Вместе с жителями братья принялись возводить прочный частокол и сторожевые вышки вокруг селения. В доме Милано Сола, стоявшем на краю деревни, с утра толпился народ. В передней на овчинах спали воины, нёсшие ночную охрану. Здесь же лежали раненые. Хозяин помогал Стефано и подручным кузнеца сооружать на дворе горн. Маленький Энрико с приятелями сортировал сваленные в кучу гнутые наконечники от стрел, дротиков и другое оружие, требовавшее ремонта. Марина и Анжела хлопотали по хозяйству.

У открытого окна Ринальдо ди Бергамо склонился над распухшим бедром Лонгино Каттанео.

— Bis facit, qui cito facit[38]. Потерпи ещё минуту, — орудуя скальпелем, говорил медик. — Хорошо, что стрела не задела кость. Осталось вытащить наконечник да промыть рану.

— Скоро ли я смогу встать? — с трудом разжав спёкшиеся губы, прохрипел старейшина.

— Встать? Моли бога, чтобы не пришлось отрезать ногу. Пройдёт не одна неделя, прежде чем я разрешу тебе подняться… Ну, вот и наконечник. Теперь остановим кровь.

— Проклятье! Валяться столько из-за царапины, когда на счету каждый человек!

— Из-за таких царапин сотни отправились к праотцам, — возразил Ринальдо. — За вчерашний день на моих руках скончалось четверо.

Доктор принялся осторожно накладывать повязку. Кончив бинтовать, он сполоснул в тазу руки и, вытирая с лица пот, подошёл к сидевшим у очага Паоло и Анжеле. На лавке перед ними лежала открытая книга. Юноша водил по странице длинной лучиной, девушка называла знакомые ей буквы. Когда удавалось полностью прочесть слово, она торжествующе посматривала на работавшую у плиты старшую сестру.

— Вижу, дело идёт на лад! Из тебя получится неплохой учитель, — обратился медик к Паоло. — Только и учёным мужам не мешает иной раз прислушиваться к добрым советам. Почему ты не остался тогда в деревне?

— Но плечо почти зажило! Я уже мог держать арбалет, — смущённо пробормотал тот. — Если бы не метель…

— Знаю, знаю, во всём виновата метель! Благодари лучше свою ученицу. Если бы она не откопала тебя из-под снега да не принесла сюда, ты был бы сейчас в другом месте.

— Анжела? — Раненый удивлённо поднял брови. — Спасла меня и до сих пор не обмолвилась ни словом!

— Как ещё дотащила тебя в такой буран? — продолжал Ринальдо. — Когда меня позвали, ты был уже mortuus[39]. Пришлось минут десять растирать, прежде чем ты стал подавать признаки жизни. Покажи-ка руку.

— Кисть работает. — Паоло пошевелил локтем и пальцами. — Через несколько дней начну носить воду.

— Не вздумай поднимать тяжести. Дай мышцам срастись. — Доктор внимательно прощупал плечо. — Склеивать тебя в третий раз будет не так просто.

Во дворе раздались громкие голоса. Дверь с шумом распахнулась. В сопровождении Стефано и Милано Сола на пороге появился Джино. Его раскосые глаза весело щурились. Он торжественно нёс перед собой увесистый мешочек из чёрной кожи.

— Уж не золото ли тащишь? — усмехнулся один из раненых.

— Угадал! — Джино небрежно бросил мешок на стол; из него со звоном посыпались золотые монеты. — Двести флоринов без малейшего изъяна!

Все недоуменно уставились на вошедшего.

— Откуда такие деньги? — изумилась Марина.

— Не фальшивые, — пробуя на зуб монету, подтвердил Милано Сола.

— Выкуп за пленных? — спросил Ринальдо ди Бергамо.

— Или наши добрались до епископской казны? — предположил Паоло.

— Выкладывай, не тяни! — встряхнул односельчанина за ворот кузнец.

— Ни то, ни другое! — Джино пригладил бороду. — Варальский магистрат прислал остаток долга. После отхода крестоносцев вспомнили обещанное. Боятся, как бы мы сами не наведались в город.

— Кто же принёс деньги? — приподнял голову лежавший у окна Лонгино Каттанео.

— Явилась целая делегация: трое синдиков из купцов да пристав варальского подесты Фердинандо Гелья с солдатами.

— И Колоббьяно разрешил им пройти через свой лагерь?

— Они добрались в обход, правым берегом. Дольчино не хотел пускать их в селение, но один из синдиков занемог. Пристав попросил остаться с ним тут до вечера. Амброджо Саломоне повёл гостей к себе.

— Недурная плата за страх, — собирая раскатившиеся по столу флорины, сказал Милано Сола. — Что будем делать с золотом?

— Пока пусть лежит у вас. В ближайшее время обменяем на соль и муку. — Джино старательно завязал мешок.

В большой рваной палатке, разбитой за вновь отстроенным частоколом, капитан вольных стрелков радушно принимал варальцев. На перевёрнутой вверх днищем бочке лежали вяленая рыба, хлеб, овощи. Стоявшие вокруг бочонки помельче служили стульями.

— Выпей ещё, мессере Адуччо! После третьей, ручаюсь, всю хворь как рукой снимет, — потчевал Амброджо заболевшего синдика.

— Вино отличное, — принялся за новую кружку тот. — Кажется, настоящая верначча?

— Притом старая. Вожу от самой Гаттинары.

— И кресла удобные, не в каждом палаццо найдутся такие.

Предводитель стрелков похлопал по бочке:

— Другой мебели не держу, для моей обители хороша и эта.

— Воину не нужны лишние вещи, — согласился Адуччо. — Чем меньше добра, тем легче в походе.

— Иные проводят в походах целые годы, — возразил варальский пристав. — Разве, отказываясь от удобств, мы не сокращаем и без того не слишком долгую жизнь?

— Всякая жизнь коротка, если вдуматься в суть дела, — почесал грудь Амброджо. — И понятия об удобствах бывают разные. Одному нравится копить деньги, другому — тратить. Дольчино учит: не тот богат, у кого много а кто умеет довольствоваться малым.

— Выходит, любой подёнщик в городе богаче меня? — усмехнулся синдик. — Зачем тогда бунтуют? Наслаждались бы тем, что у них есть, чем страдать от того, чего не имеют.

— Всё это пустые фразы, — сказал Фердинандо Гелья. — Лишь глупец не может примириться с богатством. Как паук охотится на мух, так и люди добывают необходимое силой. По существу, здесь один закон. Кто не сумеет стать пауком, станет мухой.

— Однако есть такое слово — справедливость, — неуверенно произнёс стрелок.

— Слова остаются словами, — перебил его пристав варальцев. — Хитрецы ловят на них невежд. Раз человек действует в силу необходимости, значит, так определил господь. Ваши проповедники сами говорят, что первое условие справедливости — равенство. К чему же обижаться на природу за то, что она подчинила нас одному закону с собой.

— Патарены хотят, чтоб у каждого было необходимое, — продолжал Амброджо. — Они объявили землю общей и обещают сделать всех свободными.

— И ты веришь подлым обманщикам! — воскликнул Адуччо. — Дольчино развязал эту злосчастную войну, чтобы захватить папский престол. Он опустошил пол-Италии и готов залить кровью мир. Повсюду грабежи, убийства, святотатство. Твои поборники свободы переплюнули самых алчных разбойников. Они объявили общими не только землю, но и всякую собственность. Безбожники не признают даже святости семьи и рады бы отнять у родителей детей.

— Только ничего у них не выйдет, — твёрдо сказал Фердинандо Гелья. — Небо не допустит такого глумления. У божьей церкви хватит сил расправиться с отступниками.

— Если вы так уверены, для чего принесли золото? — улыбнулся Амброджо Саломоне. — Или магистрат испугался согрешить, отказавшись от слова?

Варалец смутился.

— Наш город плохо укреплён. Но это не меняет дела. Рано или поздно еретики будут разбиты. Все, кто с ними, разделят их участь. Право, жаль, что такой доблестный воин, как ты, решил связаться с этим сбродом.

— Решил не я, а стрелки, — задумавшись, произнёс Амброджо. — Всё из-за проклятого тирольца.

— Разве поздно исправить ошибку?

— Ты имеешь в виду…

— Мы оба солдаты, давай говорить откровенно. Почему бы тебе вместе с твоими людьми не оставить мятежников?

— В самом деле, — подхватил синдик. — Стоит ли рисковать головой ради вздорных идей и пустых обещаний? Не лучше ли честно служить тому, кто платит за труд наличными?