Но всему задуманному не суждено было полностью свершиться. Осенью 1937 года волна репрессий и произвола, захлестнувшая страну, докатилась и до ракетного института. В ежовско-бериевских застенках трагически погибли И. Т. Клейменов и Г. С. Лангемак. И это произошло в то время, когда Королеву казалось, что перспективность технических его замыслов признана полностью. К этой беде прибавился необоснованный арест двигателестроителя В. П. Глушко, жидкостные моторы которого находили место во многих летательных аппаратах. Неприятным для Королева моментом явилось назначение вначале главным инженером своевольного и почти неприметного по делам инженера А. Г. Костикова. Опасаясь не справиться и последовать за «врагами народа», он начал добиваться сокращения планов. Одной из жертв перетряски стал ракетоплан 318-1, как якобы не соответствующий основному профилю института, хотя он, по существу, уже доведен был до полетных испытаний. 11 января 1938 года испытатели записали в дневник: «Материальная часть как самого ракетоплана, так и двигателя ОРМ-65 в течение всех испытаний вела себя безукоризненно». По словам специалистов, ракетоплан имел все элементы самолета с ракетным двигателем.

Но и на этот раз Королев не сдался. За песколько дней вместе с Е. С. Щетинковым он подготовил доклад в защиту 318-го. Доказывая необходимость продолжения работ, Сергей Павлович впервые обосповал возможность использования такого типа самолетов в качестве ракетного истребителя-перехватчика. Доводы оказались неоспоримыми. Пришлось и этому руководству РНИИ согласиться на продолжение работ. Летные испытания Королев собирался вести сам. Но не удалось.

Полным ходом Королев и его сотрудники продолжают научно-исследовательские, производственные и испытательные работы по опытным крылатым ракетам. Заметный след в истории ракетостроения этого периода оставила ракета 212. Она предназначалась для нанесения удара по удаленным целям, а ее вариант 302 мог стартовать и из-под крыла самолета для поражения воздушных п наземных объектов. По сути, этим ракетам предстояло стать боевым оружием с невиданной в то время скоростью и дальностью полета – до восьмидесяти километров. И Королев старался форсировать работы по крылатой ракете, он понимал, что 212-я может раньше других поступить на вооружение Красной Армии. В быстром темпе ведутся стендовые холодные и огневые испытания ракеты. Они требуют от инженеров терпения а опыта. Наконец они успешно завершаются. Начинается важнейший этап – подготовка ракеты 212 к полетным испытаниям. Всеми испытаниями 212-й Королев руководит сам. Далеко не все идет гладко. Нет-нет да и забарахлит ракетный двигатель Глушко, а то откажет система подачи топлива или вылезет еще что-то непредвиденное.

Времени не хватает. Королев почти не бывает дома, хотя рвется туда всей душой. Там Ксана, дочка. Но работа требует от него сейчас поляой отдачи сил. Сергей Павлович живет и работает как машина. Выручают его присущие ему настойчивость, жизнестойкость, упорство и предусмотрительность. Не упуская из виду РП-318, Королев и Щетинков подготовили «Программу внестендовых испытаний ракетоплана-объект 318-1». В ней авторы определили порядок и систему испытаний на наземной площадке и в полете с работающим ракетным двигателем. Подписанная 26 мая 1938 года, эта программа впоследствии сыграла существенную роль в подготовке ракетоплана к первому полету.

Программа испытаний РП-318-1 легла на стол руководства, а Сергей Павлович вернулся к доводке крылатых ракет типа 212.

28 мая состоялись очередные стендовые испытания двигательной установки ракеты 212. Сергей Павлович, однако, решил на следующий день провести еще контрольные проверки.

Вначале все шло нормально. И вдруг произошел разрыв трубопровода высокого давления. Вырвавшейся медной трубкой Королева ударило в голову, оглушило. Он почувствовал, как со лба потекла струйка крови. Невероятным усилием воли он сделал шаг в сторону, пошатнулся и потерял сознание. Его подхватил за плечи А. В. Палло.

– Кажется, все обошлось благополучно, – улыбнулся Королев, придя в себя и стирая платком кровь с лица.

Кто-то уже успел вызвать «скорую помощь».

– В Боткинскую, если можно, – попросил Королев. – Там жена работает.

– Удар в лобно-височную область, – диктовал заведующий травматологическим отделением Ксении Максимилиановне, заполнявшей бланк истории болезни. – Сотрясение мозга. Постельный режим. Считайте, что вам повезло, – закончив осмотр, сказал врач Королеву. – Пришелся бы удар чуть левее, да посильнее... Судьба милостива к вам.

– Я это всегда знал, – попытался улыбнуться Сергей Павлович и, обратившись к Палло, добавил:

– Ты прав, Арвид. Все дело в уплотнителях...

Врач обработал рану, забинтовал голову. Сергей Павлович все это время молчал, изредка встречаясь глазами с Ксенией, словно подбадривал ее: не волнуйся, мол, ничего серьезного не случилось...

...В небольшой палате четыре железные кровати, покрашенные в белый цвет, белые тумбочки, белые стены, белые двери. Все это действовало на Сергея Павловича угнетающе. Он тут уже десять дней, оторван от дел. Слава богу, хоть Ксана рядом. Не раз на дню забегала она к нему в палату, следила за выполнением процедур, подкармливала домашней едой, приносила книги.

В один из дней Королев разговорился с соседом по палате, с угрюмым, неулыбчивым юношей. Тот держал в руках номер «Нового мира», где был опубликован «Испанский дневник» Михаила Кольцова.

– Все так, да не так, – вдруг нарушил молчание сосед, – наши самолеты не самые лучшие. Деремся мы с немецкими летчиками не на равных условиях.

Сергей Павлович сразу понял, что человек знает, о чем говорит.

– Вы летчик? Воевали в Испании?

– Было дело.

И, словно испугавшись, что наговорил лишнего, сосед вышел из палаты.

Королева поразили слова юноши: «Не самые лучшие». Он – инженер-авиационник. Уже шесть лет проработал в конструкторском бюро, видел, как на его глазах и его руками, усилиями тысяч таких, как он, всего народа крепла, набиралась сил отечественная авиация. R воздушном параде над Красной площадью в маз 1932 года его ошеломила авиационная армада в 300 самолетов, промчавшаяся над головами тысяч восторженных участников демонстрации. В 1933 году в стране установили День Воздушного Флота. В 1936-м – новая демонстрация могущества отечественной авиации. Тогда над майскими праздничными колоннами в тесном строю звено за звеном прошли быстроходные штурмовики-бомбардировщики.

Да и нынче, как обычно в майские дни, хотя погода была неважная, в четком строю над Красной площадью пролетели бомбардировщики, истребители и разведчики... сила грозная. «Нет, что-то не то, – окончательно не согласился с летчиком Королев. – Все сослуживцы удивились бы, услышав слова моего соседа». Триумфальные полеты экипажа Валерия Чкалова и Михаила Громова на туполевской машине АНТ-25 через Северный полюс в Америку. Высадка Михаилом Водопьяновым научной экспедиции О. Ю. Шмидта на Северный полюс. Рекорды Владимира Коккинаки по грузоподъемности и высоте полета. И тут в ушах как наяву зазвучал старческий голос Циолковского: «За эрой аэропланов винтовых должна следовать эра аэропланов реактивных...». Это то, чем он занят сейчас. "Но почему же его проекту ракетоплана, – мучительно думал Королев, – столько препятствий? Кому жаловаться? Маршала Тухачевского нет... Серго Орджоникидзе умер. Написать письмо товарищу Сталину... Бессмысленно, не дойдет...

Вернувшись примерно через месяц после ранения из больницы в институт, Королев узнал, что 1 июня испытания ракетоплана приостановлены. Он опять исчез из плана работ РНИИ, и, похоже, надолго.

Друзья переживали вместе с ним, успокаивали как могли. Страна готовится к возможной войне. Работы ведутся только по тем летательным аппаратам, которые могут дать быстрый эффект.

«А мы что – утюги делаем?» – хотел было ответить Королев, но смолчал. Он мысленно пробегал путь, прейденный им за четыре с лишним года в РНИИ, после слияния ГИРДа и ГДЛ: «Что я успел за эти годы? Начал многое... А довел до конца? Мотопланер в серию не пошел. Не моя вина. Ракетоплан давно бы мог подняться в небо, но... Но я ли в этом виноват? И только планер да ракеты...» И тут Королев пришел к неожиданному для себя выводу: «Останься ГИРД самостоятельной организацией, его коллектив и он сам достигли бы большего. Но кто мог подумать?..»