— На то была твоя воля, — спокойно ответил он.

— Да, и теперь наша очередь помочь вам.

— Как? — не выдержал Гаральд.-А разве вы не будете ждать, пока… ну, пока не станет ясно, что… — Он замялся под откровенно насмешливым взором Буяна и опустил глаза.

— Нет, — покачала головой Киллик. — Если бы кто-нибудь из вас захотел остаться, тогда, конечно… Но у многих из вас дома есть жены и невесты, а кое у кого — дети, а потому мы не вправе мешать вам жить дальше своей жизнью.

— И все равно, — не сдавался рыцарь. — Ведь вы можете нас задержать насильно — вас же больше!..

— Ага! — рассмеялся Буян. — И ты не будешь против такого насилия?

— Да чтоб тебя! — взвился Гаральд. — Я тебе точно язык отрежу, язычник проклятый!

Предводительница Киллик улыбнулась разгоряченному рыцарю.

— Вы все поймете, если выслушаете меня до конца, — мягко сказала она. — Обычно мы поступаем так, как сказал ты, но вы — иное дело! Вы были первыми, кто за эти века заинтересовался Чарой Грааля. Так уж получилось, что я знаю, где она, и готова отдать ее немедленно!

Удивленные возгласы были ей ответом. Люди переглядывались, не веря своим ушам. Кто-то украдкой косился на чаши, в которые им только что наливали вино.

— Чара у тебя? — благоговейно выдохнул Буян.

— У нашего народа. Сегодня она покинет его — вместе с вами. Вы поймете почему, если дослушаете до конца… Несколько поколений назад наше племя было многочисленнее, чем сейчас, и жили мы к северу от этих мест, — начала она рассказ, — Тогда в нашем роду были мужчины, и все было прекрасно. Наше племя отличалось воинственностью — отряды наших воинов нападали на людей, живущих на равнинах. Нас боялись и приписывали нам способности, о каких мы даже не слышали. Мы были богатым народом, очень богатым: это золото на нас — жалкие остатки прежних богатств…

Но потом ве кончилось. Однажды наш предводитель из очередного похода привез неприметную Чару. Он гордился тем, что ее защищали шестеро воинов до последней капли крови, а он убил их всех. Из этой Чары он пил вино на пиру в честь победы и богатой добычи, но это был его последний пир: несколько недель спустя он сорвался в пропасть и погиб. Почему-то он не успел обратиться в птицу…

После него власть взял его старший сын, но умер от яда через три года. Та же участь постигла и четырех остальных сыновей того предводителя.

С тех пор неудачи преследовали наших воинов. В битвах мы стали терпеть поражения, болезни косили детей, змеи и хищники подстерегали охотников. Не сразу мы заметили, что эти невзгоды обрушились только на мужчин — они либо гибли в битвах и на охоте, либо умирали в детстве от болезней и несчастных случаев.

Но прошло еще какое-то время, и мы поняли, что эти беды обрушились на нас из-за Чары, которой незаконно владело наше племя.

Мы скрыли ее в Храме нашей столицы и покинули это место, переселившись южнее. Но беды не оставили нас, и мы вынуждены были вторично сняться с места. Так наше племя переселялось до тех пор, пока не пришло сюда. К тому времени среди нас оставалось всего шестеро мужчин — двое стариков, однорукий калека и трое юношей. Один из них умер, не выдержав перехода, прочие жили и выжили, но от них рождались только дочери.

Миновало три поколения с тех пор, как умер последний мужчина нашего племени. Правда, многие из нас становились матерями, но наши сыновья умирали при рождении, а среди девочек все больше становится тех, кто не умеет оборачиваться птицей. Таких у нас уже треть. Скоро мы исчезнем с лица земли, и от нас останутся только легенды.

Но сегодня пришли вы, и вы хотите забрать у нас причину наших несчастий. Мы рады будем с нею расстаться, ибо верим, что с ее исчезновением прекратятся все невзгоды. Надеюсь только, что вы — те, кому она дастся в руки.

— Ты знаешь, где она сейчас? — дрогнувшим голосом молвил Гаральд.

— Конечно, — кивнула Киллик. — Мы все знаем, что она находится в Храме в центре нашей брошенной столицы.

— Погоди, — заторопился рыцарь, — но если, как ты говоришь, сия Чара приносит вам так много зла, то любая из вас должна хотеть ее как-нибудь уничтожить!..

Предводительница рассмеялась, но смех ее получился горьким.

— Неужели ты всерьез думаешь, о человек, — промолвила она, —что мы ошибаемся и стараемся вручить вам простую чашу вместо Чары, единственной и неповторимой?.. О, будь она простой, разве мы бы не уничтожили ее раньше?.. Многие пытались сделать это! Но все, кто собирался разбить ее, сами погибали ужасной смертью. А сколько раз бывало так: приходили люди на то место, где стояла чаша, — и не находили ее. Она исчезала на то время, когда искали ее с дурными намерениями… Нет, о рыцарь, ее невозможно уничтожить. Она цела, и она будет вашей! Собирайтесь! Даже с вашими крылатыми конями путь туда займет два дня.

В самом сердце гор, где со всех сторон возвышались кручи, за которыми не было видно неба, всадникам неожиданно открылась долина.

Все здесь было наполнено древностью. Путники притихли, даже лошади ступали осторожно и смирно, как ягнята. Острые, похожие на пики неведомого воинства скалы, скрытые почти до половины облаками, стенами взмывали ввысь. Горы были мертвы или погружены в такой глубокий сон, что казались умершими. Так воины с тяжелыми ранами впадают порой в забытье, из которого есть два пути: частый — в смерть и более редкий — в жизнь.

С самого утра как снялись со стоянки в одной крошечной долине, всадники не проронили ни слова. Сопровождавшие их Киллик и не соглашавшаяся разлучаться с Мечиславом Иррир откровенно трусили, то и дело вздрагивая и шарахаясь в сторону от малейшего шороха. Люди были тоже насторожены.

Здесь, под ныне окаменевшей и заваленной вековыми снегами Крышей Мира, где-то глубоко под ними, лежала земля, погребенная под скалами в дни творения, когда пращуры богов были еще младенцами, когда мир был иным и не было ни славянина, ни персиянина, ни англичанина. И люди жили здесь. Но что случилось такого, что заставило людей покинуть эти места и разойтись в разные стороны, чтобы больше никогда не сойтись, — про то знали лишь горы.

Здесь все было холодным и мертвым. Трудно было помыслить, что недалеко — всего один перелет крылатого коня — есть долины, где сейчас тепло и идут дожди, заливая луга и джунгли.

— Говорят, когда-то Ирий-сад был здесь, — не выдержал молчания и могильной тишины Буян.

— Здесь… здесь… здесь… — мягким невесомым голосом отозвалось эхо.

Все пригнулись, готовясь к бою, но ничто не шевельнулось в каменно-ледяном безмолвии.

— Здесь же нет ничего живого, — возразил осмелевший Мечислав.-Лед и камни…

— Здесь — нет, а если бы нашелся богатырь или волот-ве-ликан, что приподнял бы скалы эти, то мы бы увидели под ними остатки лесов и городов, — тихо ответил гусляр. — Мне так рассказывал твой отец — он когда-то в молодости попытался пройти в эти горы, да с полдороги свернул, не выдержал.

— Здесь никто не может выжить, — дрожащим голосом промолвила Киллик, прижимаясь к Буяну. Она мерзла в своем тонком плаще из перьев, а обратиться в птицу не хотела. Иррир уже с начала пути сменила облик и ехала на седле Мечиславова коня, нахохлившись.

Из-за холода все уже некоторое время шли пешком, ведя коней в поводу. Лишь Облак нес на себе князя, вытягивая шею и бережась так, что поневоле становилось смешно.

Под копытами коней звонко хрустел лед и мелкие камешки. Молчаливые скалы презрительно взирали сверху на дерзких смертных, что осмелились проникнуть так далеко в глубь Крыши Мира. Иней уже застывал на ресницах и бровях людей, на мордах лошадей и упряжи. До клинков мечей дотрагиваться опасались, чтобы не обжечься.

— А что мой отец здесь делал? — нарушил молчание Мечислав.

— Он ход в Ирий искал, — ответил Буян.

— А разве есть он?

— Есть, и до сих пор в него еще некоторым попасть можно. В сердце Крыши Мира много тайн и загадок сокрыто, но больше всего их в Ирии. Там есть что-то такое… мне говорили, да я не понял — про то лишь те, кто там сокрыл сию тайну, ведают. Прочие же знают одно: тайна там великая.