Уж теперь-то он отыграется, за все, что она с ним сделала, отыграется. Она будет ползать перед ним на коленях, она будет умолять его хоть разочек взглянуть на нее, ну один-разъединственный, ведь она любит его, любит больше жизни, любит так, как никто никогда никого не любил, и как вы можете так терзать мое сердце, любовь моя, простите меня за то, что я тогда оттолкнула вас, но теперь я без вас попросту жить не могу… И все в таком же духе. А он посмотрит на нее свысока и отвернется. И лишь когда она дойдет до полусумасшествия, он снизойдет до нее. Но взяв ее тело, тут же забудет о ней. И пусть она мается до самой своей смерти!..

Плыл по светлице сладкий аромат, потрескивали чуть слышно свечи, бормотала неразборчиво ведьма, взмахивая черными рукавами, аки ворона крыльями. Пялился в зеркало Репня. Мгновение шло за мгновением, но ничего не происходило.

Вдруг поверхность зеркала словно покрылась рябью, отражение Репни разбилось на кусочки, и кусочки эти закружились, завертелись, заметались туда-сюда. А потом снова устремились друг к другу, сложились в мозаику, сцепились… Но это была уже не физиономия Репни — из зеркала на него смотрела Вера.

Удивленно взлетели кверху ее брови, расширились глаза, превратился в букву «О» изящный ротик.

И тут воздух в светлице словно загустел, налился тяжелым страхом. Взвыла истошно ведьма, ослепительно вспыхнули свечи. И погасли. Но при свете этой вспышки Репня успел заметить, как раскололось в руках зеркало. Он едва успел нагнуть голову, чтобы защитить лицо от осколков. И потерял сознание.

Пришел он в себя довольно быстро. Так ему, во всяком случае, показалось.

Вокруг царил мрак. Репня повел перед собой руками, наткнулся на стол. Встал с кресла, осторожно шагнул вокруг стола. И тут же, споткнувшись о лежащее на полу тело, отшатнулся. Но по-настоящему испугаться не успел: ведьма вдруг застонала.

Слава Сварожичам, обрадовался Репня. Жива…

— Кто тут? — раздался хриплый голос.

— Это я. — Репня шагнул вперед, на ощупь помог ведьме подняться. — Что случилось?

Ведьма не ответила. Она легонько оттолкнула Репню и принялась возиться в темноте. Наконец вспыхнула спичка, осветила стол, треснувшее зеркало, расплывшиеся на месте свечей два круглых стеариновых пятна с останками фитилей. Спичка обожгла ведьме персты, и та помянула недобрым словом Велеса. Потом опять повозилась в темноте, чиркнула спичкой, зажгла новую свечу.

— Что все-таки случилось? — спросил Репня.

Ведьма смотрела на него долго, с сомнением, словно решала, говорить или не говорить. Наконец она опустила глаза и сказала:

— Случилось то, что вы должны оставить надежду приворожить эту женщину. Я этим делом заниматься не буду. Можете мне не платить.

— Что вас так напугало? Или она оказалась волшебницей более сильной, чем вы?

Колдунья возмущенно фыркнула, но Репня почувствовал, что недалек от истины. И спросил:

— А может, вы возьметесь навести на нее порчу? Я бы мог заплатить и за такое колдовство.

Ведьма вновь вскинула на него глаза. В них плескался откровенный испуг. Но было и еще что-то. Касающееся Репни. И это что-то вошло в него. Одеревенели мышцы на конечностях, похолодела кожа на голове, судорогой свело грудь — он еле-еле мог вздохнуть. Ведьма приблизилась, положила ему на лоб холодную ладонь и сказала:

— Сейчас вы уйдете отсюда. И забудете об всем, что здесь происходило.

Она вновь неразборчиво забормотала. Блестящие черные глаза вторглись в душу Репни, разрезали на ломти его память и принялись тасовать ломти, как карты. Репня не сопротивлялся — сил сопротивляться не было. Он лишь подумал о том, что бы он с нею сделал, если бы она попала ему в руки. И если бы у нее на секундочку отняли Талант.

Ведьма вдруг вздрогнула. Черные глаза скрылись под голубыми покрывалами век. Ледяная ладонь упала с его лба.

— Уходите! Забудьте!

И Репня ушел.

Он удивился, с какой легкостью ему удалось все это вспомнить. Если бы так же легко удалось вчера найти в районе порта извозчика!.. А то вернулся домой лишь около часа ночи.

Да, по-видимому, Талант ведьмы оказался не настолько сильным, чтобы заставить его забыть о случившемся. Или это лишенный Таланта Репня оказался не настолько слабым, чтобы беспрекословно подчиниться ее воздействию?..

Откуда же ощущение безысходности? Ошибка-то, разумеется, совершена. Не стоило опосля случившегося в доме Смороды рассчитывать на способности Ночной ведьмы. И ездить к ней не стоило. Надо было лечь спать — утро вечера мудренее. Неужели ведьма прочла его воспоминания? Да нет, это же невозможно! Максимум, на что она была способна, — почувствовать, что клиентом было когда-то совершено преступление. И все!.. Она даже не сумела бы понять, было ли преступление раскрыто или убийца остался безнаказанным. Но надо себе признаться: осторожность он потерял. И из-за кого? Из-за какой-то сучки, будь она хоть трижды волшебница и хоть сто раз вторая мать Ясна!.. Отправить бы ее туда, куда он отправил мать Ясну, да, жаль, не получится…

Кто же она такая, коли ведьма ее так испугалась? И она ведь, сучка, зеркало расколотила!.. О Свароже! Да ведь нет же в мире колдуний такой квалификации, чтобы почувствовали, когда к ним взгляд Огненного Змея притягивают. Чародей бы — и то не всякий прощупал столь слабую связь. А может, Сморода все время следит за ментальной обстановкой вокруг своей гостьи? Может, это он связь прихватил?.. Да нет, я же ее в зеркале видел перед тем, как оно треснуло, ее и никого другого! Уж женщину-то от мужчины я отличу, находясь в любом состоянии…

Продолжая обдумывать ситуацию, он приготовил на газовой плитке нехитрый холостяцкий завтрак и сел за стол. Но сколько он ее не обдумывал, ситуация лучше от этого не становилась. Эта сучка, похоже, сама присушила его сердце. Ведь в нормальном состоянии он бы ни за что не пошел бы на такую глупость, какую совершил вчера. Да еще дважды. И вторая глупость, похоже, оказалась более серьезной. Ночная ведьма явно в нем что-то почувствовала. И потому ради собственной безопасности ее надо нейтрализовать. Во что бы то ни стало!

Приняв это решение, он успокоился. Исчезло ощущение безысходности. И лишь далеко-далеко, в самой глубине души, затаилось предчувствие того, что происходящее добром не кончится. Но предчувствиям Репня не верил с тех пор, как мать Ясна лишила его Таланта. Никогда еще предчувствия не сбывались. Лишь мешали жить да работать. И потому он изгнал предчувствие прочь, вымыл посуду и отправился на площадь Первого Поклона — прощупывать очередную партию не имеющих медицинских справок кандидатов в паломники. А еще лучше — в паломницы!

Утро шестерницы оказалось для Света очень тяжелым. Едва продрав глаза, он сразу понял, что главной задачей на настоящий момент является борьба с духом Перуна. В противном случае он будет попросту нетрудоспособен. Похоже, после вчерашней тренировки и последовавшего затем открытия нового заклинания — прости, Семаргл, что его пришлось открыть в столь неподобающий момент! — не помогла и трехчасовая работа с пером и бумагой. Во всяком случае раздражительность она до конца не убрала. И как хорошо, что сегодня предстоит возня со шпагой!..

Разумеется, вчера можно было бы отказаться от очередной тренировки. С его-то квалификацией вреда не будет никакого…

Свет поморщился. С моей-то квалификацией вреда не будет! Именно так думали многие чародеи. Отказаться от очередной тренировки. Потом перейти вообще на одну тренировку в седмицу. При моей квалификации вполне достаточно. Меньше тренировок — меньше раздражительность — проще жизнь. Логическая цепочка элементарна! Вот только вскоре, как правило, начинаем замечать, что заклинания, еще полгода назад не вызывавшие у нас никаких проблем, вдруг начинают срабатывать с задержкой. Или вовсе перестают получаться. Тут чародей прозревает и увеличивает количество тренировок. Но оказывается, что восстановить форму гораздо труднее, чем поддерживать ее.