– Я не знаю. – Винду вернул пластину агенту. – Давайте это выясним.

Разведчик вставил пластину в разъем на боку голопроектора и включил воспроизведение записи.

Колонки голопроектора наполнили джунгли вокруг зрителей жизнью: шорох листвы, колышущейся на ветру, скрежет и стрекотание насекомых, смутные нарастающие и затухающие вскрики пролетающих мимо птиц, вой и рык далеких хищников. Сквозь бурлящие звуки прорастал шепот, извивающийся, словно речная змея: шепот человека или существа близкой расы. Голос, бормочущий на общегалактическом: то там, то здесь можно было разобрать слово или фразу, выскальзывающие из разрываемого внешними шумами пространства. Мейс расслышал слова «джедай», «ночь» или «нож» и что-то о «взгляде сквозь звезды». Винду хмуро спросил:

– Не могли бы вы сделать запись чище?

– Она очищена. – Мужчина достал из чемодана инфопланшет, включил его и протянул джедаю. – Мы переписали все, что смогли понять. Это все, на что мы способны.

Расшифровка была рваной, но достаточной для того, чтобы заставить руки Мейса дрожать: «Храм джедаев… обучен (или обручем)… темный… враг. Но… джедай… под покровом ночи».

Одну фразу можно было разобрать целиком. Винду прочел слова на экране и одновременно услышал шепот у себя за плечом: «Ночь принадлежит мне, и я принадлежу ночи».

Он затаил дыхание. Ему уже было плохо.

Стало же еще хуже.

Шепот усилился, превратился в голос. Женский голос.

Голос Депы.

На экране планшета в его руке и в бормотании за его плечом: «Я стала тьмой джунглей».

А запись продолжалась. И продолжалась.

Ее шепот опустошил, забрал из Винду все: эмоции, силы, даже мысли. Чем дольше она бормотала, тем сильнее росла эта пустота. Но последние слова все равно вызвали резкую боль у него в груди.

Она обращалась к нему:

«Я знаю, ты придешь ко мне, Мейс. Тебе не следовало посылать меня сюда. А я не должна была прилетать. Но сделанного не воротишь. Я знаю, ты считаешь меня сумасшедшей. Но это не так. Со мной случилась вещь куда страшнее.

Теперь я в здравом уме.

Вот почему ты придешь, Мейс. Вот почему ты обязан будешь прийти.

Потому что нет ничего опаснее джедая в здравом уме».

Ее голос потонул в звуках джунглей.

Никто не пошевелился. Никто не заговорил. Винду сидел со сплетенными пальцами, поддерживающими подбородок. Йода с закрытыми глазами и с губами, изогнувшимися от внутренней боли, откинулся в кресле. Мрачный взгляд Палпатина был устремлен куда-то сквозь голографические джунгли, словно за ними он видел нечто реальное.

– Это… э-э-э… все, что там было. – Агент неуверенно протянул руку к проектору и нажал какую-то кнопку. Джунгли исчезли, как дурной сон.

Все зашевелились, приходя в себя, рефлекторно оправляя одежду. Кабинет Канцлера теперь выглядел нереально: будто чистый ковер на полу, прямые линии мебели, фильтрованный воздух и вид Корусанта сквозь огромные окна были лишь голографическими проекциями, а они все по-прежнему сидели в джунглях.

Будто только джунгли и были реальными.

Мейс заговорил первым:

– Она права. – Джедай наконец поднял голову. – Я должен отправиться за ней. Один.

Брови Палпатина изогнулись.

– Это кажется… немудрым.

– С Верховным Канцлером я соглашусь, – медленно проговорил Йода. – Для тебя великой опасностью это будет. Слишком ценен ты. Кого-нибудь другого нам следует послать.

– Больше никто с этим не справится.

– Неужели, мастер Винду? – Улыбка Палпатина была вежливо недоверчивой. – Отряд спецназа Разведуправления Республики или даже группа джедаев…

– Нет. – Мейс встал и распрямил плечи. – Это должен быть я.

– Пожалуйста, мы все понимаем вашу озабоченность состоянием своей бывшей ученицы, мастер Винду, но ведь…

– Аргументы, должно быть, есть у него, Верховный Канцлер, – произнес Йода, – выслушать их следует нам.

Даже Палпатин осознал, что с мастером Йодой не спорят.

Мейс постарался облечь свою уверенность в слова. С этим могли возникнуть трудности: такова одна из граней его особого дара восприятия. Некоторые вещи столь очевидны для него, что их действительно сложно объяснить. Это как рассказывать, откуда ты знаешь, что идет дождь, когда сам стоишь в центре грозы.

– Если Депа… сошла с ума или, что еще хуже, перешла на темную сторону, – начал он, – джедаи должны разобраться почему. Обязаны выяснить, что послужило причиной. А до тех пор ни один джедай не должен оказываться в подобных обстоятельствах, за исключением случаев крайней необходимости. Также все это может быть подделкой, умышленной попыткой очернить ее. Этот внешний шум записи… – Мейс посмотрел на маленького человека. – Если бы ее голос был подделан, синтезирован, допустим, на компьютере, этот шум мог быть специально добавлен для того, чтобы скрыть следы обмана, не так ли?

Агент кивнул:

– Но зачем кому-то подставлять ее?

Винду отмахнулся:

– В любом случае ее надо вернуть. И как можно быстрее. До того, как слухи о резне распространятся по Галактике. Даже если она непричастна, связь ее имени с подобными преступлениями – угроза общественному доверию к джедаям. Она должна ответить по всем обвинениям до того, как они будут выдвинуты публично.

– Согласен, ее надо вернуть, – подтвердил Палпатин. – Но по-прежнему остается вопрос, почему вы?

– Потому что она может не захотеть возвращаться.

Казалось, Палпатин задумался.

Йода выпрямился, открыл глаза и внимательно посмотрел на Верховного Канцлера:

– Если преступницей она стала… найти ее сложно будет. А арестовывать ее, – голос его стал едва различим, словно слова причиняли ему боль, – опасно окажется.

– Депа была моим падаваном. – Винду отошел от стола и уставился на мерцающий закат, что постепенно скрывал в темноте городской ландшафт. – Связь между учителем и падаваном… очень сильна. Никто не знает Депу лучше меня, и джунгли Харуун-Кэла я знаю лучше любого джедая. Я единственный смогу найти ее, если она не захочет, чтобы ее нашли. И если ее надо будет… – Он сглотнул и уставился на диск света, отражавшийся от одного из орбитальных зеркал. – Если ее надо будет… остановить, – растягивая слова, произнес он, – я, возможно, стану единственным, кто окажется на это способен.

Брови Палпатина явно выразили вежливое недоумение.

Мейс сделал глубокий вдох и снова поймал себя на том, что смотрит на собственные руки, смотрит сквозь них, а из памяти перед глазами всплывает картина, четкая, словно сон: световой меч против светового меча в тренировочных залах Храма, зеленое лезвие Депы приходит, кажется, отовсюду одновременно.

Он не может изменить того, что сделал.

Вторых шансов не существует.

Ее голос отдавался в нем: «Нет никого опаснее джедая в здравом уме»…

Но сказал он лишь:

– Она мастер ваапада.

В последовавшей тишине он изучал сгибы и морщины своих переплетенных пальцев, сфокусировав все свое внимание на чем-то внешнем, чтобы удержать на привязи темные призраки-фантазии с лезвием Депы, устремляющимся навстречу шеям джедаев.

– Ваапад? – внезапно повторил Палпатин. Возможно, ему просто надоело ждать чьего-то объяснения. – Это ведь, кажется, какое-то животное.

– Хищник с Сарапина, – серьезно проговорил Йода. – А также прозвище, учениками данное седьмой форме световым мечом владения.

– Хм… Я слышал, что существует лишь шесть.

– Шесть их было на протяжении многих поколений джедаев. Седьмая… не слишком распространена. Мощная форма это. Самая смертоносная… Но опасна она не только для оппонента, но и для того, кто пользуется ею. Мало кто смог освоить ее. Лишь один ученик настоящим мастером стал.

– Но если она единственный мастер, а этот стиль столь опасен, что заставляет вас думать…

– Она не единственный мастер, сэр. – Мейс поднял свою голову и встретил взгляд нахмурившегося Палпатина. – Она моя единственная ученица, ставшая мастером.

– Ваша единственная ученица… – повторил Канцлер.

– Я не изучал ваапад. – Мейс позволил рукам опуститься. – Я создал его.