Чья-то рука крепко сжала его плечо. Неожиданное прикосновение вызвало у Кая ощущение, что хозяин руки, если ему вздумается, способен одним движением пальцев сломать его пополам.
— Это Старая Земля, — прозвучал голос у самого уха.
Мягкий, спокойный, но с отблеском стали.
— Как это? — спросил Кай, поддавшись очарованию голоса.
— Человеческий разум невероятно сложен, даже для такого, как я, — ответил человек. — Но поделиться с тобой моими воспоминаниями не так уж и трудно.
— Ты действительно находишься здесь? — снова спросил Кай. — Или я тебя вообразил?
— Ты спрашиваешь, действительно ли я здесь? В созданном тобой видении? — В голосе прозвучала легкая насмешка. — Тебе не кажется, что это вопрос для философов? Что такое реальность? Что более реально: то, что окружает тебя сейчас, или твоя койка в Башне Шепотов? А разве огонь в видениях согревает хуже, чем горящее дерево?
— Я не понимаю, — признался Кай. — Почему ты оказался здесь? Со мной, в этом месте?
— Я хотел встретиться с тобой и узнать тебя лучше.
— Зачем? Кто ты?
— Вечная одержимость именами, — посетовал незнакомец. — За долгие годы я сменил немало имен, и любое из них годится, пока его не вытолкнет следующее.
— Как же я должен тебя называть?
— Ты никак не будешь меня называть, — ответил человек, и его хватка на плече значительно усилилась. Кай поморщился, когда кости сместились. — Ты будешь просто слушать.
Кай кивнул, и боль в плече ослабла. Птицы кружились над рыбачьими лодками, и их силуэты отражались в воде. Кай прищурился. Смотреть на сверкающую голубизну было больно, и аугментика ничем не могла помочь ему в этом видении.
— В Галактике выпущены на волю колоссальные разрушительные силы, Кай, и миллиарды нитей, уходящих в будущее, не под силу проследить даже величайшему провидцу эльдар. Но одна нить, как я увидел, переплетается с моей собственной судьбой. Не догадываешься, чья это нить?
— Моя? — предположил Кай.
Незнакомец рассмеялся так заразительно, что Кай тоже улыбнулся, несмотря на вновь усилившуюся боль в плече. Тем не менее смех звучал ненатурально, как будто этот человек не смеялся долгое время и уже забыл, как это делается.
— Твоя, Кай Зулан? Нет, ты не из тех, о ком будут слагать легенды певцы грядущей эпохи, — сказал человек, и Кай догадался, что незнакомец смотрит в пылающий красный глаз солнца. — Нет, я говорю о другом, о том, кто способен разрушить все, чего я достиг, и перерезать мою нить, но чье лицо скрыто от меня.
— Тогда почему ты говоришь со мной? — спросил Кай. — Если ты тот, о ком я думаю, у тебя имеется миллион более важных дел, чем беседа со мной.
— Это справедливо, — согласился незнакомец. — Но я говорю с тобой как со свидетелем моей кончины. Я чувствую, что нить, ведущая к моей смерти, притянет и тебя. И если ты ее увидишь, я об этом узнаю.
— И сможешь предотвратить гибель? — спросил Кай, наблюдая, как красное солнце начинает опускаться.
— Это еще предстоит выяснить.
Доска для регицида лежала без дела. Сейчас не время для игр, и они все это знали.
Немо Зи-Менг быстро ходил взад и вперед по своей комнате, и его лицо, и без того изборожденное глубокими морщинами, сердито хмурилось. Он не спал с тех пор, как из Проводника поступило сообщение о катастрофе на Исстваане-V, и напряжение уже начинало сказываться.
— Немо, сядь, ты меня утомляешь, — попросила Сарашина.
— И надень на себя хоть что-нибудь, — добавил Эвандер Григора.
— Не могу, — ответил Зи-Менг. — В движении мне лучше думается, а поток энергии лучше проходит через обнаженную кожу.
— Ты сам знаешь, что все это чепуха, — заметила Сарашина.
Зи-Менг резко вздернул подбородок и отмел ее замечание взмахом руки.
— Тебе, как никому другому, должно быть известно: помогает то, во что веришь.
Сарашина прилегла на резную кушетку, надеясь, что рельефная поверхность поможет избавиться от болезненных узлов в мышцах шеи и плеч. Бесполезно. Непрекращающиеся много дней сеансы связи с астропатами по всему Империуму всех их довели до полного изнеможения. Хоры работали на пределе своих возможностей, и сотни астропатов уже сгорели, как темной ночью сгорает над полем боя осветительная ракета.
Больше дюжины астропатов подверглись катастрофическому вторжению, после чего потребовалось вмешательство Черных Часовых Головко. К счастью, инциденты прошли без осложнений, и кельи несчастных уже были очищены огнем и запечатаны пси-замками.
— И никто из оракулов не увидел никаких признаков несчастья? — воскликнул Зи-Менг. — Мы можем быть в этом уверены?
— В Проводнике ничего не было, кроме видения Афины Дийос, — ответил Григора, наскоро просмотрев распечатки выписок из своего инфопланшета. — Не было даже остаточных и неверно истолкованных данных.
— Эвандер, ты уверен в этом? — настойчиво спросил Зи-Менг. — Во Дворце хотят видеть головы на кольях, и в очереди к палачу мы первые.
— Я уверен, хормейстер, — сказал Григора, явно оскорбленный предположением, что его люди могли что-то пропустить. — Если бы что-то было, криптэстезианцы обязательно бы это увидели.
Зи-Менг кивнул и возобновил хождение по комнате.
— Проклятье, почему Афина не направила отчет о видении сразу в Проводник? Почему она потратила время на разговор с тобой, Аник?
— Немо, на этот раз я не стану обращать внимания на оскорбление, но больше никогда не обращайся ко мне в таком тоне.
— Прости, но ты понимаешь, что я имел в виду.
Сарашина поправила свое одеяние.
— Ты прекрасно понимаешь, что это ничего бы не изменило. К тому времени, когда Афина расшифровала свое видение, было уже поздно. Мятежники нанесли удар. Мы не могли предупредить ни Ферруса Мануса, ни остальных.
— Я знаю, но это раздражает, — сказал Зи-Менг, останавливаясь, чтобы затянуться трубкой кальяна. Воздух наполнился ароматным дымом. — Лорд Дорн готов снести Обсидиановую Арку и вытащить меня отсюда за шиворот. Он хочет знать, почему мы этого не предвидели. И что я должен ему сказать?
— Скажи ему, что течения в имматериуме все время меняются и что предсказывать будущее с их помощью все равно что пускать стрелу в ветреный день и гадать, в какую песчинку она попадет.
— Все это я ему уже говорил, — отмахнулся Зи-Менг. — И не произвел никакого впечатления. Он уверен, что мы допустили промах, и я склонен с ним согласиться.
— А ты не говорил ему, что мы не провидцы? — спросил Григора. — И если бы умели предсказывать будущее, нас бы заперли в подземелье вместе с Воинством Крестоносцев и остальными предателями, которых изловили кустодии?
— Конечно. Но лорд Дорн прямолинеен и требует ответов, — сказал Зи-Менг. — Все мы знаем, что можно увидеть предполагаемое будущее, эхо грядущих событий, но ни один астропат в этом городе не обнаружил ни одного намека, и это меня настораживает. Ни один оракул не уловил хотя бы тени указаний, ни один, Аник!
— Кроме Афины Дийос, — заметил Григора.
— Кроме Афины Дийос, — повторил Зи-Менг. — Как такое возможно?
— Не знаю, — сказала Сарашина.
— Выясни, — приказал Зи-Менг.
— Возможно, это Схема, — предположил Григора.
— Опять ты со своими схемами! — закричал Зи-Менг. Он взметнул руки вверх и хлопнул себя по макушке. — Нет здесь никакой схемы! Ты все выдумываешь, Эвандер. Я видел все то же, что и ты, и не нашел никакой системы.
— При всем моем уважении, хормейстер, ты не живешь в мире остатков видений, как это делаю я, и ты не можешь видеть того, что я вижу. Я не одно столетие изучал Схему, и в течение многих лет она превращается в нечто ужасное. Всё говорит об огромном красном глазе, смотрящем на Терру, о колоссальной разрушительной силе, которая бесповоротно изменит ход истории.
Зи-Менг остановился.
— И ты еще говоришь о Схеме? Чтобы объяснить это значение, мне не потребуется заглядывать в онейрокритику Юна. Любой новичок скажет тебе, что красный глаз означает Хоруса Луперкаля. Если это все, что ты обнаружил, ты напрасно тратил свое время, Эвандер.
