Отец вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Тогда мачеха повернулась ко мне и протянула руку, тыча в меня пальцем, как делал наставник детей Барлоу, если был чем-то недоволен.

— Мне абсолютно наплевать, сколько взяток пришлет нам этот королевский слуга. Ты никуда не поедешь и не станешь учиться тому, как надо держаться дворянке. Это не для таких, как ты.

Я рассердилась так, как никогда прежде, хотя повод в данном случае был ничтожным, если сравнивать с тем, что мне пришлось пережить, когда я начала служить Кромвелю и Тюдорам — начала «возвращать долги», как сказал однажды сам Кромвель в ответ на мою попытку взбунтоваться.

— Учиться тому, как надо держаться дворянке? — повторила я, уперев руки в бока и глядя на Мод свысока. — Да, это было бы чудесно. К тому же я стану носить в волосах зеленую ленту — вот как эта, стану величаво прогуливаться и подражать вам, — язвительно заметила я и достала из-за корсажа ту самую ленту, которую обнаружила много лет назад; теперь я готова была расстаться с ней, ибо хотела раз и навсегда избавиться от общества Мод. — Правда, она запачкалась, упав в очаг — когда странное пламя внезапно охватило юбки моей матери, хотя над очагом не было ни единого котелка, из-за которого она могла бы подойти так близко. И еще, обратите внимание, — добавила я, помахивая лентой перед носом Мод, — лента немножко обгорела, потому что упала прямо в очаг — похоже, ее обронили в драке. А ведь вы утверждаете, что в тот день вообще не входили в дом — в тот самый день, когда, как я понимаю, кто-то сильно ударил маму сзади по затылку. Как это удачно вышло: вы заглянули к нам в гости — после того как уже побывали у нас и оставили во дворе два улья!

Мод посмотрела на меня расширенными от ужаса глазами, потом бросила взгляд на шмыгающих носом детей — для того, верно, чтобы убедиться, что они ничего не поняли. После этого она снова повернулась ко мне. Глаза Мод были все так же широко открыты. Она хватала воздух ртом, словно вытащенная из воды рыба.

— И на вашем месте, — продолжала я, — я постаралась бы избавиться от присутствия человека, который может предоставить и другие доказательства того, что произошло здесь в тот самый день. Как вы сами сказали: «Я для тебя многое сделала, Хью». Ну, раз вы оказались такой сварливой особой, может, он убедится в том, что я могу подкрепить свои слова доказательствами, и станет свидетельствовать против вас?

Моя мачеха выглядела такой испуганной, что я на миг даже почувствовала себя виноватой перед ней — у меня ведь не было доказательств, одни только бередящие душу подозрения, рожденные долго скрываемой неприязнью. Мод явно боялась сказать мне еще хоть слово. Она молча ушла в свою комнату, а мне пришлось в последний раз ухаживать за малышами. На мою мачеху все это подействовало так сильно, что в ту же ночь у нее начались родовые схватки, и с моей помощью она произвела на свет слабенькую девочку. Мод дала ей имя Кэтрин, словно пытаясь задобрить меня или подкупить. Я качала и целовала крошку, свою тезку, но теперь уже ничто не могло удержать меня дома. Прошло два дня, и я обратила лицо свое к югу, в сторону другой семьи — более богатых и более знатных Чамперноунов.

И лишь много лет спустя, уже работая на Кромвеля, а затем и на Тюдоров, я поняла, что все эти приемы: ложь, полунамеки, блеф, — все те методы, которые я использовала против женщины, отравлявшей мои дни, стали прекрасной подготовкой к предстоящей жизни в Лондоне.

— Просто не верится, что ты никогда не видела моря! — закричала мне Джоанна, когда мы, взявшись за руки, бежали с ней босиком по широкому пляжу к волнам.

Юбки мы подтянули повыше и подвязали, обнажив ноги почти до колен. Из-за этого мы не могли делать широкие шаги, но все равно песок и набегающие волны приятно ласкали обнаженную кожу. Чайки, важно расхаживавшие по берегу, с криками разлетались от нас, а мы пытались бежать, насколько позволяли повязки на бедрах, удерживающие юбки.

Я подумала, что Джоанна совершенно права. Мне двадцать лет от роду, а я до сих пор не видела полоски воды шире нашей речки Дарт. Но я провела в Модбери уже восемь месяцев и столько всего повидала — а если мастер Кромвель не забудет обо мне, то увижу еще и не такие чудеса, как этот широкий простор перекатывающейся воды.

— Подожди, скоро нахлынет прилив, а потом море отступит, — сказала мне Джоанна. Я вознесла хвалу Богу за то, что именно она стала моим ближайшим другом и направляла меня в этой новой жизни. — Во время отлива мы пойдем по дамбе во-он до того островка, видишь? — крикнула она, указывая пальцем, ее голос звенел от радостного возбуждения. — Только надо успеть вернуться через песчаные отмели к определенному часу, не то прилив нас проглотит, как морское чудовище!

В то первое лето, которое я провела в семье сэра Филиппа Чамперноуна в Модбери, Джоанне исполнилось одиннадцать лет. Она уже была обручена с соседом-помещиком, Робертом Гамиджем — его она хотя бы знала и относилась к нему с симпатией. Джоанна была очень похожа на свою мать и двух сестер: темные волосы, красивые зеленые глаза, изогнутые, словно крылья ворона, брови, приятный овал лица, молочно-белая кожа. Чтобы защитить кожу от солнца, мы носили плетеные шляпки с широкими полями, и их яркие разноцветные ленточки весело развевались на соленом ветру.

Позади нас, стараясь не отстать, бежала тринадцатилетняя Элизабет (мы называли ее Бесси). Она тянула за руку Кэтрин (или Кейт), самую младшую из всех Чамперноунов — ей было восемь. Впереди неслись мальчики: Джон, которому недавно исполнилось восемнадцать, наследник отцовского поместья, и Артур, всего на год моложе брата, — оба худые, долговязые. Артур, как всегда, то и дело оборачивался и пожирал глазами мою вздымающуюся грудь, спрятанную под тугим корсажем. Сегодня он жадно разглядывал и мои ноги. Я ощутила легкое беспокойство, но, по правде говоря, то был день нашей свободы, день, когда не стоило обращать внимания на запретные чувства, которые Артур питал ко мне и тщетно пытался скрывать.

Сэр Филипп и шагавшая с ним под руку леди Кэтрин отстали от нас. За ними шли слуги с корзинами провизии. Старшие Чамперноуны тоже выглядели радостными и взволнованными: в этот день они ежегодно выезжали всей семьей к морю, плескавшемуся всего в нескольких часах верховой езды от их поместья, которое находилось совсем рядом с оживленным городком Модбери. Месяц назад я научилась плавать вместе с остальными девочками в пруду за домом (там было не глубже четырех футов), но мне было очень неприятно, когда мелкие рыбешки-гольяны покусывали мои ноги. Здесь же и представить было трудно, какие огромные существа могут таиться в простирающейся перед нами серо-зеленой пучине.

Мальчишки стали брызгать на нас водой, но я все время вертела головой, пытаясь охватить взглядом все вокруг, словно могла втиснуть память об этом дне в свою шкатулочку вместе с засушенными розовыми лепестками из сада, что окружал особняк Модбери. Я видела темные скалы, полускрытые в тени горбатых холмов, и широкие полосы светлого прибрежного песка, то тут, то там испещренного группами черных скал, как будто какой-то великан разбросал их среди зарослей морских растений бухты Седжвелл-Ков.

— Ты только представь себе! — закричала Джоанна, выпуская наконец мою руку. — Здесь по ночам причаливают к берегу контрабандисты. Они привозят красивые вещи из самой Франции!

Джон окатил нас очередной щедрой порцией воды, но Джоанна только взвизгнула и засмеялась. А дома она скорее всего наябедничала бы на него нашей гувернантке Гертруде.

— Тут причаливают головорезы — пираты с островов Силли[15], — заявил Джон, стараясь, как обычно, напугать нас. — Я слышал, что они похищают красавиц и требуют за них выкуп, так что берегитесь! Я за вас обеих и фартинга[16] не заплачу, потому что вы заставляете меня сидеть, уткнувшись носом в книгу, когда вокруг столько интересного!