Вечерняя тревога – как недуг:

неясное предчувствие беды,

какой-то полустрах-полуиспуг,

минувшего ожившие следы.

Создателя крутая гениальность

заметнее всего из наблюдения,

что жизни объективная реальность

даётся лишь путём грехопадения.

Много высокой страсти

варится в русском пиве,

а на вершине власти —

ебля слепых в крапиве.

Создан был из почти ничего

этот мир, где светло и печально,

и в попытках улучшить его

обречённость видна изначально.

При всей игре разнообразия

фигур её калейдоскопа

Россия всё же не Евразия,

она скорее Азиопа.

Я по жизни бреду наобум,

потеряв любопытство к дороге;

об осколки возвышенных дум

больно ранятся чуткие ноги.

В периоды удач и постижений,

которые заметны и слышны,

все случаи потерь и унижений

становятся забавны и смешны.

С людьми я вижусь редко и формально,

судьба несёт меня по тихим водам;

какое это счастье – минимально

общаться со своим родным народом!

России теперь не до смеха,

в ней жуткий прогноз подтверждается:

чем больше евреев уехало,

тем больше евреев рождается.

Любовь завяла в час урочный,

и ныне я смиренно рад,

что мне остался беспорочный

гастрономический разврат.

Нам потому так хорошо,

что полный к жизни интереса,

грядущий хам давно пришёл

и дарит нам дары прогресса.

Всего лишь семь есть нот у гаммы,

зато звучат не одинаково;

вот точно так у юной дамы

есть много разного и всякого.

Я шамкаю, гундосю, шепелявлю,

я шаркаю, стенаю и кряхчу,

однако бытиё упрямо славлю

и жить ещё отчаянно хочу.

Политики раскат любой грозы

умеют расписать легко и тонко,

учитывая всё, кроме слезы

невинного случайного ребёнка.

Я часто угадать могу заранее,

куда плывёт беседа по течению;

душевное взаимопонимание —

прелюдия к телесному влечению.

Разуму то холодно, то жарко

всюду перед выбором естественным,

где душеспасительно и ярко

дьявольское выглядит божественным.

Нам разный в жизни жребий роздан,

отсюда – разная игра:

я из вульгарной глины создан,

а ты – из тонкого ребра.

Сегодня думал я всю ночь,

издав к утру догадки стон:

Бог любит бедных, но помочь

умножить ноль не может Он.

Поскольку много дураков

хотят читать мой бред,

ни дня без тупости – таков

мой жизненный обет.

Жаль Бога мне: Святому Духу

тоскливо жить без никого;

завел бы Он себе старуху,

но нету рёбер у Него.

Когда кому-то что-то лгу,

таким азартом я палим,

что сам угнаться не могу

за изолжением моим.

Творец живёт не в отдалении,

а близко видя наши лица;

Он гибнет в каждом поколении

и в каждом заново родится.

На нас эпоха ставит опыты,

меняя наше состояние,

и наших душ пустые хлопоты —

её пустое достояние.

Полностью раскрыты для подлога

в поисках душевного оплота,

мы себе легко находим бога

в идолах высокого полёта.

Только полный дурак забывает,

испуская похмельные вздохи,

что вино из души вымывает

ядовитые шлаки эпохи.

От мерзости дня непогожего

настолько в душе беспросветно,

что хочется плюнуть в прохожего,

но страшно, что плюнет ответно.

Я много повидал за жизнь мою,

к тому же любопытен я, как дети;

чем больше я о людях узнаю,

тем более мне страшно жить на свете.