Мой компаньон Фрэнк говорит, что Калуса очень даже подходящее место, чтобы жить здесь постоянно, особенно если мужчина только-только развелся и неожиданно ощутил себя свободным, как вольный ветер. Сам же Фрэнк переселился сюда из Нью-Йорка (хуже этого ничего и быть не может!), а поэтому для него подобное признание можно счесть потрясающе великодушным. А сводились все его намеки конечно же к огромному числу женщин: вдов, разведенных, а также все тех же уже ранее упомянутых малолетних прелестниц, — заполонивших все самые роскошные пляжи Калусы в поисках утешение, каким на некотором этапе им и служили солнечные лучи, и все они — опять же по утверждению Фрэнка — уже вполне созрели для того, чтобы ими кто-нибудь овладел. Но вот чего мне бы больше всего не хотелось, так это связываться с этими едва достигшими брачного возраста девятнадцатилетними малолетками; только при одной мысли об этом меня просто оторопь берет. О чем с вами поговорить после этого? О последнем альбоме Флитвуда Мака? Что же касается другой крайности, этих туго утягивающих талию и подсинивающих седые волосы шестидесяти-семидесятилетних вдовушек, то должен признаться, что они тоже мало волнуют мне, мужчине средних лет. Да, именно средних лет. По моим собственным расчетам я думаю, что скорее всего мне удастся дожить лет так до семидесяти-семидесяти пяти (ведь большинство женщин становятся вдовами примерно в этом возрасте), а тридцать семь — это как раз ровно половина от семидесяти четырех, так что вот вам и результат. А вот разведенные дамы — это совсем другое дело! За последние несколько месяцев я на собственном опыте убедился, что именно эта категория представляет самый широкий выбор относительно желаемой комплекции, размеров и цвета волос, а еще я заметил, что больше всего разведенных женщин приходится на возрастной промежуток между двадцати шестью и тридцати пятью годами, как раз то, что как нельзя лучше подходить для мужчины моего возраста. Фрэнк со всей присущей ему фанатичной уверенностью, на какую могут быть способны только нью-йоркцы, твердит о том, что на самом деле нам с ним не везет только в том, что большая их часть приезжает сюда из штатов Среднего Запада. А все это оттого, что если взять и провести на карте от города Колумбус, штат Огайо, прямую линию, ориентированную строго на юг, то линия эта пройдет как раз через самый центр нашей Калусы. А Фрэнк говорит, что Калуса это своего рода Мичиган, но только на побережье Мексиканского залива. Что ж, может быть он и прав.
По восточному берегу залива Калусы проходит 41-е шоссе, более известное всем под названием «ТаМайами-Трейл». Фрэнк считает, что это название произошло от небрежно-просторечного произнесения английского «ту Майами», то есть «дорога на Майами». И может быть здесь он тоже прав; если ехать по 41-му шоссе в южном направлении, то через некоторое время оно выведет как раз на Элигейтор-Эли, который затем пересекает весь полуостров Флорида непосредственно до восточного побережья штата. От материкового побережья в море уходят пять отмелей, пять рифов, но только три из них идут параллельно побережью материка с севера на юг — Стоун Крэб, Сабал и Виспер. Рифы Фламинго и Люси образуют огромные ступени, поднимающиеся из воды, соединяя материк сначала с рифом Сабал, затем со Стоун Крэб, на котором и находится совсем недавно здесь открытый ресторан, в зале которого пела Виктория Миллер.
Выдавшийся тогда январский вечер был нехарактерен для Калусы. И хотя прибывающим сюда туристам постоянно обещали именно такую погоду, но сбывались подобные обещания нечасто. За все долгие зимние месяцы средняя температура воздуха для Калусы равна 62 градусам по Фаренгейту, или плюс 17 по Цельсию, но это может означать только то, что дневная температура здесь доходить где-нибудь до пятидесяти с небольшим градусов, а это слишком холодно для того, чтобы плавать в океане или в бассейне без подогрева, а ночью она может упасть градусов до тридцати, из-за чего тем, кто занимается здесь выращиванием цитрусовых приходится в спешном порядке разводить костры под деревьями. Но в тот день погода была поистине замечательная: в безоблачном голубом небе ослепительно ярко светило солнце, и было очень тепло — градусов около восьмидесяти, не меньше. Когда вечером того же дня я припарковывал машину на стоянке за рестораном, с залива то и дело налетал нежный ароматный ветерок, и легкое облачко на мгновение было закрыло собой диск луны в небе; а затем чернеющая под ногами земля снова была неожиданно залита серебристым светом. Откуда-то издалека доносились звуки фортепиано. Я направился туда, где звучала музыка.
Ресторан под названием «Зимний сад» открылся в октябре, в самом начале сезона. В Калусе каждый год примерно добрая дюжина новых ресторанчиков заявляет о своем праве на долгое существование, но если к концу сезона вдруг удастся выжить хотя бы одному из них, то уже только этот единственный факт будет можно почитать за свершившееся чудо. По утверждению моего компаньона Фрэнка, в Калусе ни одна первоклассная затея не имеет абсолютно никакого шанса на успех, потому что приезжие «жлобы» (он их иначе и не называет) заняты исключительно поиском местечек, где практикуются так называемые «семейные обеды» (за все про все — четыре доллара девяносто пять центов). «Зимний сад» же был поистине первоклассным заведением, и если верить Фрэнку, выходило, что заведение это неизбежно закроется через месяц-другой после открытия. Обслуживание здесь было на самом высоком уровне; ресторан этот отличался от всех прочих своей изысканной кухней (в городе как наш, где путешествующие владельцы трейлеров колесят по городу в поисках пиццерий и разного рода закусочных, где торгуют гамбургерами, подобная роскошь — это верный способ разориться), а внутреннее убранство ресторана было уже само по себе ошеломляющим. Интерьеры были спроектированы одним из наших клиентов, человеком по имени Чарльз Хоггс. Кстати, идея создания парка для прогулок в самом центре Риверпойн принадлежала ему же. Раньше на месте ресторана «Зимний сад» действительно существовал сад-питомник, и сохранившуюся оранжерею Чарли использовал под вход в сам ресторан, пристроив к ней холл, а позади него и главный зал, поделенный стеклянными перегородками на целую анфиладу небольших похожих друг на друга комнат. В дневные часы «Зимний сад» был всегда закрыт, так что ослепительное солнце не создавало здесь никаких проблем для посетителей. Владельцы ресторана воспользовались услугами одной женщины по имени Катрин Бренет, с кем мне не так уж давно пришлось познакомиться в силу своей профессии, и должен заметить, что знакомство это оказалось далеко не из самых приятных. Так вот, в ее обязанности входило следить за тем, чтобы во всех помещениях заведения всегда стояли свежие цветы, которые должны были почти каждый день доставляться сюда из ее магазина «Ле Флер де Лиз», что находялся в центре города на Саут-Бейвью, по соседству с Роял Палмс Отель. Мне казалось, что хозяева «Зимнего сада» сделали это скорее всего ради Викки.
Тогда, в середине шестидесятых Викки пела хард-рок, но музыка, что по мере моего приближения к ресторану становилась все громче и громче, напоминала скорее что-то из репертуара биг-бендов поры конца тридцатых-начала сороковых годов, незадолго до того как ей или мне было суждено появиться на свет. Сам я родился в 1943 году, через год после того, как мой отец ушел на войну. Но на самом же деле, сражаться на фронтах Второй мировой войны ему вовсе не пришлось. В связи с тем, что до войны отец был практикующим юристом в Иллинойсе, то попав в армию, он тут же был назначен в канцелярию генерального прокурора военно-юридической службы, в связи с чем ему было присвоено офицерское звание и большую часть войны он провел в Форт-Брегг. Демобилизовался отец в 1945 году в звании подполковника. В годы отрочества и юности, проведенных мною в Чикаго, я слушал ту музыку, что была характерна для периода перехода от поп-музыки к року. Тогда моими кумирами (помимо Элвиса, разумеется) были группы, названия которых по нашим сегодняшним меркам звучат уж как-то чересчур сдержанно: «Эллегантс», «Эверли Бразерс», «Плейтерс», «Чампс», «Дэнни энд Джуниорс» и тому подобные. Виктория Миллер не спешила появляться на сцене до тех пор, пока рок не завоевал себе прочных позиций. Это было в 1965 году, ей тогда только-только исполнилось двадцать, а мне было уже 23, и я в то время уже изучал юриспруденцию в Нортвестерне, решив пойти по стопам своего отца. К тому времени я, по-видимому, был уже слишком взрослым и решительно настроенным на свою будущую карьеру, чтобы продолжать еще и следить за тем, какие события происходят в мире популярной музыки; три недели назад при нашей первой встрече Викки упомянула название своего первого хита, разошедшегося в свое время миллионным тиражом, и ставшего «золотым» диском пятнадцать лет назад, и мне пришлось долго напрягать память, чтобы вспомнить его. (Да, кстати, назывался он «Безумие»). Группа с которой Викки выступала, называлась «Уит», и песня эта — позднее вышедшая отдельным синглом — вошла в альбом, записанный студией «Ригэл Рекордз». Сейчас такой фирмы уже нет, а в те годы у них были студии в Новом Орлеане.
