Колумб полагал, что каждый трехмесячный взнос будет приносить ему не менее 20 000 песо чистого сбора. Оказалось, однако, что за первые девять месяцев было внесено золота всего лишь на…200 песо, что составляло ничтожную долю затрат на содержание колонии.
Всем индейцам, обложенным податью, велено было носить подвешенную на шее бронзовую или медную дощечку, на которой отмечались их взносы. Король и королева в инструкции адмиралу от 23 апреля 1497 г. обязали его следить за тем, чтобы индейцы постоянно носили эти бирки [182]. Но индейцы, даже искренне желая удовлетворить алчность кастильских правителей, не могли бы собрать столько золота, имея смутное понятие о способах добывания этого металла. К тому же золота на Эспаньоле было куда больше в пламенном воображении Колумба и его соратников, чем в действительности. Известно, что богатейшие месторождения золота и серебра, разработки которых вызвали огромный прилив этих драгоценных металлов в Европу и революцию цен второй половины XVI и XVII столетий были открыты только после завоевания Мексики, Перу и северных андских стран в период 1520-1550 гг. [183]. Опыт первых же месяцев показал, что на золотую подать от Эспаньолы рассчитывать не приходится.
О причинах и последствиях мероприятий Колумба испанский историк XVII столетия Эррера пишет так: «Так как адмирал был чужестранцем и не пользовался расположением приближенных католических королей и так как он считал, что сокровища, которые следует отправлять [в Кастилию], есть главное, что надлежит собирать, то больше всего он заботился о золоте; во всем же остальном он был христианином из христиан и человеком богобоязненным, и поэтому он смягчил подать, видя, что [индейцы] не могут ее внести, и некоторые из них бегут в леса, другие же скитаются из одной области в другую, словно бродяги» [184].
Это «смягчение» во много раз ухудшило и без того тяжелое положение индейцев.
Дело в том, что Колумб заменил подать в золоте принудительной трудовой повинностью индейцев. С весны 1496 г. индейцы обязаны были безвозмездно возделывать поля кастильцев и работать на золотых рудниках. При этом группы индейских селений во главе с их касиками прикреплялись к близлежащим земельным угодьям, отведенным кастильцам.
Прекрасно информированный испанский историк начала XVII столетия Леон Пинело утверждает, что именно к этому времени (т. е. к 1495-1496 гг.) относится возникновение системы «репартимьенто», т. е. раздач кастильским поселенцам земли и индейцев («репартимьенто» буквально значит «раздел») [185]. Индейцы, приписанные к землям кастильских поселенцев, обязаны были отбывать барщину на полях владельца земли и безотлучно находиться в своих селениях. Бегство каралось смертью или обращением в рабство. В последнем случае положение учинившего побег не слишком даже ухудшалось: работа закрепощенных индейцев была так же тяжела, как труд рабов.
Первые «репартимьенто» возникли не по прихоти Колумба. Земель и прикрепленных к ним индейцев требовали все кастильские поселенцы. Интерес к заморской земле проявляли и феодальные магнаты в Кастилии и Арагоне и та прослойка служилого дворянства, которая приобрела особое влияние и значение при дворе абсолютных монархов Испании – Изабеллы и Фердинанда. Плодородными землями Индий интересовались духовные ордена – доминиканцы, францисканцы, иеремиты, которые утверждаются на Эспаньоле несколько позднее, в 1501-1520 гг.
Интерес к «земельной проблеме» возрастает в последние годы XV столетия, когда выяснилось, что золота на Антильских островах вовсе не так уж много, и когда кастильцы на Эспаньоле с горечью начинают сетовать на то, что с дочиста ограбленных индейцев ничего, кроме их рабочих рук, взять уже больше нельзя.
Удовлетворяя петиции поселенцев Эспаньолы, Изабелла и Фердинанд открытым письмом от 22 июля 1497 г. [186] предоставили Колумбу право раздачи земель на Эспаньоле. Желая обеспечить за собой монопольные возможности добычи драгоценных металлов и эксплуатации ценных пород леса, король и королева отметили: «Мы оставляем за собой красящее дерево (brazil), золото в любом виде, серебро и другие металлы, каковые на этих (т. е. розданных поселенцам) землях будут обнаружены…». Об индейцах в этом документе не говорится ни слова. Корона, которая в это время предпринимала попытки разрешить индейский вопрос в угодном для нее плане, оставила за собой возможности дальнейшего маневрирования.
С марта 1496 г. по сентябрь 1498 г. Колумб отсутствовал на Эспаньоле, подготовляя и осуществляя свою третью экспедицию.
Будучи в Кастилии, Колумб обратил внимание короля, королевы и высших чиновников по делам «Индий» на трудности, связанные с заселением колонии. Так как по-прежнему доходы, поступавшие с Эспаньолы, были невелики, число желающих переселиться на Эспаньолу стало уменьшаться. Изабелла и Фердинанд распорядились отправить с третьей экспедицией Колумба уголовных преступников. При этом все отправляемые на Эспаньолу преступники получали, вне зависимости от совершенных ими злодеяний, помилование. Смертники обязаны были за свой счет прожить в «Индиях» два года, прочие же преступники, включая и тех, которые были наказаны отсечением одной из конечностей, – один год. Милость эта, однако, не распространялась на «еретиков». Зато воры, грабители и убийцы призваны были помочь адмиралу «способствовать» «обращению индейцев в христианство и заселению острова Эспаньолы и Индий моря-океана, ибо сие будет угодно господу нашему владыке и возвеличит его святую веру, и расширит предел наших королевств и владений» [187].
Но еще до прибытия этого нового пополнения «цивилизаторов» Эспаньола была ввергнута в смуту раздорами между властями, назначенными Колумбом, и кастильскими поселенцами. На острове вспыхнул мятеж, возглавляемый главным судьей Эспаньолы Франсиско Ролданом.
Положение колонии было чрезвычайно тяжелым, когда Колумб 31 августа 1498 г. прибыл на Эспаньолу. Кипучие страсти рыцарей наживы никакими мерами нельзя уже было сдержать, и Колумб вынужден был отказаться от подавления мятежа и вступить в переговоры с Ролданом.
Корона требовала от Колумба золота, кастильские поселенцы захватывали землю и рабов; продолжая уничтожать и грабить индейцев, они не считались ни с королем, ни с его губернатором.
Снова, как утопающий за соломинку, Колумб хватается за планы работорговли.
18 октября 1498 г. он пишет королю и королеве: «Отсюда можно, во имя святой троицы, отправлять всех рабов, которых окажется возможным продать, и красящее дерево. И если сведения, которыми я располагаю, справедливы, то, как говорят, можно продать 4 000 рабов и выручить по меньшей мере 20 куэнто… Ныне маэстре и моряки все богаты, и у всех намерение скоро возвратиться [в Кастилию] с грузом рабов… А плата за провоз взимается из первых же денег, вырученных от продажи рабов. И пусть даже умирают рабы в пути – все же не всем им грозит такая участь…» [188].
Но план этот уже не мог быть осуществлен. Вдвое сократилось население Эспаньолы за пять лет кастильского господства.
Не о вывозе, а о ввозе рабов помышляли уже в ту пору испанские плантаторы. Участились пиратские экспедиции на Лукайские (Багамские) и Малые Антильские острова. Ловля обитателей этих островов и вывоз их на Эспаньолу стали доходнейшими промыслами. Цены на рабов росли с каждым днем. Спустя три года на Эспаньоле уже появились негры-рабы, вывезенные из Гвинеи.
Соглашением в Асуа между Колумбом и Ролданом, заключенном осенью 1499 г., практика репартимьенто, т. е. раздела земельных наделов с прикреплением к ним индейцев, была закреплена официальным актом.
