Уэбб пнул газеты ногой и, все более раздражаясь, накинулся на своих сотрудников – конструктора ракеты «Атлас» Крафта Эрике и на директора проекта «Меркурий» Роберта Гилрута:

– Что молчите, словно воды в рот набрали? Читали ату стряпню, – махнул Уэбб в сторону газет, – читали выступление президента? Он признал: «Мы позади». Готовьтесь, с нас спросят и президент и конгресс.

– Мы, конечно, отстали, слишком мало времени после спутника, – но зачем президенту-то кричать об этом на весь мир? – возмутился Эрике.

– Вот именно, – согласился Гилрут.

– Вот что, господа, надо немедленно нейтрализовать всю эту ненужную газетную шумиху. Я выступлю на пресс-конференции сам.

При огромном стечении репортеров ведущих газет, радио и телевидения Уэбб, маскируя собственные просчеты, подробно изложил американскую программу космических исследований, всячески расхваливая ее. И только в конце своего выступления обмолвился несколькими невнятными фразами о полете Гагарина. «Это лишь эпизод в завоевании космоса», – сказал он.

Оценка выдающегося события была столь грубой, что вызвала возмущение журналистов, по залу прокатился ропот.

Кто-то крикнул:

– Президент назвал полет русских замечательным научным достижением... Кеннеди Послал приветствие правительству СССР.

Примеру президента последовали и астронавты. В приветственной телеграмме Юрию Гагарину Д. Глени, М. Кар-пентер, Г. Купер, Д. Слейтон, В. Гриссом, У. Ширра и

А. Шепард писали: «Шлем свои поздравления по случаю сделанного Вами важного шага в области исследования человеком космоса. Мы надеемся, что нам предоставит-ся возможность получить всю имеющуюся информацию о Вашем полете».

Джеймсу Уэббу не удалось заткнуть рот прессе. «Новым потрясающим триумфом русских» назвало полет Гагарина крупнейшее информационное агентство США – Ассошиэйтед Пресс. В редакционной статье «Нью-Йорк тайме» писала, что полет пилотируемого корабля-спутника – «величайший подвиг в истории извечного стремления человека покорить силы природы...».

В одном не ошибся Уэбб. Специальная комиссия па латы представителей США по космическим проблемам решила провести расследование о положении дела в НАСА.

Американские ученые, конструкторы и их добровольные помощниик – немецкие ракетчики после полета первого советского искусственного спутника Земли полагали, что советские конструкторы не сумеют быстро создать мощные ракеты-носители, способные выводить на орбиты многотонные корабли. Они все же надеялись успеть поднять «Меркурий» раньше и делали для этого все возможное. Кроме того, они находились под влиянием недалеких политиков, утверждающих, что Советский Союз хотя и набирает силы после войны, тем не менее отстает от США в области науки и техники лет на 50, а то и на все сто.

Сергей Павлович Королев узнал обо всем этом лишь из газет, вернувшись в Подмосковье в свое ОКБ на второй день после полета Гагарина. Вечером, когда стало ясно, что на сегодня все срочные дела закончены, он сел за просмотр обзора иностранной прессы, подготовленный для него помощником.

«Весь мир будет аплодировать этому великому шагу вперед, в прогрессе человечества», – прочитал Королев в одной из американских газет слова промышленника, борца за мир Сайруса Итона.

– Ну что же, неплохо, – согласился Королев, – так и есть. Аплодисменты несутся к нам со всех континентов, ото всех народов, – тихонько проговорил он.

Французские газеты назвали полет Гагарина «подвигом века», «исторической датой». Как «великое завоевание советской науки» оценили полет Гагарина итальянские газеты.

Перелистав несколько страниц, Королев увидел газетную вырезку с высказыванием Л. Инфельда – директора польского института теоретической физики. Ученый назвал полет «Востока» «блестящим достижением и подлинным триумфом человеческого разума».

Королев тихонько запел: «Лучше нету того цвету, когда яблоня цветет». Это была одна из его любимых песен, и секретарь знала: если из кабинета слышится эта мелодия, значит, у Главного прекрасное настроение. На глаза Сергею Павловичу попалась телеграмма Гагарину от потомков Жюля Верна. Он прочитал ее, громко, раскатисто, от души рассмеялся. «Нет, это я должен прочесть Тихонравову», – решил Королев и тут же набрал хорошо знакомый номер.

– Добрый вечер, Ольга Константиновна. Можно Михаила Клавдиевича?.. Здравствуйте! Да, Сергей Павлович... Наверное, оторвал от дел. Слушаете концерт?.. Завидую. Я уже не помню, когда был в консерватории... Побывал как-то в концерте, исполнялись произведения Бетховена– Изумительно. А теперь послушайте одну телеграмму. Ее тоже можно переложить на музыку.

"Господину Юрию Гагарину.

Месье, я племянница Жюля Верна и в этом качестве хочу высказать Вам свое восхищение Вашим подвигом. Вы осуществили мечту Жюля Верна. Если бы он был жив, он, конечно, находился бы сейчас возле Вас, разделяя радость Вашей страны.

Браво! – от всего сердца. Желаю Вам всего счастья, какое только возможно.

Кристин Аллот де ла Фюнэ, г. Нант".

Ну как, Михаил Клавдиевич? Великолепно, правда? Да-да, завтра, как условились, заходите.

...Продолжая напевать, прочитал высказывание французского коммуниста Мориса Тореза: «Это яркое свидетельство того, что огромная мощь Советского Союза целиком стоит на службе мира и счастья людей».

«Вот спасибо. Пожалуй, единственный, кто уловил самое главное, самую суть». Запел любимую арию, взял следующую подборку газетных материалов. Настроение сразу испортилось. Он перестал петь и нахмурился. Американский журналист Реймонд, опираясь на беседы с представителями Пентагона, в газете «Нью-Йорк тайме» особо подчеркивал «опасность для США советского первенства в космическом пространстве». При этом Реймонд утверждал, что у США «имеется перспектива удвоения усилий, направленных на то, чтобы обеспечить оборону от советских дальнобойных ракет и искусственных спутников...».

«У пентагоновцев всегда одна мысль на уме, как научные открытия привязать к своему „колесу“, – раздраженно подумал Королев. – Боюсь, это так и будет».

В апрельские дни того, гагаринского года в Подмосковье стояла на редкость теплая погода, хотя кое-где еще лежал снег. Леса и поля уже начали одеваться в нежный зеленый наряд, как будто сама природа принарядилась в этот торжественный день.

Москва приготовилась широко, по-русски сердечно встретить первого космонавта планеты 14 апреля. Вся трасса от аэропорта Внуково до Красной площади убрана флагами, расцвечена транспарантами. Всюду – портреты Гагарина. По обеим сторонам шоссе тысячи и тысячи встречающих образовали живой коридор, по которому не очень быстро двигался торжественный кортеж.

...Юрий Алексеевич Гагарин стоял в открытой машине и улыбался своей неповторимо счастливой улыбкой, той улыбкой, которая покорила уже весь мир. Космонавта буквально забрасывали цветами, машина ехала по разноцветному ковру из первых весенних цветов.

Вся Москва от мала до велика встречала героя. Вереница машин вышла уже на Ленинский проспект. «Как он сегодня необычайно живописно украшен», – подумал Юрий Алексеевич. И снова, куда бы он ни бросил взгляд – людское море. Москвичи заполнили все балконы, оконные проемы. Наиболее отважные и находчивые чудом держались на скатах крыш. Вездесущая ребятня, как только что прилетевшие грачи, расселась на ветвях деревьев. Крики: «ура!», «Слава Гагарину», «Мы первые» – не смолкали. А Гагарин улыбался и приветливо махал руками.

...Машина Сергея Павловича шла в конце колонны, растянувшейся почти на километр.

– Интересно, о чем думает сейчас Гагарин? – спросила Нина Ивановна.

– По-моему, ни о чем, – ответил жене Королев. – Он просто счастлив.

– А ты, Сергей?

– И я, Нина, счастлив.