К ПОЧТОВОМУ КОЛОКОЛЬЧИКУ Ах, колокольчик, колокольчик! Когда и над моей дугой, Над тройкой ухарской, лихой Ты зазвенишь? Когда дорога, Широкой лентой раскатясь, С своими пестрыми столбами И с живописностью кругом, Меня, мой колесистый дом, Мою почтовую телегу, К краям далеким понесет? Когда увижу край над Волгой И, с гор на горы мча стрелой, Меня утешит песнью долгой Земляк – извозчик удалой? Когда увижу Русь святую, Мои дубовые леса, На девах ленту золотую И синий русский сарафан? Мне, сиротине на чужбине, Мне часто грустно по родном, И Русь я вижу, как в картине, В воспоминании одном. Павел Александрович Катенин
1792–1853 Старший современник А.С. Пушкина. Поэт, драматург, переводчик, теоретик и историк литературы, театральный педагог. Участник Бородинского сражения и заграничных походов русской армии. Декабрист. Наибольшие поэтические удачи связаны с жанром «простонародных баллад», созданных в полемике с В.А. Жуковским. УБИЙЦА В селе Зажитном двор широкий, Тесовая изба, Светлица и терём высокий, Беленая труба. Ни в чем не скуден дом богатый: Ни в хлебе, ни в вине, Ни в мягкой рухляди камчатой, Ни в золотой казне. Хозяин, староста окру́га, Родился сиротой, Без рода, племени и друга, С одною нищетой. И с нею век бы жил детина, Но сжалился мужик: Взял в дом, и как родного сына Взрастил его старик. Большая чрез село дорога; Он постоялый двор Держал, и с помощию Бога Нажив его был скор. Но как от злых людей спастися? Убогим быть – беда; Богатым – пуще берегися И горшего вреда. Купцы приехали к ночлегу Однажды ввечеру, И рано в путь впрягли телегу Назавтра поутру. Недолго спорили о плате, И со двора долой; А сам хозяин на полате Удавлен той порой. Тревога в доме; с понятыми Настигли, и нашли: Они с пожитками своими Хозяйские свезли. Нет слова молвить в оправданье, И уголовный суд В Сибирь сослал их в наказанье, В работу медных руд. А старика меж тем с моленьем Предав навек земле, Приемыш получил с именьем Чин старосты в селе. Но что чины, что деньги, слава, Когда болит душа? Тогда ни почесть, ни забава, Ни жизнь не хороша. Так из последней бьется силы Почти он десять лет; Ни дети, ни жена не милы, Постыл весь белый свет. Один в лесу день целый бродит, От встречного бежит, Глаз напролет всю ночь не сводит И всё в окно глядит. Особенно когда день жаркий Потухнет в ясну ночь И светят в небе месяц яркий, — Он ни на миг не прочь. Все спят; но он один садится К косящету окну. То засмеется, то смутится И смотрит на луну. Жена приметила повадки, И страшен муж ей стал, И не поймет она загадки, И просит, чтоб сказал. «Хозяин! что не спишь ты ночи? Иль ночь тебе долга? И что на месяц пялишь очи, Как будто на врага?» – «Молчи, жена, не бабье дело Все мужни тайны знать: Скажи тебе – считай уж смело, Не стерпишь не сболтать». – «Ах, нет! вот Бог тебе свидетель, Не молвлю ни словца; Лишь всё скажи, мой благодетель, С начала до конца». – «Будь так – скажу во что б ни стало. Ты помнишь старика; Хоть на купцов сомненье пало, Я с рук сбыл дурака». – «Как ты!» – «Да так: то было летом, Вот помню, как теперь. Неза́долго перед рассветом; Стояла настежь дверь. Вошел я в и́збу, на полате Спал старый крепким сном; Надел уж петлю, да некстати Трону́л его узлом. Проснулся, черт, и видит: худо! Нет в доме ни души. «Убить меня тебе не чудо, Пожалуй задуши. Но помни слово: не обидит Без казни ввек злодей; Есть там свидетель, он увидит, Когда здесь нет людей». Сказал – и указал в окошко. Со всех я дернул сил, Сам испугавшися немножко, Что, кем он мне грозил, — Взглянул, а месяц тут проклятый И смотрит на меня. И не устанет, а десятый Уж год с того ведь дня. «Да полно, что! гляди, плешивый! Не побоюсь тебя; Ты, видно, сроду молчаливый: Так знай лишь про себя». Тут староста на месяц снова С усмешкою взглянул; Потом, не говоря ни слова, Улегся и заснул. Не спит жена: ей страх и совесть Покоя не дают. Судьям доносит страшну повесть, И за убийцей шлют. В речах он сбился от боязни, Его попутал Бог, И, не стерпевши тяжкой казни, Под нею он издох. Казнь божья вслед злодею рыщет; Обманет пусть людей, Но виноватого Бог сыщет — Вот песни склад моей. |
