Глаза Кристы подернулись странной дымкой, а потом она и вовсе зажмурилась. Свет хотел спросить, что ему надо делать дальше, но не успел: тело его, догадавшись само, дернулось. По всему было видно, что оно не ошиблось — Криста прикусила губу и застонала. Стон был таков, что Свет сразу понял: стонет она не от боли, а от счастья. Так продолжалось некоторое время, а потом она, вскрикнув, содрогнулась. Открыла глаза, прошептала:

— Ну, поняли?

— Не знаю, — сказал Свет.

Тогда она вновь зажмурилась и сотворила заклинание, то, которое в пятницу применил к Репне Бондарю сам Свет. Свет собрался было слезть с нее, но корень его не стал от заклинания меньше. Более того, Свет почувствовал, что ему приятно это необычное влажное тепло. Ведь, в конце концов, в подобном тепле зародилась и его, Светова, жизнь. И теперь Свет прекрасно понимал причины, по которым Репня не прошел когда-то испытание Додолой. Ему даже пришло в голову, что, если бы он был способен тогда испытывать подобные ощущения, то не прошел бы испытания и сам. И не очень бы огорчился, потому что занятия волшебством никогда не были столь приятны, как ЭТО.

А дальше становилось все приятней и приятней, и наконец тело его прострелила невыносимо сладкая боль. И когда семя Света, пронизав его наслаждением, излилось в колодец Кристы, она исчезла.

Ошарашенный Свет вскочил на ноги. И все понял. Нет, не понял — почувствовал.

Она вовсе не исчезла. Она вошла в него, вернулась туда, откуда появилась на свет.

— Вот и все, — прозвучал в ушах Света голос Кристы. — Именно этого я и добивалась. Теперь вы не властны над тем миром, в котором я, по вашей воле, родилась. И дальше его люди пойдут своим путем.

Голос ее постепенно затихал.

— Я благодарна вам за все. Не печальтесь обо мне. Не забудьте: рядом с вами живет девочка, которая все отдаст за то, чтобы оказаться на моем месте. И когда вы будете любить ее, вспоминайте иногда ту, которая научила вас любви.

А заодно разучила быть волшебником, подумал без сожаления Свет. И добавил вслух:

— Ну и пусть!

Забава сама не знала, что именно погнало ее в гостевую. Просто она словно бы спала-спала и вдруг проснулась. И сразу поняла, где сейчас ее чародей. Словно глоток свежего воздуха проник Забаве в легкие — это вместе с нею проснулась ее ревность.

Ведь чем-то эти двое там должны были заниматься!.. А вдруг эта лахудра, пообещавшая Забаве расположение хозяина, за ее спиной сама завоевала его симпатии. Она ведь тоже женщина, и неизвестно еще, колдунья ли!

Словом, Забава, вроде бы собиравшаяся отдохнуть перед обеденными хлопотами, пошла не к себе, а поднялась на второй этаж и распахнула дверь в гостевую.

Веры в светлице не было. А вот чародей был. Он стоял посреди комнаты, совершенно голый, и Забава вдруг поняла, что все ей про волшебников врали. И что погнал ее на второй этаж волшебный зов.

А поняв это, она уже знала, что ей надо делать. И принялась расстегивать пуговицы на платье.

Свет посмотрел на нее, сел на тахту. И вдруг УЛЫБНУЛСЯ Забаве. Это было настолько неожиданно и настолько непривычно, что Забава опешила. Но раздеваться не перестала: ведь в этом было ее спасение от сумасшествия в очередной зеленец.

Их любовь была столь длительна и интенсивна, что Свет, оставив наконец Забаву в покое, тут же заснул. Забава смотрела ему в лицо и снова поражалась: он УЛЫБАЛСЯ и во сне.

— Светушка мой любимый! — прошептала она. Словно попробовала эти три слова на вкус. И поняла, что они ей очень нравятся.

А Свет улыбался потому, что ему снилось: прежде чем начать любить Забаву, он наложил на двери светлицы охранное заклятье. Ведь любить, оказывается, приятнее, когда знаешь, что никто к вам не войдет.

Но Забава не знала, чему улыбается ее чародей. Она лежала, прижавшись к нему, тихо-тихо, аки мышка, спрашивая себя, почему не раздается в коридоре голос дяди Берендея, призывающего свою племянницу к исполнению служебных обязанностей: ведь близилось время обеда. И не удивлялась, почему у нее нет ни малейшего желания встать и одеться.

Тем не менее она осторожно — так, чтобы не разбудить своего чародея,

— поднялась. Тихохонько, стараясь не шуршать платьем, оделась. И обнаружила, что у нее нет ни малейшего желания подходить к двери в коридор.

Сварог — бог-создатель Вселенной, породитель остальных словенских богов

Сварожичи:

Дажьбог — бог жизни, прародитель словен Перун — бог-громовержец, покровитель воинства Хорс — бог солнца Ярило — бог весеннего плодородия Велес — бог подземного царства Семаргл — бог колдовства Мокошь — богиня судьбы, жена Дажьбога Додола — богиня семьи, жена Перуна Купала — богиня тепла, жена Хорса Марена — богиня смерти, жена Велеса Кострома — богиня живой природы, жена Ярилы

Сечень — январь Лютый — февраль Березозол — март Цветень — апрель Травень — май Червень — июнь Липец — июль Серпень — август Вересень — сентябрь Листопад — октябрь Грудень — ноябрь Студень — декабрь

Абы — лишь бы Аж — даже, так что Айда — пойдемте Аки — словно Аховый — плохой Баклага — фляжка Басурманский — мусульманский Беремя — большая охапка Буде — если Ввек не — никогда не Ввечеру — вечером Величать — звать Вестимо — конечно Вечерять — ужинать Вечор — вчера вечером Вторница — вторник Гараже — сильнее Десница — правая рука Допрежь — прежде Ежелетошно — ежегодно Кажись — кажется, казалось бы Красный — красивый Ланиты — щеки Лето — 1) год; 2) время года Летошний — прошлогодний Мара — дух смерти Намару — насмерть Негоже — не следует, нельзя Недалече — близко Не след — не следует Нешто — разве, неужели Окромя — кроме Опосля — после Опричь — кроме Пагуба — гибель Партикулярный — штатский Паче — больше Первица — понедельник Перси — женская грудь Перст — палец Поведать — рассказать Поелику — поскольку Покудова — пока Посейчас — до сих пор Преставиться — умереть Седмица — 1) неделя; 2) воскресенье Справный — хороший Стегно — бедро Тать — вор Тем паче — тем более Токмо — только Чаянье — надежда Четверница — четверг Шестерница — суббота Шпандырь — ремень Шуйца — левая рука