Существа зашипели, но отодвинулись от него еще дальше. Они еще не сдались, поскольку имелся источник подпитывающей энергии. Энергетическая сфера стала вращаться быстрее, словно торопилась, словно цель ее появления здесь еще не была достигнута. А затем зал мысли содрогнулся от протяжного вопля, и Кай зажал уши. Даже Головко невольно поморщился.

Командир Черных Часовых поднял ствол массивного гранатомета.

— Нет! — закричал Кай. — Пожалуйста!

Сарашина обернулась на звук его голоса, и Кай ощутил ее боль. Она знала, что умирает, но до сих пор еще держалась. Под тяжестью испытываемой ею вины и раскаяния Кай упал на колени. Он видел мучительную жажду, которая толкнула Сарашину на этот путь, но вместе с тем видел и непоколебимую решимость не отступать, словно от ее действий зависела судьба всей Галактики.

— Не двигайся, — крикнул ей Головко и сделал шаг вперед.

Сарашина как будто не замечала его, она двинулась навстречу Каю.

Несмотря на холод, Кай вспотел от одной мысли о темной силе, пылающей внутри Сарашины. Григора крикнул ему отойти назад, но горящие глаза Сарашины приковали Кая к полу. Они не отрывались от его лица, и тело отказывалось подчиняться.

Григора забормотал слова изгоняющего заклинания, известные только самым могущественным членам Телепатика, поскольку для изгнания требовалось знать сущность порождений варпа, а такое знание не всякому по силам.

По мере того как Григора продолжал говорить, вкладывая в слова свою волю, Кай чувствовал, как жизнь Сарашины тает. Головко схватил его за плечо, чтобы оттащить назад, но резкий энергетический разряд отбросил генерал-майора назад. С того места, где его коснулась рука Головко, пошел дым, а Кай ничего не почувствовал, лишь смутно припомнил, что в этом же месте его плечо сжимала рука когносцита, таинственного незнакомца из видения.

— Прочь от него! — крикнул Григора, используя для изгнания все свои способности.

— Я здесь не для того, чтобы ему навредить, Эвандер, — произнесла Сарашина.

Ее голос затихал, словно женщина с каждой секундой удалялась от них.

— Зачем же ты здесь?

— Чтобы высказать ему предупреждение.

— Какое еще предупреждение?

— То, которое он должен передать другому.

Григора осторожно приблизился к Сарашине, не зная, продолжать заклинание или отказаться от него в надежде узнать что-то важное.

— Это Схема? Скажи мне, Аник, это Схема?

— Да, Эвандер, — ответила Сарашина. — Но гораздо больше, чем ты думаешь. Или даже можешь представить. Даже Императору она до конца неизвестна.

— Прошу, расскажи, — умолял Григора. — Что это? Что ты увидела?

— Ничего, что ты хотел бы узнать, — ответила Сарашина, вновь устремляя свой взгляд на Кая. — Ничего, что хотел бы узнать любой из нас и о чем я искренне сожалею.

— Сожалеешь о чем? — переспросил Кай.

Быстро, как шарик ртути, Сарашина скользнула вперед и обхватила голову Кая Зулана обеими руками. Свет в ее глазах вспыхнул ярче, и в мозг Кая хлынул колоссальный поток опаляющих, оглушающих, жестоких и кровавых видений, переполняя сознание. Его разум с такой скоростью усваивал мощную лавину информации, что Кай закричал. Миллиарды миллиардов картин, событий, воспоминаний и ощущений пронеслись у него в голове, создавая оттиск жизни, длившейся не одно тысячелетие. Ни одному смертному не был доступен подобный тезаурус. Этот объем информации мог вмещать только разум, существующий вне пределов физического мира, разум, не ограниченный плотью и кровью.

Голос Сарашины словно алмазным клинком прорезал Хаос, переполнявший мозг Кая.

«Это предостережение для одной личности, и только для нее одной. Ты узнаешь, кто это, когда его увидишь. Все будут стараться узнать, что я тебе передала, но ты не должен делиться с ними своими знаниями. Они вывернут тебя наизнанку, чтобы получить информацию, но ничего не найдут. Я спрячу ее в единственном месте, куда не заглянешь и ты сам».

Аугментические глаза Кая закатились, и из глазниц брызнули кровавые слезы. Его мир сократился до ослепительно-белой вспышки.

Он услышал грохот тяжелого оружия и горячие брызги на своем лице.

Свет погас, поток жизни, наполнявший Кая, внезапно иссяк, словно из логической машины Механикум выдернули питающий кабель. Из тысяч мелькающих образов с кристальной ясностью выступило единственное лицо.

Древнее и мудрое лицо беспощадной и целеустремленной личности.

Это было существо, далеко превосходящее человека: воин, поэт, дипломат, убийца, советник, мистик, миротворец, отец и глашатай войны.

И это еще не все.

Именно эти глаза приковали к себе внимание Кая.

Они светились обманчивыми переливами оттенка теплого меда.

Словно монеты из чистейшего золота.

Кай открыл глаза и увидел над собой металлический купол зала мысли. Водянистый свет мертвой звезды уже угас, и помещение с беспощадной резкостью заливал свет дуговых ламп. Кай попытался сесть, но обнаружил, что не может пошевелиться. Голова нестерпимо болела. Мозг периодически пронзали мучительные импульсы, и Кай застонал, не в силах устоять перед жесточайшей мигренью, захватившей его череп.

Перед глазами вспыхнули мутные и бесформенные разноцветные пятна, от которых к горлу подступила тошнота и желчь грозила вырваться из пищевода. Это уже не пси-слабость, это перегрузка. Астропат испытывает боль, если слишком мало пользуется своими силами, но стоит ему переусердствовать, и последствия окажутся не менее изнуряющими.

— Что… — сумел произнести он, когда сверху стало приближаться чье-то перевернутое лицо.

— Ты очнулся, — сказал Григора.

— Похоже, что так, — подтвердил Кай. — Что произошло?

— А что ты помнишь? — спросил Григора и обошел вокруг, так что лицо оказалось в нормальном положении.

— Не так уж много, — признался Кай. — И ужасно себя чувствую. А почему я не могу пошевелиться?

Григора кивнул и перевел глаза на тело Кая. Кай проследил за его взглядом и увидел на своих запястьях и лодыжках блестящие оковы. Он скорректировал зрение, чтобы рассмотреть сложные узоры, вытравленные кислотой на поверхности металла.

— Охраняющие символы? — удивился Кай. — Почему я закован в цепи с охраняющими символами?

Григора вздохнул.

— Ты действительно ничего не помнишь после того, как к тебе прикоснулась Сарашина?

Кай покачал головой, и Григора посмотрел куда-то вдаль.

— Сначала Головко выстрелил в голову Сарашины, — рассказал Григора. — Хоть я и недолюбливал ее, она такого не заслужила. Быть застреленной, как обычный преступник.

— Она мертва?

— Ты что, не слышал, что я сказал? Черный Часовой выстрелил ей в голову. После этого никто не остается в живых, Зулан.

— Ты не ответил на мой первый вопрос, — сказал Кай, чье и без того невеликое терпение сильно истощала головная боль.

— Ради безопасности. Твоей и моей.

— Я не понимаю.

— Конечно, — согласился Григора. — И, полагаю, уже никогда не поймешь.

— Что все это значит? — сердито воскликнул Кай.

— Это значит, что я был прав, утверждая, что от тебя одни неприятности.

Чьи-то руки обхватили Кая сзади и подняли на ноги. У него совершенно не было сил, и онемевшие ноги подогнулись, не выдерживая веса тела. Все мускулы болели, а кожа горела, как будто после ожога электрическим разрядом. Удерживающие Кая руки без усилий предотвратили его падение.

На полу перед Каем появилось продолговатое пятно темноты — его тень, а по обе стороны протянулись две другие тени, но длиннее и шире его собственной. Кай повернул голову, желая увидеть, что за гиганты его держат, и от этого зрелища у него перехватило дыхание.

На воинах сияли золотые доспехи, кольчуга отличалась необычайно плотным плетением, килты состояли из прочной кожи и полированной стали. Резные пряжки в виде разящих молний удерживали на плечах воинов алые плащи. Оба были в шлемах, и у одного шлем венчался кроваво-красным султаном в виде конского хвоста, а у второго нащечные пластины имитировали распахнутые крылья.