неизвестно, что это за огонек, который не жжется? Сам Господь создал его так, что он греет и жжет.

Он не поделился своей мыслью с Фадеттой, он все боялся её. Когда же она довела его в целости и невредимости до берега, ему захотелось поскорее избавиться от неё и побежать домой. Но его доброе сердце заставило его преодолеть свое отвращение и поблагодарить ее.

— Ты мне вторично помогаешь в беде, Фаншон Фадэ, — сказал он ей, — уверяю тебя, я никогда этого не забуду. Я просто сходил с ума, когда ты на меня натолкнулась, огонь совсем околдовал меня. Я бы не решился перейти реку один и умер бы от страха.

— Если бы ты не был так глуп, то наверно прошел бы через брод благополучно, — ответила Фадетта. — Не могу понять, как может так трусить взрослый семнадцатилетний парень, у которого пробиваются усы. Меня это очень радует.

— А почему это вас радует, Фаншон Фадэ?

— Потому, что я вас не люблю, — небрежно сказала она.

— А почему вы меня не любите?

— Потому что я вас не уважаю, — ответила она, — никого из ваших, ни вас, ни вашего брата, ни ваших родителей. Вы все важничаете вашим богатством и воображаете, что все обязаны вам услуживать. Вас сделали неблагодарным, Ландри, а это самый большой недостаток для мужчины, после трусости, конечно.

Ландри обидели её слова, но он сознавал, что они были отчасти справедливы и ответил:

— Вините меня одного, Фадетта, никто из наших не знает, что вы мне помогли. Но теперь я сам все расскажу и вы получите то, что потребуете.

— Ах! как вы гордитесь, — продолжала Фадетта, — вы думаете, что можете со мной разделаться подарками. Я не похожа на бабушку, она выносить все оскорбления, дай ей только денег. А я не нуждаюсь в ваших подачках и презираю все ваше. Вы не потрудились сказать мне хоть одно ласковое слово в продолжении целого года, чтобы меня поблагодарить за мою услугу в вашем горе.

— Виноват, Фадетта, каюсь чистосердечно, — сказал Ландри, пораженный её рассуждением. — Но и ты немного виновата сама. Отчего ты мне тотчас не сказала, где брат, и заставила меня мучиться и страдать, долго оскорбляя меня. Ведь не было трудно тебе отыскать его, ты его, вероятно, только что видела, пока я говорил с твоей бабушкой. Ты бы могла просто сказать мне, если бы у тебя было доброе сердце: «пойди на луг, он сидит на берегу реки». Это тебе бы ничего не стоило, а ты только потешалась над моим горем; вот что уменьшило оказанную тобой услугу.

Маленькая Фадетта не сразу нашлась и помолчала с минутку. Потом она сказала.

— Ты всячески старался заглушить в себе благодарность и представил себе, что твоим обещанием рассчитался со мной. А все-таки ты черствый и злой; неужели ты не заметил, что я ровно ничего от тебя не требовала и никогда не напоминала тебе?

— Что правда, то правда, Фаншон, — ответил справедливый Ландри, — мне самому было совестно. Я хотел с тобой поговорить, но ты меня так холодно встречала, что я не решался к тебе подойти.

— Я не сердилась бы на вас, если бы вы пришли на другой день после вашего приключения. Тогда вы бы поняли, что я не хочу никакой награды и мы бы стали друзьями. А теперь я не переменю моего мнения о вас; лучше бы я оставила вас выпутываться с огоньком, как знаете. До свиданья, Ландри, идите скорей высушить ваше платье и скажите вашим родителям: «я бы наверно утонул без помощи этого противного сверчка». — Фадетта круто повернулась и направилась к дому, напевая:

Но Ландри чувствовал раскаяние, хотя и не хотел дружиться с этой невоспитанной и пронырливой девочкой. Его доброе сердце заглушило остальные чувства и он остановил Фадетту, схватив ее за капор:

— Полно сердиться, Фаншон Фадэ, — сказал он, — помиримся. Ты на меня зла, да и я собой недоволен. Скажи, что ты требуешь от меня, завтра же все получишь.

— У меня одно желание — никогда тебя не видеть, — резко ответила Фадетта, — не приноси мне ничего, я тебе все швырну в лицо.

— Как ты резко отвечаешь мне, а я хочу помириться с тобой. Если ты не хочешь принять подарка, то, может быть, я могу оказать тебе какую-нибудь услугу. Я тебе желаю добра, а не зла. Говори скорее, что я могу для тебя сделать?