Атхарва глубже погрузился в видение и ощутил запахи базара — дым кальянов и ароматы специй, ароматы давно ушедшей цивилизации. Он не мог оценить эти ощущения, но чувствовал их важность для тайны, скрытой в мозгу Кая.

Что потребовалось Оку от этого смертного? Какую важную тайну поместили в этот хрупкий сосуд, вместо того чтобы выбрать для ее охраны нечто более прочное?

Атхарва усмехнулся, отметив в своих размышлениях оттенок ревности.

Он сильнее нажал на границу видений Кая, применяя при этом метод, недоступный пониманию простаков, которые пытались взломать его сознание. Атхарва увидел пустыню и оценил ее колоссальную пустоту. Он постиг значение укрепленной твердыни и крадущуюся тень, что кружила под стенами с терпением истинного хищника. Здесь было убежище Кая, но надолго удержать искателя истины такого уровня, как Атхарва, оно не могло.

Небольшое усилие мысли привело Атхарву к массивным воротам Арзашкуна, и он осмотрел сверкающую белизну многочисленных башен и позолоченные крыши. Часть строений была разрушена, и он представил, как нейролокуторы уничтожали здания, пытаясь запугать своего пленника.

— Вы только загнали его тайну еще глубже, — сказал Атхарва.

Он протянул руки к огромным воротам и приказал им открыться. Не дождавшись результата, Атхарва повторил приказ. И снова ворота остались для него закрытыми наглухо, а Атхарва ощутил приближение опасности. Внезапно песок вокруг него завихрился черными зловещими струями. В уши ударила волна предсмертных воплей, и к его тонкому телу потянулись скрюченные пальцы, состоящие из черного блестящего вещества. Они отрывали клочья света от его имматериального тела, и физической плоти это грозило черными болезненными отметинами.

Атхарва поднялся над бурлящей трясиной ужаса и отчаяния, раздраженный тем, что позволил себе поддаться столь примитивным эмоциям. Его тонкое тело поплыло над Арзашкуном, а темные струи, словно лианы по стене здания, поднимались вслед за ним. Теперь он был уверен, что тайну, скрытую в голове Кая, защищает его собственное ощущение вины, и Атхарва улыбнулся, восхищенный искусным выбором того, кто прятал информацию.

— Очень разумно, — сказал он. — Подобную защиту можно преодолеть только изнутри.

Он направил тонкое тело в оставленную в материальном мире плоть, застонал и открыл глаза. Освещение в их укрытии значительно изменилось — солнце уже склонялось к западному краю горизонта, и горы окутывал вечерний сумрак.

— Где ты был? — спросил его Тагоре.

Атхарва вздрогнул, только сейчас увидев рядом с собой Пожирателя Миров.

— Нигде, — ответил он.

Тагоре рассмеялся.

— Для умника ты слишком много лжешь.

Атхарва не мог не отметить справедливость этого замечания.

— Тагоре, я ученый. Я оперирую фактами, а факты всегда правдивы. Ложь нужна для низших умов, которые не в силах взглянуть в лицо истине.

— А я воин, Атхарва, — сказал Тагоре. — И ты прежде всего был создан ради войны. Не забывай, что это тоже истина.

— Я прошел немало войн, Тагоре, — ответил Атхарва. — Но это слишком грубое занятие, и оно не учит ничему, кроме разрушения. В процессе войны знания могут быть бесповоротно утрачены, а такая потеря для меня недопустима.

Тагоре ненадолго задумался, потом показал пальцем на Кая.

— Итак, мы вытащили его из тюрьмы, и он остался жив. Ты не собираешься мне рассказать, чем он так ценен, что мы рисковали ради него своими жизнями?

— Я и сам еще точно не знаю, — сказал Атхарва. — Я пытался проникнуть в его сознание и выяснить, что искали там Легио Кустодес, но секрет спрятан очень глубоко.

— Что-то касающееся Императора, — предположил Тагоре. — Это единственное, что может интересовать Кустодиев.

— Возможно, ты прав, — согласился Атхарва.

— А теперь скажи, почему ты разговаривал с охотником на ступенях Общины.

Атхарва ждал этого вопроса. Он безошибочно определил вибрирующую струну гнева в ауре сержанта Пожирателей Миров и понял, что при всей своей прямоте Тагоре быстро заметит любую попытку обмана.

— Это трудно объяснить, — начал Атхарва и тотчас поднял руку, предваряя гневные возражения Тагоре. — Я говорю это не затем, чтобы уклониться от ответа. Многие воины моего легиона посвятили себя предсказаниям. Они исследуют течения Великого Океана — варпа, как его называют многие, — и ищут нити, соединяющие прошлое, настоящее и будущее. В его глубинах можно прочесть обо всем, что было и что может быть, но для того, чтобы выбрать то, что будет, требуются долгие годы работы, и даже в этих случаях нельзя ручаться за точность.

Атхарва улыбнулся, вспомнив высказывания главного библиария Аримана.

— Я достиг ранга свободного адепта — а в моем братстве это высокое положение, и я изучал все науки, применяемые в моем легионе, но я недостаточно опытен, чтобы с уверенностью предсказывать будущее.

— В тот день ты что-то увидел, не так ли? — спросил Ашубха, держа в руке потрескивающее энергетическим полем оружие. — И это заставило тебя остаться в стороне, вместо того чтобы предупредить о приближении противников.

— Да, это верно, — подтвердил Атхарва. — Я увидел перевернутую Галактику и ожидающий нас другой путь. Я увидел нас хранителями тайны, способной изменить последствия мятежа Хоруса Луперкаля.

— Хватит загадок, — потребовал Шубха. — Говори ясно, что ты увидел.

— Я могу говорить только о возможностях, ничего другого у меня нет, — сказал Атхарва. — По причинам, о которых никто из нас даже не догадывается, Хорус восстал против своего отца, и на его сторону перешли трое его братьев. Примархи Ангрон, Фулгрим и Мортарион присоединились к мятежу, но я не думаю, чтобы ими дело и ограничилось.

— Почему? — спросил Тагоре.

— Потому что Хорус неглуп, и он не стал бы рисковать всем в единственном раунде в песках мертвого мира. Нет, Исстваан-пять это лишь начальная стадия плана Луперкаля, и в игру вступили еще не все участники.

— Какое отношение все это имеет к нему? — спросил Кирон, ткнув пальцем в сторону Кая.

— Я уверен, что Каю Зулану известен результат грандиозного замысла Хоруса, — сказал Атхарва.

Он помолчал, предоставляя своим спутникам представить возможные варианты исхода событий и задать неизбежные вопросы. Первым заговорил Ашубха.

— Что же произойдет? Неужели Хорус свергнет Императора?

— Я не знаю, — ответил Атхарва. — Но в любом случае Кай Зулан сейчас самый важный человек во всей Галактике. Его жизнь дороже жизни любого из нас, и потому я постарался освободить его из заключения.

— Но ты говорил, что информация похоронена внутри, — заметил Тагоре. — Как ты собираешься ее выудить?

Атхарва вздохнул.

— Я не уверен, что смогу это сделать, — признался он. — Информация скрыта в глубине его вины, и это чувство достаточно сильно, чтобы устоять перед моими попытками.

— Тогда какой с него толк? — сердито спросил Шубха. — Надо его убить и покончить с этим. А то он будет нас задерживать, пока нас не перебьют.

— В словах Шубхи есть смысл, — заметил Кирон. — Если будущее предопределено, какая разница, погибнет этот астропат или выживет? Результат останется тем же самым.

— Я не верю в предопределение, — возразил Атхарва. — Узнавая будущее, мы получаем возможность его изменить. Я не позволю себе пропустить возможность сформировать будущее.

— Это попахивает высокомерием, — заметил Севериан, развернувшись на своем наблюдательном пункте.

— Разве? — Атхарва покачал головой. — Если я хочу изменить ход войны, которая грозит унести сотни тысяч, а то и миллионы жизней, разве это высокомерие? Представьте себе потенциал армии, которая отправляется в бой, зная, что не может проиграть. А теперь вообразите, что та же самая армия узнает, что не сможет одержать победу, как бы она ни старалась. Знание — сила, это известно Механикум и моему легиону тоже. Тот, кто овладеет информацией, скрытой в голове этого астропата, станет победителем в этой войне.

— Что же мы будем с ним делать? — спросил Кирон.