Тополи в Гоби
Нам удалось к вечеру выползти на перевальное плато, находившееся почти на уровне самых высоких вершин Эдэрэнгин-Нуру. На горизонте белели снежные вершины Монгольского Алтая, откуда, как из ледника, веяло страшным холодом, несмотря на середину лета. Мы были рады, что хоть выбрались из Заалтайской Гоби, так как знали, что у подножия Монгольского Алтая, до которого оставалось около 70–80 километров, есть юрты аратов, на гостеприимство и помощь которых всегда можно было рассчитывать.
Утром, замерзая от холода (хотя накануне в Заалтайской Гоби задыхались от жары), мы поспешили отправиться в дорогу. Между Эдэрэнгин-Нуру и Монгольским Алтаем машины пересекли небольшую широтного направления горную гряду, сложенную полевошпатовыми гранитами красновато-коричневого цвета. Вскоре показались первые юрты, здесь же имелся колодец с хорошей водой и жирные бараны. От подножия Монгольского Алтая нас теперь отделяла полоса песков в 12–15 километров шириной. Пески густо поросли саксаульником, и мы не очень были уверены, что сможем преодолеть такую преграду. Однако араты заверили нас, что машины здесь проходили, хотя никаких следов от них не сохранилось. Все же теперь было не так страшно: рядом жили люди и имелся колодец с водой.
Против нашего ожидания нам удалось довольно легко пробиться через полосу песков, так как между громадными песчаными буграми имелись глинистые участки, на которые наши шоферы и выскакивали, искусно маневрируя. Через какой-нибудь час мы были уже по другую сторону песков. Отсюда начинался легкий подъем к подножию Монгольского Алтая, представлявшему пологий склон, покрытый степными травами. Мы были поражены огромным количеством джейранов, мирно пасшихся группами и в одиночку повсюду на равнине. Они пускались наутек только при нашем приближении. Джейраны несколько мельче дзеренов, распространенных в Восточной Гоби, и отличаются от последних также черным хвостом. Монгольское название джейранов — "харасульты", т. е. "чернохвосты". Дзерены — обитатели широких открытых пространств восточногобийских степей, а джейраны населяют межгорные долины, распространяясь далеко на запад в Среднюю Азию.
Мы поднялись от песков немного к подножию гор и остановились на обеденный привал. Неисправность у "Волка" пока не давала никаких неприятных последствий, и поэтому, прежде чем возвратиться в Нэмэгэту, мы решили сделать еще один боковой маршрут на запад — к Ачжиин-Богдо-Нуру. Подкрепившись вкусной свежей бараниной, мы поехали вдоль подножия Монгольского Алтая. Несколько раз нам попадались куланы, которые намного уступали дзеренам по быстроходности — их скорость не превышала 55 километров в час. Помимо своего небыстрого бега, эти животные отличались еще и изрядной глупостью. Они бежали, выбиваясь из последних сил, по той же самой дороге, но которой ехали наши машины, вместо того чтобы свернуть в сторону. Хотя они были всего в нескольких метрах от нас, мы не собирались в них стрелять, так как для музея их не удалось бы сохранить, поскольку до лагеря было далеко, а ради мяса они нас не интересовали, ибо у нас была баранина и кроме того кругом "бродило" более вкусное мясо — джейраны.
У родников Ихэ-Цзармиин мы остановились на ночлег и разбили небольшой лагерь, решив продолжать путь на одной машине из-за ограниченного количества бензина. Вылежанин и Сидоров остались с "Волком" у родника.
За родниками началась область распространения гранитов. Там и сям торчали причудливые формы гранитных скал, которые, казалось, были сделаны человеком, а не образовались в результате выветривания. Одни скалы напоминали грибы, другие — столбы или столы, третьи — сфинксов и пирамиды, многие же сочетали в себе признаки тех и других или имели свои, подчас фантастические очертания.
После перевала через небольшую гору Мандал-Ула, сложенную светло-серыми гранитами, начался спуск в гигантское урочище, т. е. котловину, Цзахой, за которым на горизонте синел мощный хребет Ачжиин-Богдо — цель нашего путешествия. Все урочище было покрыто зарослями крупного саксаула и пересекалось тысячами мелких сухих русел с мягким дном.
Форма пустынного выветривания гранитов
Первые километры пути по этому урочищу показали нам, что мы встретили серьезное препятствие. Бесконечные сухие русла в виде длинных узких рытвин вызывали страшные перекосы машины, перебиравшейся через ямы. Следы старого автомобильного наката потерялись, и пришлось пробиваться наугад. Тогда решили объехать урочище слева, но через пять километров вынуждены были отказаться от мучительного пути: русла становились все больше и глубже. Машину не успевали "вытаскивать". Однако не хотелось сразу сложить оружие, и мы предприняли попытку пробиться через урочище правой стороной. Здесь русла были уже, но глубже. Кроме того, машина непрерывно завязала в песчаных буграх, расположенных слишком часто. Кое-где приходилось прорубаться и через густые заросли саксаула, расчищая их топором. Через несколько километров машина пересекла небольшую мутную речонку, стекавшую с Монгольского Алтая и, по-видимому, где-то терявшуюся в центре урочища.
Речка была мелкая — по колено, но все же и в ней приятно было выкупаться после многодневной жары и пыли. Вода была холодной, и через пять минут мы чувствовали себя вполне освежившимися и по-детски счастливыми, не подозревая, какой нам готовится "сюрприз". Не помню, кто первым выскочил одеваться, но только вопль "Скорей, вылезайте!" мгновенно заставил выскочить из воды остальных купающихся — и своевременно: со всех сторон к нашей одежде ползли полчища отвратительных клещей… Подхватив свою одежду, мы бросились к машине.
Еще километров пять путь был по-прежнему невыносимым, но вдруг кусты саксаула поредели и мягкие пески сменились плотными глинистыми участками, по которым ехать стало легче.
Вскоре началась огромная тополевая роща. Пышная растительность придавала необычный уют и красоту этому месту. И на нас, привыкших видеть только мрачные и голые хребты гор да безбрежные пустыни между ними, такая зелень и вода производили большое впечатление. Кое-где среди деревьев виднелись постройки — глинобитные сараи. Еще несколько километров пути вдоль рощи, и машина въехала в небольшой поселок с домами вместо юрт. Жители походили больше на казахов или киргизов, нежели на монголов. Мы обратили внимание на то, что в качестве домашних животных здесь хорошо используют ослов.
Природные условия, более благоприятные, чем на востоке страны, позволяют населению заниматься земледелием.
Расспросив жителей, мы поехали в направлении горы Хатун-Хайрхан, до которой было не более 15 километров. У ее подножия виднелись красные обрывы, которые привлекли наше внимание. Хребет Ачжиин-Богдо по-прежнему казался еще далеким. Километров через 10 начался топкий луг с кочками, совершенно непроходимый для машин. Тщетно мы пытались найти проход: всюду были вода и кочки. С трудом выбравшись на сухое место, мы заночевали.
Пронин обнаружил, что у "Дзерена" лопнула рама — и не мудрено. Поэтому мы решили на следующий день повернуть обратно, так как до Ачжиин-Богдо оставалось еще более 100 километров, т. е. примерно столько же, сколько мы отъехали от родников Ихэ-Цзармиин, где остался "Волк". Ехать дальше на сломанной машине было бы просто безрассудно в нашем положении, тем более что в случае нашей задержки "Волк" должен через пять дней выйти к нам на помощь — в результате был бы сожжен бензин, необходимый для возвращения в Нэмэгэту, и к тому же "Волк", сам неисправный, все равно не годился для тяжелого маршрута.
Вернувшись к родникам Ихэ-Цзармиин, мы взяли курс на восток — на Нэмэгэту и поехали вдоль подножия Монгольского Алтая, пытаясь найти старинную лэгин-гольскую тропу, которая должна была привести нас прямо в Нэмэгэтипскую котловину. Мы поднимались то вверх к горам, то спускались вниз в долину, но старинный караванный тракт никак не могли обнаружить. Попадались отдельные тропинки, которые тут же терялись. Тогда мы поехали прямиком, лавируя между громадных камней, скатившихся с гор, и пересекая сотни мелких промоин. Неожиданно начался такой сильный встречный ливень, что нам пришлось остановиться, развернув машины в обратную сторону, так как вода стала заливаться в кабины.
