Он первым встал, подозвал Облака и вскочил в седло. Ему не терпелось ринуться в драку.

Нетерпение его было столь велико, что он всю дорогу горячил коня, то и дело поднимая его над землей. Будь Облак чуть помоложе и повыносливее, он бы так и летел до Резани, не останавливаясь и на ночь. Раны на глазах не болели уж давно, но ныло сердце о родной земле.

Да еще Буян и Мечислав. Словно нарочно испытывая терпение и волю князя, они не слишком спешили. Гусляр то и дело сворачивал чуть восточнее, заставляя и остальных следовать за собой. Трое славян все ближе и ближе подходили к берегам Итиля.

Жеребцы ходко рысили по высокой траве. Летний зной уже убивал ее — редкий стебелек не пожелтел и не высох на корню. Стояла такая духота, что воздух дрожал в знойном мареве.

Не то табунок ланей, не то еще что-то промелькнуло впереди и пропало. Всадники не обратили никакого внимания на обитателей степи, но через пару минут опять впереди почудилось какое-то движение.

Ехавший впереди Властимир придержал Облака, всматриваясь.

— Кто-то еще едет, — молвил он.

Вдалеке в дрожащем воздухе и правда мелькали чьи-то силуэты. Не то козы, не то всадники. Они двигались почти навстречу людям, но чуть наискось — чтобы успеть или свернуть с дороги, или напасть. На взгляд их было около двух десятков.

— Если это не степняки, бояться нечего, — скривился Буян. — А от степняка наши кони нас унесут.

— Да ты, никак, боишься? — насмешливо протянул Властимир.

— Бояться особо не боюсь, —уклончиво ответил гусляр, — да только погибать после всего, что пережили и сделали, не дойдя до Резани, согласись, дурное дело!

— Это ты верно сказал, не все долги еще оплачены. Да только рано труса праздновать!

На всякий случай славяне проверили, легко ли выходят из ножен мечи, перебросили щиты вперед и сняли налучья с луков для дальнего боя.

Отряд неизвестных тоже готовился к встрече. Они приостановились, а потом разделились — одна половина отправилась прямо навстречу трем всадникам, а другая пошла своей дорогой.

Стоял полдень. Солнце палило славянам затылки, но позволило отлично видеть все впереди. Их противникам приходилось смотреть против солнца, и они предпочитали двигаться наобум — скрываясь в высокой траве. Лишь иногда то один, то другой воин привставал, оглядывался и опять исчезал в желто-зеленом ковре.

Что-то странно знакомое было в их поведении. Властимир вдруг осадил Облака и воскликнул:

— Волки!

Буян и Мечислав медленно поравнялись с ним, выхватывая мечи.

— Не ошибся ли ты, княже? — спросил Буян. — Точно ли волки?

— Не мог я обознаться. Не глаза — так сердце подсказало: они это! Да сам смотри!

Он указал мечом вперед.

Как раз в этот миг саженях в ста впереди из-за травы приподнялся молодой зверь. Он оказался ближе остальных к людям, и Буян смог признать псоглавца. Насторожившись, он обвел глазами степь, остановил взор на троих всадниках и скрылся в траве.

— Они, ненавистные, — с придыханием процедил князь. — Ну, раз мне на глаза показались, пусть расплачиваются за глупость!

Сжав зубы, он рысью погнал Облака прямо на то место, где только что был молодой псоглавец. Лишь вид отсеченной головы зверя мог утолить его жажду мести.

Буян и Мечислав переглянулись.

— Нельзя его пускать в бой, — сказал гусляр. — Эдак он злость всю на одиночек невинных потратит, а потом истинных врагов жалеть станет!

Друзья поскакали догонять князя, который был уже далеко впереди.

Псоглавец был либо очень молод и неопытен, либо хорошо знал, что ему надо делать, он на удивление неосторожно выглянул из травы гораздо ближе к несущемуся на него князю, чем тот ожидал. Похоже было, что псоглавец сам стремился поскорее погибнуть под мечом славянина. Это было так неожиданно даже для Властимира, что он осадил жеребца перед носом озадаченного зверя.

Псоглавец замер, в удивлении закрывая лицо руками. Властимир вздыбил над его головой Облака, поднимая меч. Волк присел, стараясь защититься от мелькающих над ним копыт. Меч сверкнул и опустился бы на загривок несчастного, но тут подоспели Буян и Мечислав.

Налетев, они оттеснили Облака, вынуждая Властимира опустить оружие. Спасаясь от топчущихся над ним лошадей, псоглавец упал на землю.

— Да вы с ума сошли! — вскричал Властимир, когда Буян перехватил его меч за рукоять. — Что вы себе позволяете?

— Мы не позволим тебе убить безоружного. — Гусляр вырывал у него меч.

— Убить врага! А враг всегда враг!

— Но он же может быть невиновен!

Псоглавец все это время пролежал на земле, не смея пошевелиться. Только когда шум над ним стих, он робко вскинул голову. Прямо перед его носом замерли копыта трех лошадей.

Один из всадников тяжело опустил меч ему на плечо:

— Сиди!

— Что вы хотите? — взвизгнул он. — Я ничего не сделал!

— Но собирался, — строго уточнил Властимир. — Отвечай, по чьему приказу ты шпионил за нами?

— По моему!

Голос прозвучал сзади. Славяне разом обернулись — и забыли о шпионе.

Позади них стояло еще десять псоглавцев. Трое из них вскинули заряженные луки. Ни у кого не вызывало сомнений, что по первому же приказу они выпустят в сердца троих людей стрелы. Чуть в стороне, уперев руки в бока, ждал еще один. Он единственный изо всех был без оружия, и морда его была почти вся седая.

— Попались, — процедил сквозь зубы Властимир. — А все из-за вас. Не удержали бы вы меня только что, ничего бы этого не было!

— От чего? — немедленно откликнулся седой псоглавец. Князь только презрительно скрипнул зубами и отвернулся.

— Мы едем своей дорогой, вы едете своей, — быстро сказал Буян. — Мы спешим!

— Нет! — взмахнул рукой седой. — Вы никуда не поедете!

— Разумеется, никуда, пока я не выясню кое-что, — решительно заявил Властимир и тронул Облака, выезжая вперед. — Я князь Властимир Резанский, и я требую…

Один из лучников опустил лук. Это было так неожиданно, что его спутники обернулись.

— А я-то думал, где я видел эту белую лошадь! — вскричал он. — Ты не помнишь меня, резанец?

Он радостно оскалился, готовый прыгнуть вперед. Властимир вгляделся в сморщенную в ухмылке морду, подрезанное когда-то ухо и ахнул:

— Рат?

— Я! — крикнул псоглавец и, растолкав остальных, бросился к славянам.

Подбежав, он подхватил под уздцы шарахнувшегося было прочь Облака. Рат весело оскалился, словно встреча была подстроена им заранее.

— Наконец-то мы встретились, князь! — сказал он. — Я не забывал тебя ни на день!

— И это правда, — вступил в разговор старик, что предводительствовал псоглавцами. — Если ты и есть тот резанский князь Властимир, то о тебе мы наслышаны вдосталь… И уж коль откровенно говорить, то опасности бы тебе не грозило — коль противник нам своей отвагой по нраву придется, мы его крови не прольем, прежде чем имени не спросим.

— Однако же нашелся такой, да и не один, — мрачно поправил старика Властимир.

Рат гневно дернул повод Облака, горяча резким рывком коня.

— Быть такого не может! — вскричал он, сверкая глазами и вздыбив шерсть на загривке. — Я всем рассказал о тебе, наказывая, чтоб ни один из нашего племени и когтем до тебя не дотрагивался! Ты нас плохо знаешь, человек, — мы слозу данному верны!

Остальные псоглавцы, что, столпившись, наблюдали за разговором, согласно загалдели. Кто-то уж предложил, не причиняя вреда старому другу их соплеменника, примерно наказать его. Самый горячий лучник уже вскинул лук, чтоб поразить под Властимиром Облака, но, угадав их намерения, Буян поспешил окликнуть Рата:

— Погодь, Рат! А меня ты признаешь?

— Уж честно ответить — не сразу, но только с моим другом плохие люди не ездят, а коль такой окажется, подле долго не задержится — не равняться вороне с соколом, — ответил псоглавец. — Ты ведь тот гусляр?

— Да, он самый. Сколько лет миновало, как мы расстались, а я все князя покинуть не могу, потому как судьба нам уж выпала такая. Прежде чем наказанием нам грозиться, лучше бы выспросили, что мы с князем в одиночку вдали от Резани его делаем, отчего нам дома не сидится подле жен да детей малых!