— И многие мрут?

— Да как когда. Иной раз — никого. А когда сразу двое.

— А не бывает так у людей, что голова болит утром или тошнит по вечерам? — других лучевых симптомов Николай не припомнил сразу.

Иван посмотрел после этого вопроса на Кузнецова внимательно, с зародившимся подозрением: свихнулся парень. Потом сам спросил, не отвечая на дурацкий вопрос:

— Ты чей будешь?

— Да я так, из соседней. Прогуливался здесь. Увидел вот тебя, захотелось поговорить по душам.

— А-а-а, — сказал мужик, — тогда ладно. Гуляй. И снова уткнулся в поплавок.

Кузнецов понял, что у рыболова толком не вытянешь ничего путного.

— Ну, прощай. Лови себе.

— Прощай.

Кузнецов пошел к автобусной остановке крюком, захватив окраинные дома, надеясь поговорить еще с кем-нибудь из случайных встречных. Поближе к дороге нагнал пожилую бабку с гусем в корзине за плечами. Поздоровавшись, пошли вместе, рядом.

Сначала беседа не клеилась. Кузнецов отвлеченно рассуждал о разных явлениях: о частых землетрясениях в Китае, о поголовном голоде в Антарктиде и ночных призраках в пустых амбарах.

Бабка особого усердия в разговоре не проявляла, только кряхтела. Кузнецов не знал, как к ней подъехать для проверки общей обстановки. Ему, конечно, хотелось поговорить с толковым человеком о радиоактивности и лучевой болезни. Но не решился, справедливо полагая, что бабка ничего не поймет.

Вместо этого спросил привычное:

— Ну, как жизнь в деревне? На данном этапе?

— Жизнь, милок, так сама по себе терпима, — сразу оживились и бабка, и гусь за спиной, — но все хужее и хужее. И коровы дохнут чаще, чем раньше. И собаки. А уж о людях и говорить нечего.

Кузнецова это сообщение крайне заинтересовало.

— А если поглубже? С примерами, — поощрил он.

— Вон, на той неделе, — продолжила она, — тетка Лукерья, что около фермы дом, была жива-здорова. А три дня назад — на тебе. Отдала Богу душу ни с того ни с сего.

Бабка помолчала десяток шагов. Сама вернулась к теме:

— Сейчас, говорят, везде мрут чаще. По всей стране. Иные шепчут, знамение такое было. Не слышал?

— Нет, я не слышал, — разочарованно протянул Кузнецов, — может, не было?

— Было, было. Это точно. Еще рассказывают про ночных ангелов…

Николай Михайлович далее слушал молча. Понял, что бабка совершенно не была просветлена за длительные годы большевистской цивилизации, и толковать с ней о зловредности осколков урана бесполезно…

Подводя итоги своему дознанию и охватывая взором размеренную жизнь деревни Метлино, Кузнецов как-то обмяк и успокоился. «Зря, наверное, я себя будоражил. Наверху ведь тоже иногда соображают, что к чему. А я тут расфуфыкался…».

На остановке ожидали прибытия автобуса две краснощекие молодухи в косынках и молодой мужчина в серой парусиновой кепке с многочисленными дырочками для воздуха.

«Надо же, — подумал Николай Михайлович, — и сюда ехал со мной, и обратно. Тоже, наверное, по короткому делу».

Маленький желтый автобус из 30-х годов, с глубокими порезами и шрамами на боках, изрыгающий на подъемах клубы вонючего черного дыма, тарахтя металлическими внутренностями, медленно полз по пыльной дороге.

Женщины сидели на передних сиденьях, закрепленных железными обручами — чтобы не обломались совсем. За ними — на двух местах сразу — Кузнецов, задремавший от усталости и перенапряжения мыслей. Где-то в конце устроился мужчина в серой кепке.

По мере приближения к городу автобус наполнялся людьми, гомоном, охами на крутых поворотах. Но Николай Михайлович ничего не слышал, видел спокойные сны.

— Приехали, мужик, — подтолкнули его в спину.

Выбравшись из автобуса, Кузнецов пару раз присел, чтобы размять затекшие ноги. За ним сошел человек в серой кепке и показал глазами на Кузнецова двум крепким молодым ребятам, дежурившим на конечной остановке почти целый день. Кузнецов с удовольствием закуривал после долгого перерыва, когда они подошли к нему с двух сторон.

— У нас к вам большая просьба, — тихо произнес один из них, показывая удостоверение, — пройдемте с нами. Только без шума, пожалуйста…

Поговорив с Кузнецовым «начистоту», Шутов понял, что «разжечь факел» из этого события не получится ввиду откровенной глупости подследственного. На ярого врага народа Николай Михайлович явно не тянул. И Шутов плюнул на это дело, более не вмешиваясь.

Учитывая боевые заслуги Кузнецова и непорочную службу в течение всей жизни, приговор смягчили. Осудили только на пять лет «за неумышленную попытку разглашения сведений, составляющих государственную тайну».

Отсиживать срок оставили по месту временного проживания, в той же плутониевой зоне. Музруков узнал об этом случае из оперативной сводки. Подумал тогда: «Надо бы разобраться с этим поглубже».

Музруков, ознакомившись с делом Кузнецова, принял свои меры. По его инициативе в район Метлина была направлена секретная группа в составе двух офицеров-гэбистов и двух дозиметристов. Им поручалось снятие радиационной картограммы в районе поселка, взятие проб грунта и ила.

Отчет дозиметристов, состоявший из сухих цифр и таблиц, оказался обескураживающим.

Музруков направил отчет спецсвязью Ванникову: с жителями поселка надо что-то срочно предпринимать, пока не начался мор.

С теми, кто жил дальше по течению реки, еще можно было потерпеть, но с Метлиным надо было решать.

Однако это постановление не решало саму проблему сброса жидких радиоактивных отходов в реку Течу.

А.К. Круглое. «Как создавалась атомная промышленность в СССР», 1995 г.:

Лидия стажировалась в Москве почти два месяца, с октября 1948 года до самых новогодних праздников.

Опытно-производственная установка «У-5» была создана в секретном институте НИИ-9 для экспериментальной проверки всей технологической цепочки извлечения плутония из облученного урана. Именно на этой установке в конце 1947 года были получены первые 73 микрограмма плутония. Облученные урановые блочки подвозили сюда в контейнерах из расположенной рядом лаборатории № 2 (руководимой Курчатовым), где 25 декабря 1946 года^был запущен первый в СССР и Европе экспериментальный реактор Ф-1.

Здесь же на «У-5» были впервые тщательно изучены и физические свойства никому не известного «неземного» металла — плутония.

В течение всего 1948 года установка использовалась также для практической подготовки технологов и руководящего персонала заводов «Б» и «В» в плутониевой зоне.

Лидия приехала в Москву с самой последней группой командированных. Ее определили на участок химического выделения твердой двуокиси плутония из концентрированного раствора.